Даже Ван Цишань, один из старейших друзей Си, оказался недосягаем. Люди, близкие к Вану, говорят, что у него нет амбиций стать лидером. Он на пять лет старше Си и считается слишком старым, чтобы быть жизнеспособным преемником. Однако он все еще обладает значительным влиянием и поэтому представляет собой скрытую угрозу.
Ван отошел от руководства партией в конце 2017 года, после пяти лет работы в качестве антикоррупционного царя Си, а весной следующего года стал вице-президентом - церемониальная синекура, которая рассматривается как награда Си. В 2020 году сотрудники антикоррупционных органов, которыми когда-то руководил Ван, начали преследовать людей из его политических и личных кругов. Партия вычистила друга Вана Рен Чжицяна и начала расследование коррупции против одного из давних помощников Вана, Донг Хонга - дело, в результате которого Донг фактически получил пожизненное заключение. Осенью 2021 года чиновники, расследующие дело обанкротившегося китайского конгломерата HNA Group, задержали его председателя, друга Вана. Племянник Вана, Яо Цин, был взят под стражу весной следующего года и находился под арестом несколько месяцев, пока власти изучали предполагаемые связи Яо, внука старейшины революции, с HNA. Ссылаясь на обвинения в коррупции, партия затем вывела из состава партии банкира-ветерана, который когда-то работал под началом Вана.
По мнению историка Джозефа Торигяна, написавшего книгу, в которой анализируется борьба за преемственность в СССР и Китае после смерти Сталина и Мао, если конфликт элит и разгорится, то, скорее всего, он будет грязным и личностным, когда соперники будут сводить счеты, а не спорить об идеологических и политических разногласиях. Борьба элит в марксистско-ленинских режимах - это что-то вроде "ножевого боя со странными правилами", где соперники сражаются, но при этом стремятся к легитимности и избегают насилия, которое может подорвать правящую партию, говорит Ториджиан.
Борьба за преемственность после Сталина и Мао перевернула политику в обеих странах, где победители отказались от деспотизма и создали новые структуры власти, которые, как они надеялись, не поддадутся единоличному правлению. Ни Сталин, ни Мао, при всем их могуществе, не смогли добиться того, чтобы их системы управления пережили их самих. Самой большой угрозой для наследия автократа может быть он сам.
Когда в июле 1945 года китайский педагог и политический активист Хуан Яньпэй посетил революционную базу компартии в Яньане, Мао Цзэдун пригласил своего уважаемого гостя в пещеру и поинтересовался его мыслями о будущем разрушенной войной страны. Хотя Хуан был впечатлен коллективным духом коммунистов, он выразил глубокий пессимизм по поводу способности партии наметить новый курс для Китая.
Хуан признался, что не видит выхода из исторических циклов, сохраняющихся на протяжении тысячелетий, подъема и падения династий, которые кажутся такими же неумолимыми, как смена времен года. По словам Хуанга, Китай снова и снова переживал периоды бездарного и харизматичного правления, а также случаи, когда система управления лидера рушилась после его смерти. «Никому не удавалось вырваться из этого цикла».
Мао отмахнулся от опасений Хуана. "Мы нашли новый путь; мы можем вырваться из этого цикла", - ответил он. "Этот путь называется демократией. Только если позволить народу контролировать правительство, тогда правительство не посмеет ослабнуть". И если каждый будет выполнять свой долг, сказал Мао, то не будет опасности, что «вождь умрет, и его правление закончится».
Но Мао и его преемники не принесли в Китай демократию, по крайней мере, в западном либеральном понимании. Партия установила железный контроль и стала проводником "правления человека", при котором лидер осуществляет преобладающую власть, формируя, сгибая и нарушая нормы по своему усмотрению. Придя к власти, Си воспринял эту автократическую традицию, но при этом придал ей свою собственную окраску. Если Мао правил с помощью харизмы и использовал партию как расходный инструмент революции, то Си управляет через партию, называя ее незаменимым инструментом управления.
Именно в этом контексте Си ссылается на диалог Хуан-Мао, часто цитируя его как предупреждение против самоуспокоенности и упадка, которые могут погубить коммунистическую партию. "Оглядываясь на историю подъема и падения феодальных династий, нетрудно увидеть, - сказал он, - как прошлые китайские режимы неоднократно рушились под тяжестью коррупции, гедонизма и слабого управления. Пока партия будет укреплять себя чувством коллективной цели и идеологическим рвением, сказал Си чиновникам, "мы сможем выскочить из исторических циклов "быстрого подъема и быстрого падения".
Спустя десятилетие после начала эпохи Си партия, похоже, контролирует ситуацию больше, чем когда-либо. Она использует цифровой авторитаризм и поддерживает высокотехнологичное государство безопасности. Она принуждает и следит за гражданами с помощью контроля интернета, больших данных, распознавания лиц, систем социального кредитования и других самых современных инструментов. Гражданское общество практически полностью уничтожено; активистов сажают в тюрьму, заставляют говорить, отправляют в изгнание или принуждают к сотрудничеству с государством. Инакомыслящие сталкиваются с преследованиями со стороны полиции, тюремным заключением и прожорливой "культурой отмены" в Интернете, подпитываемой поддерживаемым партией патриотизмом. Народно-освободительная армия все чаще использует свои возможности для ведения войны и проецирования силы. Китайские дипломаты применяют более агрессивный подход к внешней политике. И над всем этим возвышается Си, как лицо передовой китайской автократии.
Секрет этого успеха, по словам Си, заключается в непрерывной «самореволюции». Он настаивает, что партия может избежать династических циклов подъема и падения, ведя непрерывную борьбу - против своих внутренних демонов жадности и лености, а также внешних врагов западной подрывной деятельности. Он утверждает, что эта "самореволюция" может быть институционализирована, и тогда партия будет действовать по правилам и нормам, а не по прихоти отдельного лидера. Это означает кодификацию образцового поведения и обеспечение его соблюдения с помощью преторианской гвардии инспекторов дисциплины, чья постоянная бдительность должна сохранять партию в силе и чистоте. Благодаря самореволюции, заявил Си за несколько дней до своего третьего срока на посту генерального секретаря, «мы добились того, что партия никогда не изменится по своей природе, цвету или вкусу».
Тем не менее, система Си по-прежнему зависит от его личной инициативы, как это было, пожалуй, у большинства китайских правителей с древности. Си реализует крупные инициативы через кампании "сверху вниз". Он лично отвечает за вопросы, которые его волнуют, и часто вмешивается в их решение, пишет расплывчатые инструкции, которые бюрократы иногда с трудом расшифровывают. Чиновники спешат выполнить их, движимые не столько страстью, сколько страхом. Мало кто осмеливается ставить под сомнение указы Си, какими бы запутанными или противоречивыми они ни были, что иногда приводит к появлению политики, которая кажется плохо продуманной и которую впоследствии приходится отменять. Если признаком институционализированного управления является большая предсказуемость, то Си, похоже, добился обратного. "КПК не может быть институционализирована без разрушения того, что делает ее ленинской партией - иерархической, мобилизационной, ориентированной на выполнение задач", - пишет Джозеф Фьюсмит, политолог из Бостонского университета. По мнению Фьюсмита, Си сделал то, что «вернул Ленина в ленинскую партию».
Риск заключается в том, что партия Си может быть настолько обусловлена его личностью, что мало кто из его потенциальных преемников - и уж тем более слабый преемник - сможет эффективно управлять ею в его отсутствие. Это не значит, что партия не сможет выжить без Си. Коммунистические правители Китая снова и снова опровергали пророчества об обреченности, переживая кризисы и приспосабливаясь к новым обстоятельствам. Система, которая кажется дисфункциональной и расточительной, все еще может работать достаточно хорошо, чтобы все продолжалось долгое время. Но для высоких стандартов Си этого недостаточно.
Си обещал построить систему, которая сможет преодолеть феодальное прошлое Китая, восстановить его славу и закрепить его место среди величайших государственных деятелей истории. Но его новая Коммунистическая партия стала в чем-то напоминать старые имперские бюрократии - более крупные и лучше организованные, но не менее автократичные, жесткие и страдающие от проблем с преемственностью. Подобно тому, как в древности в Китае умирали лидеры и прекращалось их правление, Си, возможно, стал единственной точкой поражения в его "Китайской мечте". Сможет ли партия Си удержаться без своего лидера - на этот вопрос, возможно, сможет ответить только время.
Послесловие
"Длительное уединение и самоизоляция сделали Китай бедным, отсталым и невежественным.... Уроки истории говорят нам, что, если мы не откроемся, мы не сможем преуспеть".
-Дэн Сяопин
Китайское правительство дождалось последнего дня действия моего разрешения на работу, чтобы сообщить мне, что я должен покинуть материковый Китай. Срок действия моего разрешения на работу в прессе и визы на проживание истекал 30 августа 2019 года, за день до моей пятой годовщины работы в качестве пекинского корреспондента Wall Street Journal. В предыдущие годы министерство иностранных дел продлевало мои документы задолго до истечения срока действия, но в этот раз они хранили зловещее молчание о том, что было рутинным процессом, и тянули время до последних часов.