В прежние века большинство усилий по воспитанию определенных качеств у элиты возникало из философского элемента в самой элите. Пожалуй, самая древняя литература "самопомощи" была направлена на воспитание желаемых добродетелей элиты, признавая, что она задает тон и пример всему обществу. Такие произведения, как "Этика" Аристотеля, были направлены на воспитание "джентльмена" (kaloskagathos, буквально "красивый хороший человек"), людей, которые, как ожидалось, должны были руководить политическим и социальным порядком. В эпоху Возрождения жанр, известный как "Зерцало князей", был направлен на воспитание аристократического класса, часто фокусируясь на формировании аристократической добродетели через привыкание в очень молодом возрасте и советы по благоразумному использованию власти. Что неизменно в этой литературной традиции, несмотря на многочисленные изменения в акцентах и желаемых добродетелях на протяжении нескольких веков, так это особое внимание к воспитанию элиты как элиты, с твердым осознанием ее особых и важных обязанностей и ответственности в порядке общества.

Сегодня этот элемент - в той мере, в какой он существует, - наиболее активно осуждает "привилегии" и элитарность. Именно потому, что основные институты, в которых формируется элита, настойчиво организованы для отрицания собственного статуса, соответственно, не предпринимаются усилия по облагораживанию "дворянства", поощрению совершенства среди "аристократов", и, в свою очередь, усилия по облагораживанию масс и возвышению государства в целом. В более раннюю эпоху Джон Адамс мог без колебаний писать о необходимости для тех, кто обладает привилегиями и преимуществами, возвышать своих менее удачливых соотечественников, написав в своем трактате "Мысли о правительстве": «Законы о либеральном образовании молодежи, особенно низшего класса людей, настолько мудры и полезны, что для гуманного и щедрого ума никакие расходы на эти цели не покажутся экстравагантными». Сегодняшняя элита вместо этого презирает тех, кого считает отсталыми, и эта враждебность в равной степени возвращается к тем, кто является объектом их презрения, "популистам".

Вследствие сочетания экономических неурядиц и культурного распада в оппозиции к партии, которая выиграла от либертарианства как в экономических механизмах, так и в социальных нормах, сформировалась явно популистская партия рабочего класса. В развитых постиндустриальных странах происходит значительная перестройка, когда ранее левые представители коренного рабочего класса объединяются против образованной, дипломированной элиты, в основном в отраслях, процветающих в условиях все более виртуальной, глобальной экономики, и пользуются более широкой поддержкой избирателей из числа недавних иммигрантов.

Нет лучшего доказательства масштабов этой перестройки, чем вскрытие результатов выборов 2020 года в США. Электорат все больше делился на доминирующий профессиональный класс, с одной стороны, и на все более многорасовый, многоэтнический рабочий класс, с другой. Одно особенно показательное исследование сгруппировало пожертвования на президентские выборы 2020 года по профессиям - не просто избирателей, а тех, кто достаточно целеустремлен, чтобы открыть свои кошельки. Выявился поразительный контраст. Те, кто в основном занят в торговле, малом бизнесе или ухаживает за детьми дома, не просто голосовали за действующего президента Дональда Трампа, но и жертвовали ему деньги. Эти доноры в основном не имели высшего образования, работали почасово или самостоятельно, были рядовыми членами профсоюзов частного сектора и в целом принадлежали к рабочему классу. Среди тех, кто поддержал победителя выборов, президента Джо Байдена, преобладали представители профессионального класса с высшим образованием, причем большинство из них, скорее всего, получали зарплату и работали дома во время COVID-ливня. На отдельном графике показано, что наибольший процент пожертвований Джо Байдену сделали сотрудники крупнейших технологических компаний (Google, Apple, Facebook), университетов (особенно элитных университетов, таких как Гарвард, Колумбийский и Чикагский университеты) и профсоюзов госсектора (для учителей, работников федерального правительства). Очень немногие сотрудники крупных организаций жертвовали преимущественно Дональду Трампу, но среди них были морские пехотинцы США и полицейский департамент Нью-Йорка. В основном, среди доноров Трампа были люди, которые, скорее всего, являются самозанятыми или наемными работниками, например, плотники, подрядчики, водители грузовиков, электрики и владельцы малого бизнеса. Примечательно, что демографической группой с самым высоким процентом пожертвований Трампу, по сравнению с Байденом, были домохозяйки.

Разделение было профессиональным, географическим, образовательным и репутационным. Представители "профессий", которые в большей степени зависят от глобализированной экономической системы, поддержали Байдена; представители рабочих профессий поддержали Трампа. Представители традиционно "мужских" профессий жертвовали больше в пользу Трампа, а также матерей, сидящих дома, в то время как представители профессий с преобладанием женского пола, такие как учителя и медсестры, жертвовали в пользу Байдена. Произошло разделение, отражающее уровень религиозности: избиратели Трампа чаще были религиозными, а сторонники Байдена чаще относили себя к светским. Но прежде всего, те, кто населяет и контролирует основные культурные институты американского общества, жертвовали (и, предположительно, голосовали) в интересах профессионального класса, в то время как те, кто обладает незначительной властью в сфере культуры, жертвовали (и, предположительно, голосовали) за Трампа.

Эта перестройка по классовому признаку все больше смещает Запад от попыток затушевать такие различия путем разделения государства на сторонников локковского экономического прогресса и миллевского социального прогресса, и вместо этого переходит к разделению на партию прогресса и партию консерватизма. В то время как различные члены партии прогресса стремятся вернуться к тому разделению, в котором дебатировались средства над целями - например, рынок против государства как лучшее средство достижения одной и той же либеральной цели - равной индивидуальной свободы - гораздо более вероятно, что растущее классовое разделение будет определять и перестраивать западную политику в измененную форму, в которой общий прогрессивизм либерализма станет партией, а не системой. Таким образом, либеральное соревнование, в котором экономическая элита противостояла прогрессивной элите, исчезнет, когда эти две партии объединятся в одну, а на их месте возникнет разделение, которое будет больше напоминать политическое разделение, описанное всеми древними политическими философами как неизбежное и фундаментальное: немногие против многих, или олигархия против демоса. В таких условиях обозримое будущее - это будущее, в котором масса и элита остаются запертыми в длительном состязании.

Американский конституционный порядок на самом деле не был разработан с учетом этой классической модели. Он представлял собой веру основателей в "новую науку политики", а именно, систему, в которой назначенная элита будет править с целью продвижения идеала прогресса, одновременно подавляя любое непокорное народное сопротивление. Если изначально конституционная конструкция была создана для того, чтобы обеспечить восхождение экономической элиты, сдерживая при этом потенциальное неэгалитарное недовольство экономически менее успешных слоев населения, то конституционные и политические изменения, начиная с Прогрессивной эпохи, были особенно направлены на то, чтобы обеспечить большее доминирование образованной и авторитетной элиты, которая будет направлять нацию к моральному прогрессу, достигаемому акцентом на социальное освобождение. Поразительно, но сегодня сопротивление элите направлено против обоих этих элементов - финансовой и социальной элиты, экономического и культурного либертарианства. Оно одновременно противостоит "открытости" либертарианской экономики и "открытости" либертарианской социальной политики. Хотя Америка не была задумана как классическая "смешанная конституция", условия сегодня диктуют, чтобы страна заново усвоила уроки классической политической философии, если она хочет избежать открытой гражданской войны, горячей или холодной.

Однако возможна ли вообще "смешанная конституция"? Я уже говорил, что классическая теория превосходит современную практику, но, возможно, это в конечном итоге потому, что современная теория признала то, чего не признавала древняя теория: никакой режим не может быть "смешанным", или разделенным против самого себя. "Дом, разделенный сам против себя, не устоит", - знаменито сказал Линкольн, утверждая, что в конечном итоге Соединенные Штаты должны быть либо одним, либо другим - рабом или свободным. Хотя сегодня разделение не столь очевидно с моральной точки зрения, как в середине девятнадцатого века, нация выглядит такой же расколотой и непримиримой. Можно ли иметь нацию, в которой половина нации в корне противоположна другой - прогрессивная, более богатая и могущественная элита против менее могущественной, менее богатой, но потенциально более многочисленной партии консерватизма?