"Что все это значит?" - крикнул кто-то, пробиваясь сквозь лихорадочную толпу. "Что происходит?" Это был Эдвард Оуэнс, человек, который отремонтировал мой дом. "Прекратите все это", - сказал он, размахивая бейсболкой и призывая толпу отступить.

Я увидел Блайта с другими птицами и почувствовал, что они готовятся наброситься на моего обидчика. Я покачал головой и пробормотал слово "нет". Оуэнс посмотрел на меня и на другого мужчину. "Я знаю этого человека", - сказал он. "Это Уил Блевинс, он живет вон там, в Крэе".

Кто-то сказал: "Он соблазнял детей".

"Вы все обеспокоены", - сказал Оуэнс. "Пропал ребенок, но Уил не тот, кто его забрал. Я вам это обещаю".

Я встал и отошел от человека, с которым дрался. Он держал свою руку и рассматривал кровоточащий след от укуса. Он уставился на меня в недоумении. "Чертов псих укусил меня, ради всего святого!"

Женщина вытерла кровь салфеткой. "Что он здесь делает?" - спросила она. "Почему бы вам не спросить его об этом?"

Оуэнс уставился на нее, затем повернулся к остальным. "Я уже говорил вам всем - я знаю его. Я знаю, что он не хотел причинить вреда".

"Ублюдочный педофил", - раздался голос из толпы.

Оуэнс отвел меня в сторону. "Ты в порядке?" - спросил он.

Птицы замолчали, но их взгляды были устремлены на меня. "Я не ранен".

"Зачем ты пришел сюда, Уил? Тебе здесь нечего делать".

Я знал, что он прав. Это была ошибка. Он подвел меня к мотоциклу. "Я думал, что смогу помочь. Кажется, я видел мальчика".

Оуэнс покачал головой. "Ты не можешь помочь, Уил. Тебе лучше отправиться домой".

"Вы думаете, он еще жив?" Я посмотрел через его плечо на Блайта.

"Думаю, люди вправе бояться", - сказал Оуэнс.

Я выкатил мотоцикл на дорогу и направился к дому.

В небольших населенных пунктах слухи распространяются быстро. Я знал, что кто-нибудь придет. Я слушал запись, которую сделал в ночь исчезновения мальчика. Блайт вместе с небольшой компанией грачей сидел на деревьях в задней части двора. Я искал соответствия между тем, что было сказано тогда, и его недавними высказываниями. Но мне было трудно сосредоточиться в свете того, что произошло в Трекасле.

Звук машины, свернувшей во двор, принес облегчение. Я вышел встретить его. День был пасмурным и душным. Дождь уже прошел и, похоже, собирался повториться. Это был тот же полицейский, что и раньше. Он вышел из машины и осмотрел двор, его взгляд был медленным и пристальным, как будто он искал что-то конкретное. Наконец его глаза нашли мои. "Уил. Как ты поживаешь?"

"Ты проделал весь этот путь не для того, чтобы поинтересоваться моим самочувствием".

"Нет, не для этого". Он достал блокнот и открыл его. "В последний раз, когда мы разговаривали, вы сказали, что вас не было в Гласфинидде в день исчезновения Джона Уолтерса. Есть вероятность, что вы ошиблись?"

"Почему?"

"Думаю, вы знаете, почему. Сегодня утром я разговаривал с девушкой по имени Элли Льюис. Она сказала, что встретила вас в лесу в тот же день, когда исчез Джон Уолтерс".

Я посмотрел мимо него на грачей, собравшихся на старой рябине, сгустки темноты среди ярко-красных ягод. Они смотрели на нас, словно присяжные, взвешивающие правдивость наших показаний. "Я провожу там много времени", - сказал я.

"Вы сказали."

"Я сбился со счета".

"Так вы разговаривали с ней и другими детьми в тот день?"

"Возможно. Я не помню конкретного дня".

Он что-то записал в своей книге. "Вы помните кого-нибудь из других детей? Может быть, Джон Уолтерс был одним из них?" Он показал мне ту же фотографию, что и раньше. Мальчик в красной бейсболке.

"Я так не думаю".

"Вы никогда его не видели?"

"Не могу сказать, я его не узнал".

"Видишь ли, Уил. По словам Элли и родителей, Джон Уолтерс был с той группой".

Мои пальцы рук и ног покалывало булавками и иголками. Грудь сжалась, и я почувствовал, как что-то давит на внутреннюю часть моего черепа, что-то холодное и огромное пытается вырваться наружу. "Там было много детей. Я поговорил с одним или двумя. Тот мальчик, возможно, был там, но я его не видел".

"Вы видели что-нибудь необычное? Кто-нибудь еще рядом? Понимаете, мы считаем, что его кто-то забрал. Что его похитили".

"Ничего", - сказал я, пытаясь вспомнить, что именно я видел среди деревьев после того, как дети ушли.

"Что произошло вчера на стоянке караванов? Один человек утверждает, что вы напали на него".

Я уставился в землю и почесал руку. "Он напал на меня. Я защищался".

"Ну, к счастью для вас, есть свидетель, который это подтверждает".

"Оуэнс?"

"Эдвард Оуэнс, да. Сказал, что отремонтировал это место до того, как вы переехали".

Я сказал ему, что так оно и было, что все устроила моя сестра. Он снова кивнул, и на его лице появилось что-то, чего я не смог прочитать. "Он сказал, что ваша сестра попросила его присматривать за вами".

"Я не знаю об этом. Я его плохо знаю".

"Зачем ты туда поехал, Уил? Какие у тебя там были дела?"

"Не знаю. Я думал, что смогу помочь".

"Ты что-то скрываешь, Уил?"

" Поиски", - сказал я в отчаянии. "Я знаю этот лес. Я просто хотел помочь".

"Так ты говорил с Элли Льюис?"

"С той девушкой, с рыжими волосами? Она узнала меня. Спросила про Блайта".

"Это, наверное, галка? Вы его дрессировали?"

"Подружился".

"Я никогда не знал, что так можно поступать с обычными птицами. Попугаи и попугайчики, но не они".

"Он не обычный".

"Вы заманиваете в ловушку тех мертвых птиц, которых вы ей показывали, Уил?"

"Я не ловлю птиц".

"А как насчет того мертвого коршуна в Ллин-и-Фан-Фах четыре дня назад?"

"Я его не убивал", - сказал я, глядя на черные и тяжелые от птиц деревья. "Она была еще жива, когда я ее нашел. Я пытался помочь ей, но она была уже слишком далеко".

"Что с мертвыми птицами? Что вы с ними делаете?"

Я почувствовал головокружение и тошноту. Пот стекал по моему лицу. Я сомневался, что он меня поймет. "Я их сохраняю", - сказал я. "Их кости".

Я увидел озадаченное выражение его лица. "Зачем вам это нужно?"

"Это как таксидермия. Ничего особенного".

" Покажите мне."

Воздух вокруг нас завибрировал от медленного равномерного трепета крыльев. Он уставился на меня, ожидая. Я поднял руку, чтобы остановить движение грачей и повел его в мастерскую. Я включил свет, велел ему закрыть рот и указал на кости, подвешенные к балке крыши, скелеты сороки и ворона, сидящих на полке. Он задохнулся и не сделал ни шагу внутрь. "Как же воняет, Господи", - только и смог произнести он.

"Гниющие ткани", - сказал я. "Сначала удалите как можно больше тканей и органов. Затем разделываете птицу, суспендируете куски в растворе воды и биологического стирального порошка, нагретого до тридцати пяти градусов. Это называется мацерация - ускоренное разложение. Когда процесс завершится, вы получите полный набор костей. Затем их нужно очистить и собрать скелет".

Он покачал головой и отвернулся. "Для чего?"

" Вы не поймете".

"Нет, наверное, не пойму". Он заглянул в мастерскую и покачал головой. Я последовал за ним к машине. "Это часть вашего исследования?"

"Нет", - признался я. "Не совсем. Я работаю над тем, чтобы понять, как птицы общаются. Не друг с другом, а с нами".

"Они это делают?"

"Думаю, да".

"А вы знаете, что они думают о нас?"

"Нет. Пока нет".

Он сел в машину и заговорил через открытое окно. "Послушай, Уил. Я знаю, через что тебе пришлось пройти, и, возможно, ты смотришь на мир не так, как другие. Но за все отвечают другие. Ты должен подчиняться их правилам. Все это, - он жестом указал на мастерскую, - ненормально. Нельзя говорить о гниющих птицах так, как вы говорите о регби. Это расстраивает людей. И уж тем более нельзя говорить об этом с детьми. Лучше вообще не разговаривать с детьми. Вы понимаете, о чем я говорю?"

Я ответил, что да.

"Хорошо." Он завел машину. "Только, ради себя, постарайся держаться подальше от неприятностей, хорошо?"

Я не видел Блайта до следующего дня. Он все больше и больше отдалялся от меня, как будто был недоволен моим поступком. Если бы я чем-то обидел его, я бы с радостью загладил свою вину. На следующий день я нашел его на его обычном месте у машины. Я сел на ржавый капот и показал ему красную кепку. Он посмотрел на нее, взъерошил перья, но ничего не прокомментировал.

"Она принадлежала мальчику?" спросил я. "Поэтому ты принес ее сюда?" Он наклонился вперед и издал приглушенное "каааррр".

Я спросил, знает ли он, что случилось, знает ли, где мальчик. Он повернулся и посмотрел прямо на меня. Я искал в его глазах хоть какую-то подсказку, что он пытается сообщить. Через некоторое время я отвернулся. Я ничего не видел, совсем ничего.

И все же я знал, что что-то должно быть. Я чувствовал это и раньше - настоятельную необходимость, потребность донести до него свою точку зрения. Это был лишь вопрос перевода.

Позже вечером позвонила моя сестра. Она получила весточку от Оуэнса. Она была обеспокоена. "Все в порядке?" - спросила она.

"Все хорошо".

"Ты видел Джоанну в последнее время?"

Джоанна была моим социальным работником. "Да", - соврал я.

"Я говорила с ней, Уил. Она сказала, что ты пропустил последний прием".

"Пожалуйста, Сара, я в порядке".

"Ты принимаешь лекарства?"

"Ради всего святого - тебе не нужно обо мне беспокоиться".

"Я бы приехала завтра, если бы могла, привезла бы детей. Но этот пропавший ребенок. Я имею в виду, это так ужасно. Я боюсь брать их с собой".

"Я и не жду, что ты приедешь", - заверил я ее.

Она замолчала на мгновение. Я понял, что ей трудно сказать то, что она хотела сказать. "Уил, послушай. Мне звонил Дэвид".

"Кто?"

"Дэвид Кэрролл. Полицейский из Сеннибриджа. Он спросил меня, чем ты занимаешься. Эта история с костями. Что это такое, Уил? Я не понимаю".

"Ничего страшного", - сказал я. "Просто отвлекает".

" От чего отвлекает?"

"Ни от чего, я же тебе говорил". Я не смог сдержать гнев в своем голосе.

"Господи, Уил. Ты ведь сказал бы мне, правда?"