@importknig
Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".
Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.
Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.
Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig
ВВЕДЕНИЕ
Массовое экономическое неравенство и распад семьи подорвали основы общества. Некогда прекрасные города и поселки по всей стране подверглись уродливой эпидемии. Снижение рождаемости, рост числа "смертей от отчаяния", повсеместная зависимость от фармацевтических препаратов и электронных развлечений свидетельствуют о распространенности унылой тоски и психического отчаяния. Старшее поколение предало молодое, нагрузив его непомерными долгами.
Предупреждения об олигархии и мафиозном правлении ежедневно появляются на первых страницах газет по всей стране, а также на Западе. Растущий хор голосов рассуждает о вероятности и даже желательности гражданской войны, в то время как другие открыто призывают к навязыванию грубой силы одним классом для подавления политических амбиций класса-соперника. Неудивительно, что чем громче призывы к тирании, тем более вероятно возникновение гражданской войны; и чем больше вероятность того, что гражданская война перейдет из холодной в горячую, тем более вероятно, что в конечном итоге она будет разрешена посредством той или иной формы тирании.
То, что мы наблюдаем в Америке, - это режим, который исчерпал себя. Либерализм не только потерпел неудачу, как я утверждал в своей последней книге, но его двойное объятие экономического и социального "прогресса" породило особенно яростную форму того древнего разделения, которое ставит "немногих" против "многих".
Как примирить "немногих" и "многих" - один из старейших вопросов западной философской традиции. Ответ, придуманный такими разными авторами, как Аристотель, Цицерон, Полибий, Аквинский, Макиавелли и Алексис де Токвиль, заключался в идее "смешанного режима": смешение двух классов. Согласно этой идее, целью был некий баланс и равновесие между двумя классами, а хорошим политическим порядком считался тот, который достигал некой стабильности и непрерывности в течение длительного периода времени и обеспечивал "общее благо", широкую перспективу процветания человека независимо от его классового статуса.
Классическое решение было отвергнуто архитекторами либерализма, которые считали, что этот кажущийся постоянным политический раскол может быть решен благодаря достижениям "новой науки о политике". Вместо того, чтобы искать "смешанный режим", вместо этого считалось, что режим, управляемый новым обязательством, сможет преодолеть раскол: приоритет прогресса. Первые либералы - "классические либералы" - особенно верили, что экономический прогресс через все более свободный и экспансивный рынок может подпитывать преобразующий социальный и политический порядок, в котором растущее процветание всегда будет опережать экономическое недовольство. Целью было не стремление к стабильности, равновесию и порядку, а постоянная нестабильность экономики, которую уместно описать как постоянный процесс "созидательного разрушения". Считалось, что неравенство и вытекающие из него недовольства, порожденные новой капиталистической экономической системой, будут компенсированы "восходящим потоком" процветания.
Более поздние либералы - "прогрессисты" - осуждали возникшее экономическое неравенство, но сохраняли веру в то, что прогресс в конечном итоге приведет к примирению классов. Призывая к большему экономическому равенству, они также требовали динамизма в социальном устройстве, чтобы вытеснить не остатки старой аристократии, а инстинктивный консерватизм простолюдинов. Этот императив особенно преследовался через преобразования в социальной сфере, а в последние годы достиг кульминации в сексуальной революции и сопутствующих ей попытках вытеснить "традиционные" формы брака, семьи и сексуальной идентичности, основанные на природе, заменив их социальным и технологическим проектом, который освободит человека от простой природы. Прогрессивный либерализм утверждал, что через преодоление всех форм приходских и традиционных верований и практик древние разделения и ограничения могут быть преодолены и заменены универсализованным сочувствием. С развитием прогресса старые разделения - когда-то основанные на классовой принадлежности, но все чаще определяемые в терминах сексуальной идентичности - исчезнут и дадут начало рождению нового человечества.
Обе либеральные партии - "классическая" и "прогрессивная" - верили, что прогресс является средством преодоления древнего разделения между классами и, следовательно, средством достижения политического мира; но обе признавали и боялись, что в каждом случае такой прогресс будет сорван простыми людьми, которые сразу же сочтут плоды прогресса не полезными, а дестабилизирующими, дезориентирующими и оскорбляющими их убеждения, практику и даже достоинство. Вера в то, что политический мир может быть достигнут только через прогресс, требовала, чтобы эффективный контроль над политическим порядком был закреплен за либеральной элитой как справа, так и слева, которая обеспечит благословение прогресса, будь то экономического или социального.
В то время как две стороны либерализма противостояли друг другу по средствам, на более глубоком уровне они эффективно объединились, чтобы не допустить создания "народной партии", которая противостояла бы прогрессивизму как в экономической, так и в социальной сферах. Либеральный страх перед демосом привел к политическому порядку, который в своей основе был направлен на власть более прогрессивных элит над угрожающим демосом, и на протяжении всей американской истории был впечатляюще эффективен в предотвращении подъема подлинной популистской партии. Идеал "смешанного режима", или "смешанной конституции" (как я буду называть его на этих страницах), был заменен созданием новой и укоренившейся прогрессивной либеральной элиты, которая сегодня все больше рассматривает демос как угрозу своему проекту - экономическую или социальную.
В течение короткого периода Pax Americana в мире после холодной войны либеральный Запад привык к политическому разделению между правыми и левыми либералами, спорному, но управляемому политическому разделению, в котором каждая сторона либерализма последовательно продвигалась в экономической и социальной сферах через колебания побед на выборах. Этот короткий период "неолибертарианства" - как в его "консервативной", так и в "прогрессивной" форме - был разрушен повторным появлением старейшего политического разделения - разделения между "немногими" и "многими". Будь то "классические" или "прогрессивные" либералы, присущие им страх и недоверие к демосу были и остаются выраженными в общей панике по поводу роста популизма. Сегодня прилагаются напряженные усилия, чтобы предотвратить политическую перестройку, которая привела бы к появлению народной партии, противостоящей либерально-прогрессистскому проекту. В условной "правой" части либерального спектра, чрезвычайно хорошо финансируемые усилия непрерывно атакуют "авторитаризм", антиэкспертное невежество и экономический "социализм" популизма; в прогрессивной либеральной "левой" части, неустанные усилия рисуют каждую консервативную оппозицию социальному и сексуальному прогрессивизму как расистскую, фанатичную и фашистскую. Эти две либеральные оппозиции объединились в форме "Проснувшегося капитализма", идеальной свадьбы "прогрессистских" экономических правых и социальных левых, комбинации, целью которой является создание населения, удовлетворенного развлечениями, потреблением и гедонизмом, и, прежде всего, не нарушающего благословения прогресса. А если это не срабатывает, остается использование рычагов политической и корпоративной власти для подавления популистских угроз.
Однако эти усилия оказываются недостаточными, потому что последствия неограниченного прогресса больше не устраивают демос. Популистская реакция во всем мире одновременно направлена против либерализма как в его "правой", так и в "левой" форме. Он отвергает экономический "неолиберализм" американского империума после холодной войны, требуя политических и экономических границ, защиты национальной промышленности, надежной социальной сети безопасности, большей защиты работников, а также более мускулистого предотвращения и даже демонтажа монополистических концентраций экономической власти. В равной степени она противостоит социальному либерализму прогрессистов, выступая против ненависти к себе, заложенной в современных подходах к национальной истории, борясь с сексуализацией детей, добиваясь ограничений на порнографию, отвергая приватизацию религиозных убеждений, и даже добилась отмены в правовой сфере либертарианства, лежащего в основе полувекового режима абортов в Америке.
Другими словами, либеральное "решение" теперь порождает усугубление того самого раскола, который, как утверждалось, может быть решен путем применения "прогресса". В то время как правящие элиты стремятся удвоить ускорение экономического и социального либертарианства, накапливающиеся негативные последствия проводимой политики привели к росту популистских настроений, выступающих против обеих сторон либерализма. "Многие" достигают "классового сознания" - не как марксисты, а как лево-экономические и социально-консервативные популисты. Если либеральное "решение", на самом деле, только ухудшает политическую проблему, которую оно, как утверждается, решило, то требуется новый подход.