— Какой же ты тупица! А может, ты свинья? Неужели так сложно подумать головой и переложить часть початков в корзину на спине?!
Живущие в ближайших домах слуги начали просыпаться. Открыв окна, они сонно выглядывали наружу в поисках источника шума.
— Что случилось? Что там? — крикнул кто-то из них.
— Кажется, там какая-то нечисть? Это оборотень?
В результате все они увидели эту живописную картину.
Мгновенно воцарилась гробовая тишина.
Ярость Мо Си была беспредельна.
— Ты даже кукурузу поднять не можешь! Как же ты меня бесишь!
— …
У Гу Мана даже лепешка изо рта выпала. Он повернул голову и широко раскрытыми глазами уставился на Мо Си. Увидев, что Мо Си не просто в плохом расположении духа, а в дикой ярости, он, вопреки ожиданиям… совершенно неожиданно для всех…
С самым равнодушным выражением лица Гу Ман поднял с земли кукурузный початок и запустил им прямо в Мо Си!
— Все еще смеешь на меня руку поднимать?! — взревел разъяренный Мо Си.
Хотя бросок Гу Мана не попал в цель, он не стал ждать возмездия и, подхватив свои «грязные вещички», тут же развернулся и бросился наутек, но так спешил, что на полпути споткнулся. В этот момент в нем неожиданно проснулись его базовые бойцовские навыки. Прежде чем его лицо коснулось земли, он, ловко оттолкнувшись рукой, вскочил на ноги и с невероятной скоростью метнулся в подвал. При этом каждое его движение было четко выверенным и плавным.
Под лунным светом ярко сияли разбросанные по всему двору золотые початки кукурузы.
Наблюдавшие за этим слуги: — …
Мо Си: — …
Ли Вэй отреагировал быстрее всех. Немедленно задвинув ставни и молниеносно погасив свет, он притворился, будто ничего не видел.
Другим повезло меньше, и им достался строгий выговор от генерала Мо:
— На что уставились?! Не спится вам?!
Досада от того, что в него на глазах у всех швырнули початком кукурузы, и не думала утихать. Мо Си злился всю ночь и немного успокоился только после того, как на следующий день забросал десять корзин с кукурузой огненными шарами.
Но в глубине души он все еще чувствовал себя неудовлетворенным. Кормя рыбу у пруда, скрипнув зубами, он мрачно спросил Ли Вэя:
— Как ему хватило смелости в меня что-то бросить?
Ли Вэй лишь тихо и печально вздохнул. Мысленный же вздох его был куда более тяжелым и выразительным. Их князь Сихэ был хорош во всем, но он был слишком упрямым и вспыльчивым.
Очищая для Мо Си плод, он снова включил льстивого дурака и монотонно запричитал:
— Ох, мой князь, мой князь, не стоит вам так злиться. Если вы заболеете, кто ж вас заменит? Это всего лишь один початок. А если вы занедужите, кому от этого будет хорошо? К тому же в нашем мире никуда не денешься от кармы: сегодня он бросил что-то в вас, а завтра вы в него что-то бросите. Потерпите несколько дней, и все уладится. Ну же, мой князь, скушайте грушу.
Подумав немного, Мо Си был вынужден признать, что, похоже, другого выхода и правда нет, и ему оставалось лишь с холодным выражением лица молча принять грушу.
Это в самом деле было похоже на приручение дикого зверя. С прошествием времени бдительность Гу Мана по отношению к людям из резиденции Сихэ немного ослабла. Иногда он выходил даже днем, исследовал местность и молча изучал траву и деревья, а когда во дворе никого не было, садился возле пруда и спокойно грелся на солнышке.
Как-то в один прекрасный солнечный день Мо Си устроился под деревом, чтобы потренироваться в медитации, но ему никак не удавалось полностью сосредоточиться на процессе, так как, похоже, на дереве завелись активно готовящиеся к зиме белки: постоянно шуршала листва и время от времени вниз падали косточки от ягод.
Сначала Мо Си это не слишком беспокоило, лишь слегка раздражало, но затем с внезапным «пум» ягода упала прямо ему на голову.
— …
Такого дерзкого доебучего грызуна он еще не встречал! Мо Си резко открыл глаза и сердито поднял голову…
На самой верхней толстой ветке в колеблющейся тени листвы сидел Гу Ман, который, одной рукой вцепившись в ствол, другой деловито набивал мешочек ягодами, одновременно пытаясь выковырять косточки, что застряли у него во рту.
Он был немного беспечен, небрежно хватая ягоды горстями, так что иногда они проскальзывали между его пальцев, устилая землю под деревом сочащимися соком коралловыми бусинами. Та, что угодила в лоб Мо Си, видимо, была одной из них.
От гнева Мо Си на мгновение потерял дар речи. Тихо кипя от злости, в итоге он поднял свои длинные ноги и яростно пнул ствол дерева.
Со звуком «пум» сверху полетело еще больше ягод. Стоя под ягодным ливнем, Мо Си в ярости заорал:
— Гу Ман!
Только тогда счастливый собиратель ягод Гу Ман заметил, что под деревом кто-то был. Он сразу же опустил голову и тут же столкнулся взглядом с Мо Си.
Эти двое довольно долго смотрели друг на друга. Внезапно щеки Гу Мана надулись и заходили ходуном… похоже, во рту у него была не одна ягода.
— Спускайся ко мне! — холодно приказал Мо Си.
Гу Ман снова интенсивно задвигал щеками. Внезапно он повесил свой небольшой тканевый мешочек на шею, а затем, обхватив ствол руками и ногами, стал карабкаться еще выше, видимо, надеясь затаиться в еще более плотной листве.
Ошеломленный Мо Си прямо-таки взвился от гнева:
— Хорошо. Просто отлично! Не боишься расшибиться насмерть?
Ответом Гу Мана стали посыпавшиеся на него сверху выплюнутые со смачным «пум» ягодные косточки.
Мо Си: — …
Вот так, скрипя зубами, ему пришлось терпеть несколько дней, пока не пришло время зимних заморозков[2]. В один из особо холодных дней Мо Си выбрался из постели и увидел ждущего его снаружи Ли Вэя. Стоило Мо Си открыть дверь, как он поспешил приветствовать его почтительным поклоном:
[2] 大寒 dàhán дахань «большие/великие холода» — один из 24 сезонов года, с 20 или 21 января, отнесен ко второй половине 12-го лунного месяца.
— Ваша светлость.
Мо Си выжидательно взглянул на него. Сегодня в Чунхуа был день обряда поклонения солнцу[3], и Ли Вэй вряд ли стал бы ждать его здесь с утра пораньше без особой на то причины, поэтому он безразлично спросил:
[3] 朝日 zhāorì чаожи — поэт. восходящее солнце; обряд поклонения солнцу, когда император совершает жертвоприношение (вином).
— Что-то случилось в Военном Ведомстве?
Ли Вэй заискивающе рассмеялся:
— Нет, я принес вам иные добрые вести.
Автору есть что сказать:
Мои золотки (баобэи), сегодня я работаю допоздна и буду дома не раньше девяти, так что не смогу ответить вам в десять! Люблю вас, мои негодяи! Чмоки-чмоки! Всех целую! Работа так утомляет…
Глава 44. Тогда используй[1] меня
[1] 用 yòngюн—употреблять, пускать в дело; потреблять (в знач.: есть, курить); принять на службу.
Когда Мо Си вошел в главный зал, Гу Ман уже был там.
— Этим утром, когда я с ним заговорил, он хоть и был неприветлив, но все же не убежал, — сказал Ли Вэй. — Судя по всему, он начал привыкать. С завтрашнего дня я начну пробовать поручать ему разные дела.
Излучающая холод и надменность высокая фигура Мо Си в полном молчании застыла в дверном проеме. На лице его не отразилось ни капли радости. Через какое-то время он прохладно спросил:
— Почему этот человек занял мое место?
В зале находился большой стол из желтого палисандра, за которым Мо Си обычно ел. Хотя рядом со столом стояло два стула, второй всегда пустовал, и прежде на нем никто не сидел. Как-то раз один несмышленый слуга решил его убрать, чем вызвал крайнее недовольство князя Сихэ. У слуг было два предположения на этот счет: первое — стул предназначался для принцессы Мэнцзэ, второе — психологическое состояние[2] князя требовало симметрии. Конечно, правильного ответа Ли Вэй не знал.
[2] 强迫症 qiǎngpòzhèng цянпочжэн — обсессивно-компульсивное расстройство, навязчивое состояние; навязчивая идея.
Что касается другого стула во главе стола, то его всегда занимал сам Мо Си.
Но в этот момент Гу Ман, не испытывая ни малейших угрызений совести, удобно устроился на хозяйском стуле, и даже имел наглость, чуть повернув голову, окинуть его мимолетным взглядом.
Лицо Мо Си словно покрылось инеем.
— Вставай, — потребовал он.
— …
Ли Вэй, тихонько прочистив горло, поспешил обратиться к Гу Ману:
— Вставай скорее, видишь, князь злится.
— …
Гу Ман слегка нахмурился. Он не особо понимал, что значит «князь», поскольку в доходном доме Ломэй были только «клиенты» и «обслуга». Окинув Мо Си изучающим взглядом, он пришел к выводу, что «Князь» — это его имя, и спросил:
— Тебя зовут Князь?
От его невежества Мо Си пришел в еще большую ярость. Не ответив, он подошел к столу и холодно взглянул на Гу Мана сверху вниз:
— Я велел тебе встать.
Гу Ман не двинулся с места, поэтому Мо Си решил просто стащить его. Но прежде чем он успел коснуться одежды Гу Мана, тот со стремительностью тени уже спрыгнул со стула и настороженно встал по другую сторону.
Хотя Мо Си ненавидел Гу Мана, но из-за того, что он был очень гордым и праведным человеком, ему претило слишком запугивать и унижать кого-то. Если не доводить его до предела, он не был способен поступиться своими принципами и считал ниже своего достоинства поступать подобно Мужун Ляню, отправившему Гу Мана в бордель.
Но в этот день Мо Си изначально проснулся не в лучшем расположении духа, поэтому вполне естественно, что теперь, когда он был разозлен, его поведение по отношению к Гу Ману было в три раза хуже, чем обычно. Увидев это, Ли Вэй испугался, что эти двое опять повздорят, и в итоге князь опять попадет в неловкое положение, так что решил сработать на опережение и поспешил сам отчитать Гу Мана.
— Посмотри на себя! Резиденция такая большая, ты мог сесть где угодно, но решил усесться на почетном месте князя Сихэ! Да кем ты себя возомнил? С этого дня будешь учиться у меня правилам поведения! Вот дурак попался!
Мо Си нахмурил брови. Он был сыт по горло.
— Убери его.
— Да.