Когда в Китае начинались беспорядки, скотоводы оказывались в меньшей опасности, и тогда племенные конфедерации могли ослабнуть. Китайская агрессия неизменно усиливала власть ханов, возглавлявших племенные федерации. Варварская фракционность была эндемичной - анархия как внутри, так и между ними. Это позволяло мелким вождям нарушать договоры, заключенные их вождями. До X в. преобладали циклы набегов, предполагавшие карательное возмездие. Варвары изначально не стремились к завоеванию аграрного Китая, но рост военной мощи позволил некоторым из них переместиться из степей в районы, сочетающие скотоводство и земледелие, и захватить железные рудники и литейные мастерские для производства оружия, поскольку китайские государства часто запрещали экспорт оружия. Так начались завоевания разноплеменных варварских армий. Но ханы-победители стремились перенять институты и культуру "цивилизации", которые ханы вписывали в свои обычаи. Многие из них служили чиновниками или солдатами в Китае (как и варвары, напавшие на Римскую империю). Наиболее успешные ханы создавали постоянные органы управления, взимали налоги с оседлого населения, овладевали грамотой и претендовали на титул императора. Это были "бывшие варвары". Примеров спонтанного возникновения государств в рамках скотоводческих обществ, по-видимому, не существует. Все они возникли в результате взаимодействия с оседлыми государствами.
Вокруг имперских границ набеги и возмездие были частым явлением, войны и завоевания - эпизодическими. По оценкам Шейделя, за две тысячи лет, начиная с 220 г. до н.э., было совершено более пятисот набегов кочевников и почти четыреста в обратном направлении со стороны Китая. Согласно расчетам XI века, в период с 599 по 755 гг. н.э. на тюрков Монголии пришлось 55% из 205 зафиксированных нападений на суйский и танский Китай, или 0,72 в год. Но пастушеское кочевничество "характеризовалось постоянной нестабильностью. Оно основывалось на динамическом равновесии между тремя переменными: наличием природных ресурсов, таких как растительность и вода, количеством скота и численностью населения. Все эти параметры постоянно колебались. . . . Ситуация осложнялась еще и тем, что эти колебания не были синхронными, поскольку каждая из переменных определялась множеством факторов, временных и постоянных, регулярных и нерегулярных. Так, даже годовая продуктивность пастбищ существенно менялась, поскольку была связана с микроклиматическими и экологическими условиями."
Китайские войны часто носили реактивный характер, иногда оборонительный, иногда карательные экспедиции для предотвращения новых набегов, иногда завоевание и присоединение вражеских территорий. Завоевание рассматривалось китайцами как крайняя мера по искоренению набегов. Иногда они возводили оборонительные стены вокруг недавно завоеванных территорий - например, Великую стену. Это была реакция на натиск варваров, но это была и защита земель, приобретенных в результате завоевания. Но границы не были очень стабильными. Иногда участки Великой стены оказывались на территории Китая, иногда нет. Но геополитика не была полностью анархичной, поскольку имела грубую циклическую логику.
Решение проблемы полукочевых племен сюнну осталось незавершенным делом после объединения Цинь. Западная династия Хань начала войны против них на севере и в Средней Азии, стремясь прервать связи между этими регионами. Войны в конечном итоге увенчались успехом, хотя их жертвы и потери были огромны. Вторжения вглубь территории Сюнну привели к тому, что их ханы стали приспосабливаться к земледелию, постоянным государствам, грамотности, даже осадным машинам и флоту. Некоторые из них называли себя соперничающими с Китаем "империями". Китайский двор мог торговать, умиротворять, выдавать замуж китайских принцесс за варварских князей. Он мог разделять и властвовать, защищаться, нападать, основывать военные колонии или переселять трудное население. Ни один из этих способов не может быть бессрочным, и это означает гибкое переключение между дипломатией и войной. Иногда китайцы делали проницательный выбор, иногда катастрофический - как правило, из-за самоуверенности или эмоций, преобладающих над прагматизмом.
Решения о войне и мире обсуждались с обеих сторон. В Китае внутренний двор (император, чиновники-евнухи и иждивенцы), как правило, был более воинственным, чем конфуцианская дворянско-чиновничья прослойка внешнего двора, стремившаяся к снижению налогов, однако при династии Тан фракции евнухов воевали друг с другом. Китайским правителям было трудно принимать решения в условиях непостоянства кочевников. Они расходились во мнениях, стоит ли верить обещаниям хана , может ли он контролировать племена, находящиеся под его номинальным командованием. Вождям племен приходилось вести дипломатические переговоры или небольшие войны с племенными соперниками, и только умелые или удачливые поднимались на вершину власти. Как долго они или их преемники смогут оставаться на этом посту, оставалось неясным. Эмоции гнева, высокомерия, страха и мести влияли на рациональность, а сохранение чести было важно для всех.
Этнические стереотипы иногда усиливали враждебность. Китайцы говорили правителям племен, что их "культурная неполноценность" означает, что они должны покориться. Один из сунских сановников назвал хитанцев "насекомыми, пресмыкающимися, змеями и ящерицами", добавив: "Как мы можем принимать их с вежливостью и почтением?". Чиновники династии Мин говорили, что у монголов "лица человеческие, а сердца диких зверей"; это "собаки и овцы, чьи ненасытные аппетиты и дикая природа делают их некультурными". Ханьский Китай был головой человека, варвары - ногами. Когда они отказывались подчиниться, человек оказывался подвешенным вверх ногами. Расизм затруднял принятие расчетливых решений. Однако когда китайцам приходилось вести переговоры из-за слабости, они обычно проявляли прагматизм, скрывая свой расизм. Варвары рассматривали китайцев как стада овец, которыми можно помыкать по своему усмотрению.
Конфуцианство было чуждо варварам, а дань просто отдавалась тем, кто был сильнее. Когда Китай был силен, он требовал дань с варваров, когда слаб - платил дань (только номинально). Дань способствовала развитию торговли, которая в определенных пределах была взаимовыгодной. Но иногда дань выплачивалась Китаем и в сильные времена, так как взятки за мир были гораздо дешевле войны. Сюнну и более поздние тюркские группы присягали на верность императору в обмен на деньги. По подсчетам Ин-ши Ю, в 50-100 гг. н.э. стоимость товаров, полученных варварами от китайцев, равнялась 7% императорских доходов, или 30% императорского жалования. Сун и Мин выплачивали меньшие репарации. Критики при дворе настаивали на том, что это позорит Китай, а выплаты укрепляют власть племенных правителей. Когда китайцы потребовали даннической покорности, варвары и бывшие варвары соизмеряли потерю чести с выгодами, которые она принесет. Одни прагматично подчинились, другие гордо отказались.
Испытание реализмом: Сун и варвары, 960-1279 гг. н.э.
Войны династии Сун обычно велись против бывших варваров, перенявших китайские обычаи. Можно ли объяснить их войны с помощью структурно-реалистической теории, как утверждает Юань-Канг Ван? Он говорит, что государство северной Сун было слабым, особенно по сравнению с первым веком правления династии Мин (1368-1449 гг.). Поэтому, по его мнению, Сун вела в основном оборонительные войны или стремилась договориться с варварами, в то время как более сильная Мин вела в основном наступательные войны.
Примерно до 760 г. н.э. династия Тан вела агрессивные войны с варварами, но за территориальную экспансию пришлось расплачиваться. Разрыв между центральными чиновниками и чиновниками приграничных районов перерос в политическую несогласованность. Военные губернаторы, находившиеся вдали от столицы, получили автономию, что привело к восстаниям. Самое крупное из них было начато генералом Ань Лушанем, командовавшим более чем 100-тысячным войском на северной границе. Он поднял восстание в 763 году, и танским войскам потребовалось четырнадцать лет и миллионы жертв, чтобы покончить с его войсками (см. табл. 10.1). Тем временем Тан потеряли большую часть своих западных земель, так как соседи, воспользовавшись разобщенностью Китая, захватили территорию. Сокращение налоговой базы и уменьшение численности армии ослабили династию. В начале IX в. произошло частичное возрождение, но затем восстание было подавлено полководцем, который убил всю царскую семью и объявил себя императором Тайцзу из династии Поздних Лян. После смерти императора его владения распались, так как военачальники основали свои собственные государства в период Пяти династий и Десяти царств.
В 960 г. один из военачальников установил контроль над центральной равниной, провозгласив себя первым из династии Сун. Ему по-прежнему угрожал бывший варвар Хитан Ляо, управлявший ранее танскими землями по обе стороны Великой стены. Кхитанцы управляли преимущественно ханьским земледельческим населением и перекрывали Сун доступ к лошадям. На севере Кхитан управлялся по племенному принципу, а на юге - по ханьскому. Геополитика не была полностью анархичной. Большинство правителей предпочитали мир войне, и в связи с этим активно использовались посольства, аудиенции и обмен подарками. Когда начиналась война, "основным правилом, - говорит Эдмунд Уорти, - было "прекратить агрессию до уничтожения противника". Скорее, целью войны было принуждение к верности и почтению, что выражалось в почетных титулах, присваиваемых подчиненным правителям. Это были способы разрядки конфликта при взаимном сохранении чести и статуса.