Ван говорит, что с 1449 г. и до своего падения в 1640-х гг. слабое государство Мин стремилось к миру. Оно, конечно, было коррумпированным, но если бы оно было слабым, то не продержалось бы так долго. До 1550-х годов это был мир через силу. Затем наступило ослабление, но в 1590-х годах, когда император Ваньли выиграл несколько войн, возникло возрождение. Упадок Мин наступил внезапно, в 1640-х годах, когда его политика не была ни оборонительной, ни уступчивой. Большую проблему представляли неудачные наступательные операции, причиной которых стали придворная раздробленность и неуверенность императора Чунчжэня в своих силах. Озадаченный противоречивыми советами, он неоднократно колебался, прежде чем прислушаться к советам гражданских чиновников, не знавших военного дела; игнорировал мнение опытных генералов, чья власть пугала его, и казнил лучших из них. Предотвращение переворотов продолжало ослаблять военную мощь. В монархической системе важны и возможности правителя, и его воинственность, и выбор советников. Падение двух великих ханьских династий - Сун и Мин - противоречит реализму. Их погубила самоуверенная агрессия, направленная на демонстрацию силы на международной арене и внутри страны, подобно тому, как в 1914 г. монархии Габсбургов и Романовых нанесли поспешный удар.
Ханьские войны иногда носили оборонительный характер, иногда они устраивали карательные экспедиции для сдерживания дальнейших набегов, иногда стремились завоевать и присоединить к себе вражеские территории, чтобы обеспечить дополнительную глубину обороны. Этот третий вариант был явно империалистическим, но ханьцы рассматривали его как последний шаг в искоренении набегов варваров. Некоторые агрессивные войны были направлены на воссоединение ханьского Китая путем возвращения утраченных территорий. Все они оправдывались конфуцианскими заповедями, считая, что принесут мир. Но варвары и особенно бывшие варвары действительно представляли угрозу. Это было столкновение "цивилизаций", как неоднократно происходило на севере Евразии, усиленное дилеммой безопасности, поскольку и ханьский Китай, и его враги укрепляли свои вооруженные силы, опасаясь друг друга, но при этом с обеих сторон, особенно среди варварских лидеров, существовала и внутренняя дилемма безопасности. Воздержание от войны могло привести к тому, что соперники бросили бы вызов их правлению. Поэтому на севере страны войны происходили гораздо чаще, чем на юге и юго-востоке, где не было ни столкновения цивилизаций, ни дилемм международной и внутренней безопасности.
Больше ханских императоров: Династия Цин
Конфликт между оседлыми земледельцами и скотоводами проникал и во Внутреннюю и Центральную Азию. Монголы, тибетцы и уйгуры физически и культурно не были ханьцами. Ханьские династии иногда нападали на них, но редко оставались надолго. Армии династии Мин совершали там походы после 1368 г., получив номинальное господство в Юньнани, Монголии, Тибете и Синьцзяне, но затем влияние династии Мин ослабло. На северо-востоке страны в 1644 г. маньчжуры Цин (бывшие чжурчжэни) свергли династию Мин и заняли китайский престол. Они рассматривали другие племена, происходившие от монголов, не как "пришельцев", которых трудно культурно интегрировать в империю, как это делали ханьцы, а как этнических родственников, которых можно интегрировать, если они присягнут цинскому правителю как повелителю всех монголов. При трех императорах - Кянси, Юнчжэне и Цяньлуне - Цин обеспечили контроль над Тибетом, Синьцзяном и Монголией, в результате чего Китайская империя достигла самых больших размеров со времен Чингиса.
Кянси предпринял несколько атак на восток. Он лично командовал своими армиями и мобилизовал различные поезда снабжения для нескольких армий, действовавших вместе в условиях окружения. Питер Пердью подчеркивает его амбициозные цели, презрение к обороне, отказ от более осторожной стратегии его главных советников, ханьцев или маньчжуров, убежденность в том, что только личная победа в сражении может оправдать его притязания на звание Сына Неба. Император Юнчжэн был более осторожен и экономно расходовал ресурсы Цин, но, будучи спровоцированным на агрессию, он поспешно превысил свои запасы и потерпел крупное поражение.
Величайшим цинским завоевателем был Цяньлун. Достижение и поддержание целостности великой империи представляло для него высшую политическую цель. Это свидетельствовало о том, что маньчжуры претендовали на власть в рамках чжэнтун, или "истинной линии правления", и что Цин "занимали законное место в исторической передаче мандата Неба", пишет Марк Эллиотт. Они отличались от ханьских предшественников тем, что в их ритуалах, произведениях искусства и памятниках доминировали боевые достижения. Но при этом они были расчетливы в своих военных и политических методах. Двойная государственная структура отделяла ханьскую бюрократическую администрацию собственно Китая от цинской знаменной системы, созданной для маньчжурской родины и внутренних азиатских рубежей. Во внутреннем дворе преобладали маньчжурские солдаты, называемые знаменосцами, а евнухи были заменены кабальными слугами. Военные решения принимались тайным Большим советом маньчжурских аристократов, говоривших на языке, который ханьцы не понимали. Вооруженные силы были разделены на элитные войска маньчжурских знаменосцев и ополчение "Зеленый штандарт", состоящее в основном из ханьцев. Несмотря на представление Чжао о том, что варвары были включены в конфуцианско-правовое государство, они уважали ханьские обычаи только тогда, когда это помогало их правлению, подобно тому как буддизм использовался в буддийских областях. Однако, хотя конфуцианская бюрократия была подчинена маньчжурскому правящему классу, она была необходима для его стабильности, поскольку позволяла контролировать свои владения в форме, гораздо более близкой к прямому территориальному империализму, чем это удавалось их бывшим варварским предшественникам.
Войны Цин, как и войны Юань, были вызваны необходимостью заставить покориться правителя, который одновременно являлся императором Китая и ханом ханов. При условии формального подчинения степных народов Цин обычно предпочитали торговлю через "пограничные рынки чайных лошадей", а не войну. Камнем преткновения обычно становилась честь. Осторожно подписывая договоры с Российской империей, которая также расширялась в Центральной Азии, Цяньлун направил свои армии против "простых варварских вождей", которые "унизили" и "ранили" тщеславие универсального государя. Против цзунгаров, последнего противника, в сложной логистической обстановке саванн и гор, "впервые была создана логистическая система, которая позволила китайской империи вести длительную войну далеко в степи и использовать огромные материальные богатства Китая в разрушительных целях". Пердью считает, что это стало возможным только благодаря коммерциализации китайской экономики XVIII века. Цинские армии проникали вглубь цзунгарского сердца, где маньчжурская знаменная конница теснила врага, а пушки и мушкеты ханьских войск "зеленого штандарта" добивали его. Цины нападали не только тогда, когда были сильны. Их милитаризм мог создать любую военную силу, какая бы ни потребовалась, любой ценой, как это было в Риме.
В кампании 1761 г. 100-тысячная армия уничтожила почти всех мужчин-цзунхаров, а женщины и дети стали подневольным трудом для китайских семей. Число погибших и пропавших без вести зунгарцев составило полмиллиона человек. Позднее, по китайским оценкам, 40 % этих жертв пришлось на эпидемию оспы, 30 % - на геноцид мужчин, а около 20 % бежали за границу. Обычно при капитуляции степного народа его аристократы и воины включались в состав клана победителя, а остальные становились рабами или кабальеро. Женщин, детей и стариков убивали редко. Этот геноцид был исключительным и проводился по вине самого Цяньлуна. Он призывал: "Не проявляйте к этим мятежникам никакой пощады. Спасать следует только старых и слабых. Наши предыдущие военные кампании были слишком мягкими. Если мы будем действовать как прежде, наши войска уйдут, и начнутся новые неприятности. Если мятежник попал в плен и его сторонники хотят сдаться, он должен лично явиться в гарнизон, пасть ниц перед командиром и потребовать сдачи. Если же он посылает кого-то только для того, чтобы потребовать сдачи, то это, несомненно, уловка. . . . Расправьтесь с этими хитрыми цунгарами".
Некоторые историки считают правление Цяньлуна эпохой китайского Просвещения, поскольку он был большим покровителем искусств (и посредственным поэтом). В его походах не было ничего просветительского, хотя они и расширили территорию Цин более чем на 1,5 млн кв. км. Цзунгарское ханство было переименовано в провинцию Синьцзян, как она известна сегодня. То, что творят там современные китайские правители, - лишь бледная тень деяний их предшественников.
На этом амбиции Цяньлуна не закончились. В 1747-49 и 1771-76 гг. велись войны с тибетцами Цзиньчуань. Эти кампании оказались неожиданно трудными, поскольку цзиньчуаньцы приспособили свои военные действия к горной местности. Первая война не принесла особых результатов. Вторая обошлась в 62 млн. таэлей (вес серебра) против 23 млн. в Цзунгарских войнах, погибло 50 тыс. маньчжуров. Восемьдесят процентов расходов пришлось на материально-техническое снабжение армий продовольствием, обмундированием, палатками, ручным огнестрельным оружием, порохом и, главное, лошадьми, волами и повозками для перевозки на большие расстояния. В кампании было задействовано 200 тыс. солдат и 400 тыс. гражданских рабочих: "Несмотря на узкую финансовую базу и тонкую бюрократическую сеть, династия Цин смогла эффективно мобилизовать всю государственную структуру и значительную часть населения для реализации своих амбициозных имперских проектов" . Это была тотальная война, в которой участвовала инфраструктурная мощь, превосходящая все западные государства.