В отличие от Милля, давно существующие культурные институты и практики должны пользоваться доверием именно потому, что они в основном развиваются "снизу вверх" для достижения двух одновременных целей: способствовать созданию условий для процветания простых людей, сдерживая при этом тиранические порывы сильных мира сего освободиться от сдерживающих и поддерживающих строгостей обычая, традиции и культуры. Токвиль подчеркивал, что покорность тех, кто потенциально может быть революционером, может быть только "показной", что они могут питать невысказанные желания освободиться от всех ограничений, но даже неодобрительное признание культурных норм, достигнутое благодаря социальному давлению снизу, может быть достаточной формой сдерживания. Для того чтобы такие культурные формы могли оказывать широкое влияние, обычаи и нормы должны быть широко распространены и приняты населением.
По сути, те, кто поднимается на позиции власти, влияния и богатства, "контролируются" и ограничиваются такими формами - не просто принятием позитивного закона или разделением властей, а управлением "демократии мертвых".
Сегодня сущность формирования элиты состоит из двух основных объектов, независимо от специальности или курса обучения: во-первых, участие в демонтаже традиционных ограждений путем корыстного переопределения этих остатков как систем угнетения; во-вторых, обучение навыкам навигации в мире без каких-либо ограждений. Колледж - особенно в селективных учебных заведениях - это место и время, где человек экспериментирует в безопасной атмосфере, где ограждения сняты, но установлены защитные сетки. Человек учится заниматься "безопасным сексом", употреблять алкоголь и наркотики, трансгрессивному самосознанию, культурной самоненависти, демонстративно игнорировать традиционные институты, не нарушая систему - все это готовит его к жизни в нескольких глобальных городах, где "культура" означает дорогие и эксклюзивные товары потребления, а не формирующую среду, которая управляет и амбициозными, и оседлыми людьми. У тех, кто находится за пределами этих институтов, также сняты ограждения - все должны быть одинаково "свободны", но без защитных сетей.
Таким образом, элитарное мнение официально осуждает старые культурные институты и формы, одновременно обучаясь новому виду интернализации норм, которые функционируют как своего рода приватизированные ограждения, не похожие на охраняемые пространства тех закрытых сообществ, к которым многие из этого класса в конечном итоге присоединятся. Культуры, богатые нормами, применимыми как к высоким, так и к низким слоям населения, были своего рода "общественной полезностью", одинаково служа всем членам общества, но официальные сообщения общества, управляемого элитой, атакуют и отвергают многие из давних идеалов, которые поощрялись более старыми культурными формами. Так, например, средства массовой информации, популярная культура и индустрия образования все чаще выражают неодобрение идеалов семьи или брака, переименовывая их в "традиционную семью" или "традиционный брак". Добавляя обозначение "традиционный", элиты либерального порядка сигнализируют о неуважении и неодобрении, в котором просто "традиционный" чаще всего ассоциируется с произвольными навязываниями прошлого, которые являются иррациональными, угнетающими и ограничивающими. Тем не менее, как отмечают такие социологи, как Чарльз Мюррей и У. Брэдфорд Уилкокс, те, кто пользуется преимуществами высшего университетского образования, неявно учатся создавать семьи в антикультуре без защитных ограждений, особенно полагаясь на преимущества приватизированных норм, а также большего богатства и возможностей. Между тем, разрушение культурных норм и идеалов - как посредством экономического, так и социального разрушения - приводит к растущему распаду семейных отношений среди менее обеспеченных слоев населения.
Третий урок следует за этими двумя: те, кто добился успеха, заслужили свой статус; те, кто остался позади, виноваты только сами. Как недавно утверждал Майкл Сэндел, образовательный «верификационизм - это последний приемлемый предрассудок». В мире, который все больше устроен так, чтобы гарантировать финансовый и социальный успех тем, кто был сформирован "священным проектом" современного либерализма, те, кто не смог подняться от проклятия быть укорененным "где-то", рассматриваются как заслуживающие своей участи. Единственное препятствие на пути к восхождению рассматривается как своего рода моральный провал, в частности, как "цепляние" за устаревшие верования и практики, которые те, кто имел более высокую родословную, имели мужество и проницательность, чтобы преодолеть их. Сэндел заключает, что "меритократы морализируют успех и неудачу и невольно поощряют верификационизм - коварное предубеждение против тех, кто не учился в колледже". Система, созданная для того, чтобы заменить произвол аристократов, отмечает он, «может стать своего рода тиранией».
Майкл Линд метко назвал это новое разделение "новой классовой войной" и отметил, что то, что я буду часто описывать на этих страницах как разделение между "элитой" и "рабочим классом", основывается не столько на дифференциации богатства, сколько на верительных грамотах и доступе к опоре и успеху в управленческой экономике. Линд справедливо отмечает, что рабочий класс разделен - возможно, не только с благословения, но и при активном поощрении управленческой элиты - на "коренных жителей старой закалки" и «недавних иммигрантов и их потомков». Не отрицая реальности и серьезности расизма как бедствия западных стран и особенно США, всеобъемлющие и эффективные предложения по исправлению исторической несправедливости должны включать рассмотрение того, как разрушение формирующих социальных институтов и семейной жизни нанесло ущерб рабочему классу, независимо от расы. Такие соображения старательно избегаются в рамках прогрессивной попытки переписать всю западную историю как структурно расистскую, а не структурно либеральную - и, следовательно, наносящую ущерб жизненным перспективам простых людей, независимо от их расы и этнического происхождения. Аргументы, которые делают акцент исключительно на расовой основе западного политического раскола, в конечном итоге усиливают преимущества управленческого класса, препятствуя признанию многорасовым рабочим классом общих интересов против управленческого класса, который, в свою очередь, выигрывает от политического бессилия этого разделенного низшего класса. Тем не менее, как показали недавние американские выборы, растущее осознание этих общих интересов ведет к постепенному развитию многорасового, многоэтнического рабочего класса, который потенциально может стать мощной силой противодействия дворянам-либералам, управляющим им из своих новых средневековых цитаделей.
За пределами политики лицемерия элиты и недовольства популистов
С началом второго десятилетия двадцать первого века западный (и даже глобальный) политический ландшафт стал определяться новой политической расстановкой и разделением: элита против народа, популисты против новой аристократии. И, как и следовало ожидать, их соответствующие сторонники были многочисленны. Вслед за этой международной политической перестройкой партийность приняла форму осуждения зла элит или авторитарных опасностей популизма. В этих позициях заложены обширные представления о природе добродетели и порока. Для критиков элиты пороками являются лицемерие богатых, тенденциозная политика, которая выгодна высшим классам и вредит простым людям, а также демонстрация добродетели, которая скрывает типичные пороки олигархии. Для критиков "народа" за его якобы претензиями на защиту образа жизни скрываются пороки расизма, сексизма, гомофобии, исламофобии и других видов фанатизма. Глубоко скрытые в этой критике предположения о соответствующих добродетелях тех, кто критикует своих оппонентов. Но редко такие добродетели действительно артикулируются. Действительно, большинство предполагаемых добродетелей - это просто неявные утверждения о том, что соответствующие стороны лишены пороков тех, кого они критикуют.
После избрания Трампа, принятия Brexit и подъема популистских партий в Европе появились десятки книг, обличающих либо элиту, либо популистов. Критика правящего класса варьировалась от академических исследований до популярной публицистики, включая такие бестселлеры, как "Элегия деревенщины" Дж. Д. Вэнса (2016) и "Корабль дураков" ведущего Fox News Такера Карлсона (2018). Такие книги, как книга Карлсона, часто указывали на условия, описанные в более ровных научных книгах, исследующих растущий партийный раскол между элитой и "популистами", таких как пророческая книга Чарльза Мюррея Coming Apart (2012) или , собранные Тимоти П. Карни в Alienated America (2019). Обе книги предлагают портреты социальной дезинтеграции, которую все чаще испытывает белый рабочий класс Америки, и призваны вызвать в равной степени сочувствие к их тяжелой судьбе и недовольство элитой.
Такер Карлсон в своей книге-бестселлере, например, обличает элиту в серии портретов, разоблачая их эгалитарное лицемерие, например, непрерывную череду образовательных и профессиональных успехов Челси Клинтон (Гарвард, Оксфорд, неожиданно высокооплачиваемая работа) в сопоставлении с ее выраженными обязательствами по эгалитарной социальной справедливости. Карлсон построил последовательную аргументацию против политики, которая оказалась губительной для рабочего класса и в то же время напитала гнезда высокообразованных людей, включая TARP-банкротство 2008 года и войну в Ираке. Другие книги этого жанра осуждают самодовольство и снисходительность "элиты" по отношению к (по словам Курта Шлихтера) "нормальным людям", которые просто хотят вести достойную жизнь без вмешательства благодетелей. В своей книге под названием "Воинствующие нормальные" Шлихтер пишет: