Стефани повела меня вправо от торгового зала, на некоторое расстояние, а затем свернула налево в один из проходов, разделявших ряды. Теперь мы шли вперед, в самое сердце торгового зала, и по обе стороны от меня я могла наблюдать за длинными рядами стоящих спина к спине трейдеров, пока мы шли. Белая рубашка, белая рубашка, светло-розовая рубашка, белая рубашка. Так вот как выглядят трейдеры, подумал я.
Мы начали переходить в ту часть торгового зала, где было шумнее. Несогласованная мелодия электронных сигналов и предупреждений, громкого человеческого смеха и выкрикивания цифр, которая со временем станет музыкой моей жизни. Я огляделся по сторонам, когда шум стал нарастать, и Стефани срезала путь прямо к одному из этих столов.
Теперь мы шли прямо между торговцами, через тонкое пространство между спинами торговцев. Шум становился все громче, и я мог видеть разноцветные цифры, мелькающие на огромных стенах экранов . За этим столом, расположенным в дальнем углу торгового зала, было огромное окно, и из него я видел станцию, деревья и воду на площади, и видел, как начинает подниматься солнце.
Стефани остановилась, слегка согнув колени, и, прислонившись к огромной, громоздкой спине торговца, что-то очень нежно сказала ему на ухо.
Трейдер уперся руками в край стола, его офисное кресло откинулось на два фута назад, развернулось, и он встал, огромный, между мной и окном. Он был так освещен ярким солнцем, проникающим в окно, что я едва могла разобрать его огромную, сияющую улыбку, но я знала, что это Калеб, и я снова взяла его огромную протянутую руку, которая потянулась ко мне вниз.
"Привет, Гэри. Добро пожаловать на стойку STIRT".
4
СТЕФАНИ БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО. Я не заметил, как она ушла, но она точно ушла. А я стояла, прищурившись, в тени Калеба.
Положив тяжелую руку мне на плечо, Калеб повел меня прочь от окна и обратно к центральному проходу торгового зала. Всего за столом STIRT сидело около десяти трейдеров, они расположились спина к спине по обе стороны от нас, и Калеб жестом останавливал каждого из них, когда мы проходили мимо.
"Это Билл, он торгует стерлингами".
"Это Джей Би, он торгует австралийцами, киви и иенами".
"Это Вили, он торгует Скандисом".
В большинстве случаев я понятия не имел, что означает краткое описание.
Ни один из торговцев не заговорил со мной, когда я проходил мимо. Парочка из них, услышав свое имя, почти инстинктивно повернула голову, но тут же обернулась. Каждый из них был глубоко погружен в мигающие огни и звуки, доносящиеся с их станции: один из них обхватил толстый, тяжелый коричневый телефон, другой выкрикивал цифры в свой огромный динамик.
Калеб остановился в самом конце ряда. Там, наполовину провалившись в центральный проход и отделенный от остальных торговцев пустым пространством, сидел человек, или, возможно, скорее мальчик, оглядываясь назад, который станет моим первым в жизни непосредственным старшим в торговле.
"Снупи!"
Калеб громко крикнул, и Снупи резко обернулся. Не успел он повернуться, как уже поднялся на ноги и вытирал руки о переднюю часть брюк. Он был, как я с благодарностью сразу же заметил, размером с обычного мужчину, всего на пару дюймов выше меня. Он представился, пожал мне руку, улыбнулся и кивнул. Его настоящее имя, как выяснилось, было не Снупи, а Сундеп. По какой-то причине, представившись мне, он повернулся и пожал руку Калебу. Все это время он улыбался и кивал.
Калеб исчез так же быстро, как и Стефани, а я остался вдвоем с Сундипом. Несмотря на отсутствие указаний или инструкций, Сундип тоже очень быстро удалился от меня и вернулся к своей стене экранов. А я остался стоять один на краю стола, и не сразу понял, что я должен делать и где сидеть.
Но это было нормально. Мне говорили об этом. Меня предупреждали. Это было "ничто". Я слышал, как члены Пакистанского финансового общества говорили об этом, заполняя анкеты в больших компаниях в библиотеке LSE. Вы заполняете тридцать пять анкет, пишете тридцать пять сопроводительных писем, запоминаете значения примерно ста аббревиатур и проходите двадцать или тридцать собеседований. А потом, когда вы наконец выходите на свой первый торговый зал, чтобы начать свою первую стажировку, с энтузиазмом встречаясь со своей первой командой и зарабатывая свой первый миллион долларов, вам дают... Ничего. Никакой работы на сегодня. Никаких четких инструкций. Никакой очевидной работы. А во многих случаях, как, например, в моем, сейчас, еще и без места. Когда вы стажер, работу вам не дают. Ваша задача - сделать эту работу своей. Вы сами зарабатываете деньги на торговой площадке, я полагаю.
Слева от Снупи было свободное место и целая станция компьютеров и мониторов, но, насколько я знал, это могло быть чье-то место. Поэтому я пошел, взял пустой стул в другом месте торгового зала, когда никто не смотрел, и перекатил его к Снупи справа, перед небольшим шкафом для бумаг. С этой позиции я наполовину наклонялся к центральному проходу, но мог видеть все, что мне было нужно: экран Снупи прямо передо мной и весь стол торговцев слева от меня. В мои обязанности входило следить за торговцами и незаметно подмечать, когда кто-то не занят, чтобы прокрасться и поговорить с ним. Я также мог использовать шкаф для бумаг в качестве импровизированного стола. Я вырвал лист бумаги из блокнота и нарисовал небольшую схему, написав на ней все, что мог вспомнить о торговцах: их имена, роли и места, где они сидят. Я показал ее Снупи и спросил, все ли правильно. Он решил, что довольно забавная, и внес несколько исправлений. Я положил его в шкаф для бумаг перед собой и сделал чистую копию на другом листе бумаги. Я сложил его и положил в карман.
Снупи, без сомнения, был младшим по должности. Он был старше меня не более чем на три-четыре года, а все остальные трейдеры за столом выглядели старше его как минимум на семь-восемь лет. Пару раз я пытался заглянуть в периферийное зрение Снупи и расспросить его о том, что он делает, но каждый раз он озорно улыбался и отмахивался от меня. У него был вид мальчика, копирующего чье-то домашнее задание. Он мне сразу понравился. Но и мне, и Снупи было совершенно ясно, что мое будущее не в его руках. Он знал это. Я знал это. Он знал, что я это знаю.
Придется искать рыбу покрупнее.
Я повернулся налево и посмотрел на членов бюро STIRT.
Даже на мой молодой, неподготовленный взгляд, они производили впечатление ветхой толпы. В дальнем углу, за Калебом и рядом с окном, сидел маленький мужчина средних лет. Беловолосый, почти шарообразный, похожий на хоббита, он сидел на шатающемся офисном стуле и яростно печатал на одном из этих огромных коричневых телефонов, зажатых между ухом и левым плечом, наклонив голову влево. Он стоял под углом от стола к окну и время от времени бросал подозрительные взгляды назад, на других торговцев, словно опасаясь быть пойманным. Другой мужчина средних лет, высокий, жилистый, краснолицый и совершенно лысый, стоял без стула, беспорядочно хлопая хвостом розовой рубашки, облокотившись на свои компьютеры, и кричал и ругался в экраны на широком австралийском наречии. Через три места от меня сидел смуглый итальянец в мятой, дорогой на вид рубашке и глубокомысленно смеялся в свою гарнитуру. Он выглядел так, будто не выспался. Даже Калеб, столь непринужденно, молочно гладко и очаровательно играющий в торговые игры, выглядел старше, менее отполированным, приветливо разговаривая по телефону в своем безразмерном американском костюме.
На самом деле это был не первый мой опыт работы на торговой площадке. Призом за победу в торговой игре были две недельные стажировки, из которых эта была второй. Теперь игра заключалась в том, чтобы превратить эти две недели в летнюю стажировку, а затем в работу. Свою первую неделю я провел в декабре предыдущего года в отделе кредитной торговли, примерно за год и десять месяцев до того, как этот отдел взорвал мировую экономику. Конечно, в то время я еще не знал о том, что сайт предвещает гибель мировой экономики. Не знал я о ней и сейчас, три месяца спустя, когда сидел, отвалившись в угол стола STIRT, и размышлял, что же на самом деле означает "STIRT" и почему трейдеры здесь так отличаются от кредитных трейдеров на другом конце этой комнаты.
Кредитные трейдеры были похожи на студентов LSE. Отполированные, накрахмаленные, в униформе, гладкие. Трейдеры STIRT были не такими. У них был акцент. Настоящие акценты, из реальных мест. Мне это нравилось. А еще мне было интересно, почему.
Но сейчас было не время для социологического анализа. Время шло. Мне нужна была отметка.
Выбор, по крайней мере, не мог быть проще. В то время как большинство трейдеров были поглощены своими экранами или телефонами, жилистый, лысый, краснолицый розовощекий человек был очагом беспокойной активности. Он выкрикивал отрывки анекдотов в свои колонки, кричал непонятные мне вещи трейдерам на других столах, через стены экранов, неожиданно хлопал других трейдеров по спине. Вечно стоящий. Вечно двигался. Казалось, он умирает от желания, чтобы его побеспокоили. Я вытащил из кармана листок бумаги и проверил его. "JB. Оззи. Киви. Йен". Что бы это ни значило.
Я встал позади него и справа от него, так что мог осторожно заглянуть в его периферийное зрение. В вихре шума и движения он, казалось, совсем не замечал меня. Я наклонилась.
"ДЖЕЙ БИ".
Джей-Би резко остановился, словно увидел животное, и не менее пяти-шести секунд смотрел вдаль сквозь экраны. Внезапно он резко повернул голову направо, туда, где стоял я, потом налево, потом снова направо. Я, честно говоря, не был уверен, была ли это шутка или он действительно меня не заметил. Никто больше не смотрел в сторону своих экранов.