ГЛАВА 8. СУДЬБА ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА

После XI

"Когда дела идут хорошо, люди желают "долгой жизни" верховному правителю; когда дела идут плохо, люди с нетерпением ждут прихода Мрачного Жнеца".

-Люсиан Пай, американский политолог и синолог

"В один прекрасный день Маркс позовет нас к себе. Кто знает, может быть, нашим преемником станет Бернштейн, Каутский или Хрущев?".

-Мао Цзэдун

"Строить судьбу нации на репутации одного-двух человек очень нездорово и очень опасно".

-Дэн Сяопин

Во времена последней императорской династии Китая императоры династии Цин заседали во Дворце небесной чистоты - внушительном здании с красными стенами и желтой глазурованной черепицей, построенном на беломраморной платформе в глубине Запретного города. Монарх советовался с придворными и принимал гостей в роскошном главном зале, который и сегодня можно увидеть туристам, где его "драконий трон" стоял на помосте, украшенном замысловатыми узорами и перегородчатыми благовониями. Над резиденцией власти висит горизонтальная табличка, украшенная каллиграфией Шуньчжи, первого цинского императора, правившего Китаем, который написал "zhengda guangming", или, как гласит один из переводов, "пусть праведник сияет". Несмотря на призыв к откровенности, табличка когда-то скрывала самую деликатную из императорских тайн: личность следующего императора.

Эта практика началась с Юнчжэна, который взошел на трон в 1722 году после того, как был назван преемником на смертном одре императора Канси. Тайный выбор был порожден горьким опытом. Хотя Канси назначил наследного принца в начале своего правления, он колебался в своем решении, пока его многочисленные сыновья боролись за власть, сражаясь друг с другом и даже с самим Канси, и угрожая развалить цинский двор изнутри. Юнчжэн решил тайно назначить своего наследника. Его выбор был записан в двух документах, один из которых хранился при императоре, а другой был запечатан в шкатулке и помещен за табличкой "Чжэнда гуанмин". После смерти Юнчжэна чиновники открывали шкатулку, сравнивали документы и представляли следующего сына Неба. Таким образом, монарх мог снизить риск открытого конфликта между потенциальными наследниками, избежать превращения в "хромую утку" и предотвратить узурпацию власти будущим правителем.

Три века спустя последний император Китая, похоже, предпочитает подобную секретность. Си Цзиньпин, лидер последней в мире крупной коммунистической державы, имеет преимущественное право решать, кто и когда станет его преемником. Но он отказался раскрывать свою руку, когда в 2022 году пойдет на третий срок в качестве главы Коммунистической партии, укомплектовав свою руководящую скамейку союзниками, которым не хватает правильного сочетания возраста и опыта, чтобы выделить их в качестве жизнеспособных преемников. Превысив десятилетний срок, на который он изначально рассчитывал, Си вдохнул новую жизнь в старый вопрос китайской политики. "Кто будет следующим лидером Китая? Этот вопрос вечно занимал ученых и журналистов на протяжении десятилетий, и причина ясна", - писал в 1997 году Брюс Диксон, исследователь китайской политики из Университета Джорджа Вашингтона. «В той или иной форме вопрос престолонаследия был центральной драмой китайской политики почти с самого начала существования Народной Республики в 1949 году».

Для Си это тайна по замыслу. Мало кто, если вообще кто-либо, а возможно, даже сам Си, знает, как долго он хочет оставаться у власти. Он также не дал понять, назначит ли он наследника, когда или каким образом. Возможно, у Си есть определенные сроки, но меняющиеся обстоятельства могут заставить его пересмотреть эти планы. Неопределенность держит партийную элиту в напряжении, помогая Си сохранять контроль и давая ему время для оценки потенциальных преемников. Но слишком долгое ожидание может привести к обратному результату, оттолкнув протеже и разозлив врагов настолько, что это может подорвать лидера или даже посеять семена для государственного переворота. Си, чья семья пережила все перипетии партийной междоусобицы, слишком хорошо знает этот риск.

Во время переменчивого правления Мао Цзэдуна один потенциальный преемник был подвергнут чистке и пыткам, после чего умер в заключении, а другой погиб в авиакатастрофе после якобы неудачной попытки захвата власти. Возможный преемник Хуа Гофэн сверг конкурирующую фракцию во главе с женой Мао Цзян Цин - "Банду четырех" - прежде чем сам был свергнут Дэн Сяопином. И хотя Дэн разработал нормы разделения власти и своевременного ухода на пенсию, в итоге он сместил двух своих протеже и доминировал в политике до своей смерти в 1997 году.

Тем не менее, некоторое время казалось, что Китай разгадал код преемственности. Уход Дэнга из жизни вызвал бурю эмоций, но без политических потрясений, поскольку его преемник Цзян Цзэминь уже прочно обосновался на посту главы партии. Следующие две передачи руководства также прошли относительно спокойно, несмотря на некоторые интриги на этом пути, что убедило некоторых ученых в том, что Коммунистическая партия наконец-то способна к регулярной, предсказуемой и мирной передаче власти.

Но представление об институционализированной преемственности оказалось иллюзорным. С тех пор как Си стал главой партии в 2012 году, он приобрел личное влияние в такой степени, какой не было со времен Мао. Он назвал себя "основным" лидером партии и величайшим теоретиком, гарантируя, что он останется самым выдающимся политиком Китая, пока не уйдет из жизни, или, как говорят партийные инсайдеры, "пойдет к Марксу". Он отменил ограничения на срок президентства и перевернул нормы выхода на пенсию, выработанные его предшественниками, отменив самые важные политические реформы эпохи после Мао.

Преемственность - это игра с высокими ставками в любой политической системе. Как показал Дональд Трамп своими попытками отменить победу Джо Байдена на президентских выборах в США в 2020 году, смена руководства может оказаться опасной даже в демократических странах с установленными процедурами передачи власти. В Китае опасность борьбы за власть остается ярким воспоминанием для людей, переживших эпохи Мао и Дэн, а также распад Советского Союза, который Си отчасти винит в неудачной преемственности, позволившей прийти к власти слабым лидерам, недостаточно "мужественным", чтобы спасти режим. Кризис преемственности в Китае XXI века - с одним из самых больших в мире населением, второй по величине экономикой и одной из самых мощных армий - вызовет глобальные шоковые волны. Это может даже привести к падению Народной Республики.

Для Си, лидера, который, похоже, зациклен на своем месте в истории, способность организовать плавную преемственность может определить, переживет ли его видение омоложенного Китая. Партия превозносит Си как стержень возрождения Китая и оправдывает его стиль силовика как стабилизирующую силу в неспокойном мире. Он ставит себе в заслугу все основные направления политики и каждый случай национального успеха. Но его контроль "сверху вниз" подавляет инициативу и гибкость, поощряя при этом неукоснительное выполнение требований и бюрократию. Хотя Пекин заявил об успехе в преодолении глобальных потрясений, включая торговую войну Трампа и пандемию Ковид-19, партия по-прежнему погрязла в бюрократической негибкости, препятствуя решительным решениям долгосрочных проблем Китая. Даже сам Си жаловался, что прогресс часто не наступает, если он не вмешивается с прямыми приказами.

Си, возможно, обеспечил видимость стабильного управления, но стабильность - это не то же самое, что устойчивость. Как показал распад СССР, который многие на Западе не смогли предвидеть, казалось бы, прочное правительство может оказаться удивительно хрупким. 6 "Наша партия - самая большая политическая партия в мире", - сказал однажды Си чиновникам. "Я думаю, что единственные, кто может нас победить, - это мы сами, никто другой". 7 Перестраивая партию вокруг себя, Си, возможно, стал самым слабым звеном в своем стремлении создать китайскую сверхдержаву.

Борьба за преемственность

Китайские правители с древности сталкивались с проблемой престолонаследия. Многие императоры испробовали принцип первородства дичжанцзы, согласно которому наследником становился первенец императрицы. Некоторые выбирали самого достойного из всех своих сыновей, а иногда и младших родственников мужского пола. Почти все они предпочитали отказываться от власти после естественной смерти, за исключением убийств и переворотов, хотя некоторые отрекались от престола добровольно. Прочное решение, однако, ускользало от китайских монархов на протяжении веков, которые вместо этого оставили после себя пропитанную кровью историю борьбы за власть и дворцовых интриг.

Династия Цин опробовала сочетание принципов престолонаследия, взятых из практики предков и сформированных под влиянием современных обстоятельств. Правящий клан Айсин Гиоро следовал традиции танистирования, когда потенциальные наследники соперничали за власть и гарантировали, что править будет только сильнейший. Нурхаци, правитель чжурчжэней, основавший Цин, после смерти в 1626 году оставил свои владения многочисленным сыновьям, поощряя их к коллективному правлению. Его восьмой сын, Хун Тайцзи, стал ханом при поддержке ключевых князей, переименовал свой народ в маньчжуров и провозгласил свое царство "Великой Цин". Смерть Хун Тайцзи в 1643 году послужила поводом для переговоров о престолонаследии, в результате которых совет маньчжурских князей выбрал его девятого сына, пятилетнего Фулина. Маньчжуры захватили Пекин в следующем году, и Фулин правил Китаем как император Шуньчжи до своей смерти от оспы в 1661 году.