Секрет Блайта МАЙК О'ДРИСКОЛЛ

Зимой 1995 года, через шесть недель после того, как мне исполнилось девять лет, я обнаружил в лесу Гласфинидд частично съеденное тело своей матери. Она исчезла через месяц после моего дня рождения. Прошло три дня, прежде чем мой отец, Уин Блевинс, заявил о ее пропаже. Это было не первое ее исчезновение, но после трех дней она дольше всех не выходила на связь. Отец сказал, что у нее был один из "приступов" и она, вероятно, отправилась провести время с сестрой. Я не понимал природы этих приступов, кроме того, что они вызывали у матери периоды бешеной активности или длительного молчания, когда она едва ли могла заставить себя выйти из дома.

Я лишь смутно помню дни между ее исчезновением и моим обнаружением. Полиция приехала и поговорила с моим отцом. Он упоминал такие слова, как депрессия и биполярное расстройство, - странные тогда, но слишком знакомые сейчас. Женщина-полицейский разговаривала со мной и Сарой, спрашивая, какой женщиной была мама и не заметили ли мы каких-либо изменений в ее поведении. Тетя Мэри приехала погостить. Мы ходили в школу, а по вечерам я играла с парой красных канареек, которых мама подарила мне на день рождения. Я назвал их Микки и Икар и научил выходить из клетки и садиться на мои пальцы, где я кормил их лакомыми кусочками. За ужином отец изо всех сил старался отвлечь нас, расспрашивая о том, как прошел день, как дела в школе, и все время казалось, что он отвлекается больше, чем Сара или я. Иногда по вечерам он усаживал меня к себе на колени и просил почитать ему. Пока я читал, он смотрел в пустоту. Если звонил телефон, я чувствовала, как напрягается его тело. Он ждал, пока тетя Мэри ответит на звонок. Пока она слушала, я чувствовал, что его сердце бьется, как у канарейки, громко и быстро. И только когда она сообщала ему, что новостей нет, я чувствовал, как из его тела уходит волнение.

Полиция обыскала дом и кирпичный гараж, в котором отец занимался ремонтом автомобилей. Они обыскали открытую местность на юге и лес на севере и через неделю остановились. Они сказали, что она, должно быть, ушла по собственной воле. Никаких доказательств обратного не было, и поэтому они мало что могли сделать, кроме как оставить ее в списке пропавших без вести.

Я не помню, что чувствовал в тот момент. Я думал, что, возможно, это игра и что она появится в любой день и посмеется над тем, какой шум мы подняли из-за пустяка. А может быть, она отругает нас за то, что мы не приложили больше усилий, чтобы найти ее. Однажды днем, вскоре после того как поиски были отменены, мне удалось скрыться от беспокойной тети Мэри и отправиться в лес. Я хорошо знал окрестности Гласфинидда по частым прогулкам с сестрой и не боялся заблудиться. Я направился на запад, постепенно поднимаясь все выше и выше, пока не оказался на гребне крутой лесистой лощины. Сгущались сумерки, и я уже собирался повернуть к дому, когда услышал в густых соснах внизу какую-то возню. Я спустился по склону, и тут меня поразил сильный тошнотворный запах. Прикрыв рот и нос, я протиснулся сквозь подлесок и увидел дюжину или больше крупных ворон, которые дрались за то, что я принял за тушу животного. Подойдя ближе, я увидел знакомое голубое платье, все порванное и грязное. И все же я не понимал до конца, что вижу, пока снова не подошел ближе и не увидел открытую грудь и бледные, растерзанные останки безглазого лица моей матери.

Время сжимается и расширяется, не обращая внимания на причины. События детства кажутся более недавними, чем те, что произошли несколько недель назад. Я был занят расправой над вороном, когда меня потревожил стук в окно. Подняв глаза, я увидел Блайта, сидящего на подоконнике. Он взъерошил свои черные перья и крикнул "кааарр", оповещая меня о том, что к дому подъехала машина. Хотя это было несколько неприятное занятие, я нашел извлечение органов и разделку тела желанным отвлечением от более строгих требований моего настоящего исследования. Я отложил птицу в сторону, вымыл руки и вышел на улицу, чтобы успеть увидеть, как полицейская машина въезжает в открытые ворота. Из нее вышел полицейский среднего роста и коренастого телосложения. Он был без пиджака, рукава рубашки закатаны до локтей. "Уил Блевинс?"

"Да?"

"Констебль Кэрролл", - сказал он. "Дэвид Кэрролл".

"И что?"

Он снял фуражку и вытер пот со лба. "Вы меня не помните, да? Мы учились в одной школе".

"Нет".

"Неважно", - добродушно сказал он. Он посмотрел мимо меня, окинув взглядом кирпичную мастерскую и рябины и платаны за ней. "Ты ведь сбежал, да?"

"Что?"

"Выбрался из Крея. Один из счастливчиков, поступил в университет. Биохимия, не так ли?"

"Зоология", - поправил я его. "Откуда вы все это знаете?"

"Твоя сестра. Мы учились на одном курсе. Она сказала мне, что вы вернулись домой. Вы вернулись... два года назад?"

"Три. Есть что-то..."

"Прости. Не знаю, слышали ли вы. О мальчике, который пропал".

"Нет."

Он почесал лицо. "Семилетний Джон Уолтерс. Исчез вчера днем в лесу Гласфинидд".

"Он был один?"

"Нет. Три семьи были на каникулах. Провели день на водохранилище Уск. Дети отправились исследовать лес. Когда они вернулись к озеру, то заметили, что мальчик пропал".

"Это ужасно".

"Вы хорошо знаете лес?"

"Наверное".

Он достал из кармана рубашки фотографию. Молодой светловолосый мальчик в красной бейсболке, надетой задом наперед. "Это он".

Я уставился на фотографию. "Бедный ребенок".

"Вы случайно не были вчера в Гласфинидде?"

Я покачал головой.

"Когда вы были там в последний раз?"

"Не знаю... несколько дней назад".

"Чем занимались?"

"Наблюдал за птицами".

"За птицами, да. Сара говорила об этом".

"О чем говорила?"

Он странно посмотрел на меня, потом улыбнулся. "Просто о том, что вы всегда были увлечены птицами. Вы их изучаете, верно?"

"Она говорила с вами обо мне?"

"Мы встречались вместе, недолго. Нам было по восемнадцать. Потом она поступила в университет, а я пошел работать".

"Я этого не знал".

"Мы оставались на связи". Он указал жестом в сторону дома. " Вы не против жить здесь сейчас, самостоятельно, я имею в виду?"

"Если бы это было так, меня бы здесь не было", - сказала я, обидевшись на намек. "Я управляюсь уже три года".

"Что ж, хорошо, что вы вернулись. Как ваш отец? Я его не видел..."

Я вздрогнул. "Я не имею с ним ничего общего".

Он выглядел удивленным. "Мне жаль это слышать".

"Не стоит".

Он снова показал мне фотографию. "Вы уверены, что не узнаете его?"

"Я хорошо разбираюсь в лицах", - сказала я.

"Наверное, так и должно быть. В любом случае, спасибо". Он протянул руку, и мы пожали друг другу.

Когда он садился в машину, я сказал: "То, что вы сказали о побеге, - вы когда-нибудь уезжали?"

Он стоял, полусидя, полулежа в машине. "В детстве я мечтал уехать из Крея. Построить новую жизнь в Кардиффе или Лондоне. Какое-то время я так и делал. Никогда не думал, что вернусь, но, наверное, это место, Черная гора, цепляет тебя, зовет обратно".

Я кивнул. "У меня был такой же сон".

"Не расстраивайтесь". Он сел в машину и уехал.

Прошло три года с тех пор, как я вернулся в Крей. После выписки из Редлендса я полгода жила у своей сестры в Кардиффе. Сара была на три года старше меня, замужем и имела двоих детей. Это был новый опыт - проводить время с Молли и Родри, моими маленькими племянницей и племянником. Нахождение рядом с ними помогло мне вновь открыть в себе любопытство и стремление, которые, как мне казалось, я утратил. Со временем я начал ощущать потребность в воссоединении с собственным детством и местом, которое сформировало мою личность.

За годы, прошедшие с тех пор, как мой отец покинул Крей и поселился с женщиной вдвое моложе его в Лландовери, дом пришел в упадок. Пока я продолжал свое выздоровление, Сара организовала местного подрядчика для проведения необходимых ремонтных работ. К тому времени, когда они были завершены, я с нетерпением ждал возвращения домой. Однако когда настал день и мы поехали на север через Поуис, я почувствовал внезапное опасение по поводу возвращения в место, где провел большую часть своей юности, пытаясь сбежать. В то утро шел дождь, но по мере того как дорога поднималась в гору, небо прояснилось, и солнечный свет заиграл на холмах и деревьях. После того как она помогла мне распаковать вещи и мы стояли во дворе, прощаясь, с дорожки свернул черный "Лендровер". Из него вышел незнакомый мне мужчина.

Сара помахала ему рукой. "Эдвард", - сказала она. "Это мой брат, Уил".

Мужчина подошел к нам и пожал мне руку. На нем была синяя бейсболка поверх каштановых волос длиной до плеч. У него были голубые глаза и крепкая хватка. "Как поживаешь, Уил", - сказал он. "Я много слышал о тебе".

Сара ответила: "Это Эдвард. Он занимался домом".

"Надеюсь, все будет в порядке", - сказал он.

"Я благодарен вам", - сказал я.

"Я приберег свои лучшие работы для вашей сестры". Он ухмыльнулся. "Я пришел за лестницей". Он отошел в сторону гаража.

"Ты его не помнишь, да?" сказала Сара.

Я пожал плечами.

"Эдвард Оуэнс. Он учился в моем классе в школе. Мы немного встречались. Сейчас он живет в Лланддеусанте". Она поцеловала меня в щеку и села в свой "Вольво". Она говорила через открытое окно. "Он сказал, что ты можешь позвонить ему, если тебе что-то понадобится. Я оставила его номер на кухне".

"Со мной все будет в порядке".

Сара протянула руку через окно и сжала мою ладонь. "Послушай, Уил, он может стать тебе другом".

Мужчина вернулся в поле зрения, неся на одном плече алюминиевую приставную лестницу. Он водрузил ее на багажник на крыше своего автомобиля и привязал. Я смотрел, как Сара выезжает со двора. Через минуту мужчина сел в "лендровер". Отъезжая, он повернулся и поднял руку, показывая мне большой палец вверх.

Потребовалось время, чтобы привыкнуть к дому в тени Черной горы. Мне было двадцать четыре, и я не жил в этом доме почти шесть лет. Уезжая в университет, я был уверен, что никогда не вернусь. По окончании каждого учебного года я оставалась в Йорке и брала любую работу, которую могла найти. После окончания магистратуры я подал заявку на получение докторской степени, но не получил финансирования. Отчасти именно это стало причиной моего срыва. А еще хозяин обнаружил, что в моей квартире живут восемь ворон. Я попытался объяснить, что они необходимы для моих исследований. Он счел это неприемлемым, а когда я отказался убрать птиц, вызвал полицию. В результате меня в третий раз лишили свободы и я провел четыре месяца в Редлендсе.