Во второй половине дня, когда обычно было гораздо спокойнее, Калеб заходил в мой угол, проверял математику и впечатляющую раскраску моей электронной таблицы, а также комментировал мои формулы. Калеб получил экономическое образование в Стэнфордском университете в Америке и, как следствие, был ближе всех ко мне. Он говорил на языке математики, цифр и формул, но почему-то никогда не уступал мне в обаянии. Калеб хотел, чтобы я быстро уловил логические и математические связи и теоретические принципы работы продуктов на столе. В кои-то веки это соответствовало моей реальной подготовке. Из всех людей, с которыми я общался на торговой площадке, Калеб был единственным, кто, как мне казалось, действительно мог видеть мое лицо "я все понимаю". Вы каким-то образом чувствовали, что он знает, что вы знаете и чего не знаете. Вы чувствовали, что он действительно знает вас.

На столе был еще один трейдер, который полностью понимал, что я не знаю, что делаю, и это был Снупи. Я узнал, что Снупи не прошел традиционный путь выпускника, а был принят на работу в качестве программиста, после чего Калеб быстро повысил его до трейдера. Вероятно, это объясняло, почему у него постоянно был вид шестнадцатилетнего подростка, пытающегося купить водку. Снупи не был специалистом в области финансов и экономики и не работал долгое время на торговых площадках. Поэтому его ум еще не привык к кивкам безнадежно потерянного человека, и он сразу понял, что я ни о чем не догадываюсь. К счастью для меня, Снупи тоже ничего не понимал.

Снупи и я, видит Бог, были не из одной семьи. Снупи вырос в другом мире, в гольф-клубе где-то в идиллической оксфордширской сельской местности, по соседству с Дэвидом Кэмероном. Он происходил из семнадцати последовательных поколений хорошо оплачиваемых и пользующихся доверием местных врачей и никогда не ложился спать голодным (это было заметно). Каким-то образом, несмотря на наши различия, мы мгновенно установили тесную связь. Я знал, что Снупи ничего не знает, а Снупи знал, что я ничего не знаю. Я знал, что Снупи не должен был быть там, а Снупи знал, что я не должен был быть там. Мы оба знали, на каком-то глубоком, инстинктивном уровне, что нас окружают абсолютные психи, и было важно, чтобы они не узнали. Мы были безбилетниками на пиратском корабле, направляющемся к зарытым сокровищам, и нам просто нужно было продержаться, пока мы не доберемся до места. Возможно, если мы продержимся достаточно долго, то сможем добраться до сокровищ раньше остальных безумцев.

В конце первого же дня, когда мы остались вдвоем в углу Снупи, я признался, что долго сидел с Джей Би и Рупертом и почти ничего не понял из того, что они сказали.

"Послушай, приятель, - тихо сказал Снупи, заговорщицки наклонившись к нему, - не волнуйся об этом. Никто ничего не понимает. Видишь вон того парня?"

Снупи показал большим пальцем через левое плечо, указывая на смуглого итальянца с глубоким голосом.

"Этого парня зовут Лоренцо ди Лука. Он самый глупый парень, которого я когда-либо встречал. Он только и делает, что гуляет с женщинами. Я не уверен, что он вообще говорит по-английски. На днях он пришел на работу с трехчасовым опозданием, и когда Калеб спросил его, почему, тот лишь пожал плечами и сказал: "Шведский Новый год". Этот парень - полный идиот. Но он все равно зарабатывает миллионы. Если этот парень может это сделать, то любой сможет. Не волнуйся, приятель, мы справимся, будь спокоен".

Я посмотрела на Лоренцо ди Луку. Он был довольно красив и, да, я полагал, что он действительно выглядит немного глупо. Он все еще смеялся в гарнитуру на глубоком басовитом итальянском. Ладно, подумал я. Интересно.

Снупи продолжал говорить. "Кроме того, приятель, ты никогда ничего не узнаешь от Джей-Би и Руперта, они не знают, что делают. Если хочешь чему-то научиться, поговори с Биллом".

Опять это имя, Билл. Я посмотрел на него. Он был все тот же, похожий на хоббита, похожий на шар, сидящий в кресле и смотрящий в окно с большим коричневым телефоном, зажатым между плечом и ухом. Все упоминали Билла, но мне так и не удалось с ним поговорить. Каждый раз, когда я подходил к нему, он вертел головой, как кот, которого поймали за вылизыванием себя, и я быстро уходил в другом направлении.

Хорошо, Билл. Итак, план работы с Биллом был таков.

Я заметил, что Билл пил много кофе. Я спросил Снупи, какой кофе он пьет, и он ответил, что капучино. Поэтому на следующее утро я пришел в шесть тридцать, чтобы успеть выпить капучино на столе Билла до его прихода. Только вот Билл уже был там в шесть тридцать. Он был единственным парнем на всем столе. Сидел там, крошечный, в углу, один в темноте. Ублюдок, во сколько этот парень приходит? По крайней мере, он еще не пил кофе и не разговаривал по телефону. Я подошел и спросил, не могу ли я принести ему кофе. Билл не повернулся, но положил на стол свою идентификационную карточку. По карточке можно было купить напитки в маленькой кофейне на торговой площадке.

"Да, тогда иди и купи себе один, приятель".

Я взял в руки удостоверение личности. На нем было маленькое хмурое лицо Билла. Там было написано: "УИЛЬЯМ ДУГЛАС АНТОНИ ГЭРИ ТОМАС".

На следующий день, в среду, я пришел в пять сорок пять. Слава богу, парня еще не было. Я купил капучино и поставил его на стол. В пять минут шестого Билла все еще не было, а кофе, видимо, остыл, поэтому я выбросил его и купил другой. Я повторил это около шести пятнадцати, и, к счастью, Билл вошел сразу после этого. Я не хотел смотреть на Билла, когда он сел за стол и нашел кофе, потому что не хотел, чтобы он видел, как я на него смотрю. Но он, видимо, сел и позвал,

"Спасибо, Гал", - произнес он с густым скаутским акцентом.

Я, наверное, обернулся, как будто удивился, и сказал: "Да, не беспокойся, Билл. Не волнуйся".

На следующий день я пришел в шесть и сделал то же самое.

Следующий день, пятница, был моим последним рабочим днем. Билл пришел уже со своим капучино. Проходя мимо, он поставил его на мой стол.

"Спасибо, Гал. Посиди со мной, когда вернешься".

Я был внутри.

Еще одна небольшая история о Билле, чтобы вы немного узнали его и, возможно, поняли, почему я так хотела произвести на него впечатление.

Билл был трейдером по стерлингу, что означало, что именно он, в первую очередь, отвечал за наблюдение за экономикой Великобритании, и на второй день моей работы, а это был вторник, утром вышли какие-то данные по Великобритании. Сейчас я уже не помню, что это было, инфляция или что-то в этом роде.

Как раз перед выходом данных ребята за соседним столом, которые на самом деле были продавцами, а не трейдерами, хотя я тогда этого не знал, чертовски весело проводили время, слушая музыку, смеясь и танцуя. В таком поведении не было ничего необычного.

Билл, который, как и я, был на добрых семь или восемь дюймов ниже среднего роста гигантов на торговой площадке, встал, обошел соседний стол и попросил сделать музыку потише.

Они сделали это, и Билл снова сел, наблюдая и ожидая, как ястреб, данных. Должно быть, данные задержались или что-то в этом роде, потому что через несколько минут снова зазвучала музыка, и Билл снова стал, уже более настойчиво, просить сделать музыку потише.

Музыка снова была приглушена, и Билл снова напряженно ждал.

Через несколько минут музыка снова зазвучала. Билл не вставал. Другой стол находился точно напротив Билла, то есть продавцы сидели лицом к нему, но их разделяли две огромные стены с экранами, как Билла, так и их собственными. Провода от всех экранов спускались в центральное отверстие в самом столе между ними, как и провода колонок, из которых звучала музыка.

Билл ничего не сказал. Он просто открыл ящик стола, достал ножницы и перерезал ими провода колонок. Спокойно. Вы бы даже не догадались, что он что-то сделал. Его взгляд почти не отрывался от экранов.

Музыка, разумеется, мгновенно прекратилась, и продавцы не сразу поняли, что произошло. В конце концов, конечно, они поняли, и глава их отдела, крупный, светловолосый, крупноносый, невыразимо шикарный англичанин по имени Арчибальд Куигли, с криком, словно готовый к бою, бросился к ним.

Калебу, который, конечно же, заметил случившееся, пришлось быстро вскочить со своего места и физически остановить его. Арчи кричал ему прямо в лицо.

Билл даже не моргнул. Он уставился на экраны.

Я считал его чертовой легендой.

В мой последний день работы Руперт и Калеб приготовили для меня сюрприз.

Они вдвоем получали какое-то странное удовольствие от моих походов на обед и с каждым днем все больше и больше усложняли их. Они просили принести им отдельные блюда из разных отдаленных ресторанов или внести в их еду особые коррективы. Они просили меня достать заказы на обед для друзей, расположившихся в случайных местах торгового зала. Иногда я задавался вопросом, знают ли они вообще людей, для которых делают заказы. Думаю, они пытались проверить, смогу ли я сделать это правильно. (Я, конечно, справился. Это была единственная полусложная вещь, которую мне пришлось делать за всю неделю стажировки). Более того, я думаю, им просто нравилось видеть, как я потею.

В десять тридцать Калеб позвал меня к себе.

"Я принесу обед на весь этаж".

Он говорил так, будто это пустяк. Но торговая площадка была охренительно большой.

Я не хлопал. Он хотел, чтобы я хлопал. Я знал это. Я просто посмотрел ему в ответ прямо в глаза и сказал,

"Хорошо, без проблем".

Ему это нравилось.

Это была большая операция. Сделать это в одиночку было бы невозможно. Я ходил к каждому отдельному столу на торговой площадке и объяснял им, что происходит. Должно быть, это обошлось Калебу в тысячи фунтов. Мне пришлось убедить каждого из менеджеров отдельных столов одолжить мне на час своих младших сотрудников. Это был единственный способ заставить их работать. Мне не всегда удавалось это сделать, и я, должно быть, сам унес не меньше сотни бургеров. Оглядываясь назад, я думаю, что в этом мог быть какой-то умысел на унижение. Но, честно говоря, мне было наплевать. Всего за два года до этого я развозил газеты в семь утра 364 дня в году за 12 фунтов в неделю. Я до сих пор помню тот день, когда босс вызвал меня после доставки газет и сказал, что снижает мою зарплату с 13 до 12 фунтов. Иногда я клал большую воскресную газету не в тот дом, и в итоге терял деньги за день. Эти парни платили мне 700 фунтов за неделю за доставку гребаных бургеров. И это был мой лучший шанс стать миллионером. Они могли бы заставить меня чистить туалеты, если бы захотели.