Единственной подлинной альтернативой приверженности либерализма к миру глобализированного безразличия является общее благо, которое обеспечивается при помощи и поддержке нашего общего порядка - политического порядка.
Конечно, первая реакция либерала - заявить, что общего блага не существует, поскольку либеральное предположение заключается в том, что любое общественное благо - это просто консенсусное соглашение, возникающее автономных индивидов. Невозможно заранее определить, что представляет собой "общее благо", поскольку общественное мнение по этому вопросу меняется. Либерализм - это отрицание того, что для людей может существовать какое-либо объективное благо, которое не является простым объединением индивидуальных мнений. Либерализм утверждает, что любое обоснование, основанное на "общем благе", в конечном итоге является не более чем предпочтением, замаскированным под универсальный идеал.
Однако вместо этого мы видим не режим толерантности, неосуждения и "согласия не соглашаться", а неизбежное появление нового принципа упорядочения, который приобретает все черты религии. То, что часто называют подъемом "wokeism" или "нелиберального либерализма", неизбежно является результатом устранения соображений объективного "блага" из политической жизни. На смену общественному порядку, направленному на благо, приходят согласованные усилия по устранению всех последних остатков претензий на объективное благо. Вместо этого политический порядок становится преданным - с белой горячностью - искоренению любого закона, обычая или традиции, которые имеют в качестве своей предпосылки существование объективных условий блага, требующих общественной поддержки. Вместо этого весь социальный, экономический, политический и даже метафизический порядок должен быть основан на том, что индивидуальные предпочтения всегда должны превалировать. Любой, кто сопротивляется этому обязательству, в конечном итоге должен быть вынужден подчиниться, будь то силой мнения, "частной" властью трудовых и других правил, или, в конечном счете, силой закона.
По иронии судьбы, это тоталитарное начинание, которое мы наблюдаем ежедневно и даже постоянно ускоряющееся, является следствием самого рокового и фундаментального "разделения": так называемого отделения церкви от государства. Как подчеркивают бесчисленные исследования этого утверждения, такое "разделение" никогда не было полным и никогда не может быть полным, поскольку любой политический порядок покоится на определенных теологических предпосылках. Невидимые теологические основы либерализма изначально были христианскими: достоинство каждой человеческой жизни; высшая ценность свободы как выбора добра; конституция ограниченного правительства, которая предотвращает тиранию и анархию, но устанавливает и защищает общество в добром порядке, мире и изобилии.
Логика либерализма, основанная на полном освобождении индивида от любых ограничивающих требований объективного блага, в конечном счете оборачивается против этих унаследованных обязательств и во имя их становится противоположностью и в то же время исполнением того, на что претендует либерализм. Достоинство" каждой жизни приносится в жертву на алтарь господства сильного (экономически или социально) над слабым; свобода определяется не как самоуправление, а как освобождение от ограничений делать то, что я хочу; и во имя разрушения всех остатков предшествующего порядка либеральное государство и социальный порядок становятся тотализирующими.
Многие сегодня считают, что либерализм может быть восстановлен в его "лучшей" форме просто путем рекомбинации определенных долиберальных, часто религиозных обязательств в виде закваски частных и гражданских институтов. "Правые" либералы хотят (как они говорят) сохранить классического либерального "ребенка", выплеснув при этом нелиберальную "воду из ванны", призывая к обновлению либеральных наций путем укрепления гражданских и частных институтов, оставляя нетронутым основной принцип, согласно которому благо должно быть вопросом частной или субполитической гражданской заботы. Тот самый либеральный индифферентизм, который привел к уничтожению институтов, призванных спасти нас - будь то силы рынка, его поглощение всепроникающей антикультурой или принуждение силой закона - должен быть сохранен, при этом утверждается, что гражданское общество, сдерживающее худшие последствия нашего общественного безразличия, может гарантировать, что все будет хорошо. Другими словами, они предлагают сохранить основной либеральный принцип, который привел к погружению младенца в коррозийную ванну с кислотой, а затем предположить, что с ребенком все будет в порядке, если мы выльем кислоту незадолго до того, как все его жизненные функции прекратятся.
Невозможно избежать вопросов добра. Консерватизм общего блага - это не попытка сохранить утраченную версию либерализма, которая основана на самообманчивой ностальгии по во многом теоретической, еще не достигнутой форме либерализма. Напротив, это стремление выйти за рамки неудачного проекта либерализма в том виде, в котором он существует сейчас на земле, и неизбежно должно включать в себя новые усилия по формулированию и продвижению общего блага. Но вместо того, чтобы начинать с дебатов на высоком уровне о природе блага - дебатов, привлекательных для академических философов, которые в основном пользуются условиями частного процветания - вместо этого следует начать с расспросов и правильного понимания того, что является общим.
Ранее я уже подчеркивал, что слово "общий" имеет два одинаково доминирующих значения, и что два значения, заключенные в одном и том же слове, не просто совпадают. Быть "общим" означает как то, что является общим, так и то, что является обычным. Хотя мы легко можем представить себе случаи, когда мы подразумеваем только одно из этих значений, когда используем слово "общий", в своей самой глубокой и существенной форме это слово содержит эти два значения, потому что они связаны самой реальностью. Быть общим в самом широком смысле - значит включать в себя и становиться "обычным". Эта неизбежная связь содержится в этимологических источниках слова. Слово "общий" происходит от протоиндоевропейского Ko-moin-I, позже оно появилось в латинском communis и в конечном итоге во французском слове comun, означающем: "общий, общий, свободный, открытый, публичный", а также «разделяемый всеми или многими, знакомый, непритязательный».
В сочетании со словом "благо" мы видим, что общее благо состоит из тех нужд и забот, которые выявляются в повседневных потребностях обычных людей. Общее благо - это сумма потребностей, которые возникают снизу вверх, и которые могут быть более или менее обеспечены, поощрены и укреплены сверху вниз. В хорошем обществе блага, которые являются "общими", ежедневно подкрепляются привычками и практикой обычных людей. Эти привычки и практика формируют общую культуру, например, через добродетели бережливости, честности и долгой памяти, которые, в свою очередь, способствуют благодарности и широко распространенному чувству взаимных обязательств. Однако, когда такая общая культура ослаблена или разрушена, единственной надеждой является ее обновление и возрождение с помощью ответственного правящего класса. Политика общего блага делает хорошую жизнь более вероятной, даже по умолчанию, для простых людей.
Таким образом, общее благо всегда либо служит, либо подрывает политический порядок - нейтралитета в этом вопросе не существует. Подчеркивая этот момент в своей незаменимой книге "Молитва как политическая проблема", Жан Даниэлу, SJ, писал: «Политика должна заботиться об общем благе, то есть создавать порядок, в котором возможна самореализация личности, где человек может полностью исполнить свое предназначение».
Даниэлу указал на обязанность тех, кто призван руководить политическим порядком, не лишать простых людей возможности участвовать в жизни и реализовывать основные блага человеческой жизни. Недостаточно обеспечить их свободу стремиться к таким благам; скорее, долг политического порядка - позитивно направлять их к благам человеческой жизни и обеспечивать условия для пользования ими. "Религиозная свобода", "академическая свобода", "свободные рынки", "сдержки и противовесы" и т.д. не заменят благочестия, истины, справедливого процветания и справедливого правительства. Либеральный порядок в своей основополагающей форме утверждает, что отсутствие ограничений в этих и всех других сферах является достаточным условием для достижения людьми самореализации. Либеральный суверен относится ко всем людям одинаково, предполагая, что радикально свободные человеческие существа в равной степени способны достичь благ человеческой жизни. Это либеральный эквивалент остроумного высказывания Анатоля Франса: "Закон, в своем величественном равенстве, запрещает и богатым, и бедным спать под мостами, попрошайничать на улицах и воровать свой хлеб".
Мы должны заметить, что именно простые люди - "рабочий класс", граждане "пролетарской страны", "физические лица", "основные работники" - все чаще становятся теми, кто пользуется теоретической свободой, но не имеет практически никаких материальных благ, которые, как предполагается, вытекают из их индивидуального выбора. Как политический порядок, мы обеспечили им "стремление к счастью", но лишили их счастья. Действительно, основной чертой рабочего класса является растущий уровень "смертей от отчаяния". Тем, кто стремится продвигать общее благо, следует обратить особое внимание на глубокую обыденность концепции - как она может быть проверена, особенно на примере ответа на вопрос: "Как дела у "простых людей" сегодня?". Ответ: не очень хорошо.