Цзян Есюэ: успешно завершая порученные ему дела, помогает стажеру Юэ Чэньцину выполнить его работу.

Цзян Фули: этот человек — финансовый воротила, который не позволяет себе отдыхать даже на Новый год, по уши увязнув в делах, не знает, как из них вылезти.

Глава 43. Поймай меня, если сможешь…

Обещанное Ли Вэем обустройство Гу Мана на новом месте первое время… пошло не по плану.

Мо Си был этим сильно недоволен.

— Ради чего я привел его в мой дом? — мрачно спросил он. — Уж явно не для того, чтобы он здесь отсыпался. Сегодня же постарайся найти ему какое-нибудь дело.

— Сегодня не выйдет, — поспешил возразить Ли Вэй.

— Почему? Он что, дал тебе взятку?

— Да как можно? — возмутился Ли Вэй. — К тому же Гу Ман даже не знает, что значит «дать взятку».

Видя, как красивое, но очень холодное лицо князя Сихэ застыло, став похожим на глыбу льда, что пролежала как минимум зиму, Ли Вэй беспомощно пояснил:

— Мой господин, хотя Гу Ман освоил кое-какие правила поведения в доходном доме «Ломэй», но по сути своей он по-прежнему подобен зверю. Проиграв вам в схватке, он чувствует, что оказался в уязвимом положении и, само собой, опасается вас. Теперь, когда ему пришлось поменять место жительства, он несомненно охвачен беспокойством.

— Ты говоришь о человеке или о коте?

Мо Си явно был зол, но Ли Вэй не собирался уступать и, зацепившись за его слова, хлопнул в ладоши и продолжил его умасливать:

— Ох, наш князь так мудр! Я только подумал, а вы уже все поняли! Все, как вы сказали — теперь обращайтесь с Гу Маном так, будто он кот.

— …

Найдется ли в этом мире льстец хитрее Ли Вэя?

Но подобное слепое обожание полностью связало Мо Си руки, лишив его возможности и дальше его ругать, так что ему оставалось только, уставившись на слугу, позволить ему сказать то, что он намеревался.

Конечно Ли Вэй тут же воспользовался этой возможностью:

— Мой господин, сами подумайте: кот, которого впервые принесли в новый дом, боится незнакомцев. Придется проявить терпение, пока он обживется и сам не захочет осмотреться, а там, глядишь, и мышей для вас начнет ловить. Сейчас Гу Ман мало чем отличается от такого кота. Рассудите сами, он ведь впервые здесь оказался, ни с кем тут не знаком, вот и ищет места, где можно спрятаться. Вчера я целый час его искал и угадайте, где он притаился?

— Мне не интересно, где он прячется, — холодно ответил Мо Си.

— Ох, в общем, стоило мне его найти, не успел я и рта раскрыть, как он развернулся и умчался со скоростью ветра.

Мо Си какое-то время помолчал, а потом с каменным выражением лица все-таки спросил:

— Так где он прятался?

— …

Стоящие рядом слуги больше не могли этого выносить. Все они искренне восхищались тем, что от этого вопроса у Ли Вэя лишь едва заметно дернулся глаз, после чего он все так же спокойно и невозмутимо ответил:

— В чане с рисом в зернохранилище, — сделав паузу, он продолжил, — забравшись внутрь, он еще и деревянной крышкой сверху прикрылся.

Мо Си накрыл лоб ладонью, словно у него снова разболелась голова.

— Поэтому, мой господин, — продолжил Ли Вэй, — даже если ваш покорный слуга захочет поговорить с ним и поручить какое-то задание, то, скорее всего, попросту не сможет его найти. А даже если мне и удастся обнаружить его, он убежит, едва меня завидев.

Мо Си: — …

В словах Ли Вэя была логика, отчего же тогда настроение Мо Си так сильно испортилось?

— Ваш покорный слуга считает, что на несколько дней его лучше оставить в покое и не пугать, а когда он осмелеет и сам выйдет погреться на солнышке, тогда-то я и поручу ему какую-нибудь работу.

Мо Си как следует обдумал это предложение. В целом, решение было неплохое, можно хотя бы попробовать.

Поэтому он с недовольным видом распорядился:

— Дашь ему самую тяжелую работу.

— Конечно-конечно!

Хотя Мо Си считал, что Ли Вэй перегибает с подхалимством, но в его словах все же была доля правды... Сейчас животная природа Гу Мана стала слишком очевидна, чтобы можно было и дальше ее игнорировать. Он и правда вел себя как дикий зверь, впервые оказавшийся в поместье Сихэ.

Мо Си специально понаблюдал за ним несколько дней. Как и говорил Ли Вэй, днем Гу Ман находил убежище в темных уединенных местах поместья, откуда пара ярко сияющих глаз бдительно следила за всеми, кто проходил мимо.

Мо Си обнаружил, что больше всего Гу Ман любил прятаться в двух местах, одним из которых был чан для риса в зернохранилище. Однажды он не удержался и с самым невозмутимым видом со скрипом сдвинул деревянную крышку с чана. Как и ожидалось, изнутри на него уставились два тускло сияющих огонька. Мо Си и голубые огоньки какое-то время пристально смотрели друг на друга. Когда неловкость достигла предела, Мо Си со скрипом вернул крышку на место.

Но Гу Ман, очевидно, больше не считал рисовый чан безопасным логовом, так что не успел Мо Си сделать и пары шагов, как за его спиной вновь знакомо заскрипела деревянная крышка. Обернувшись, он увидел Гу Мана, который, видимо, искренне веря, что двигается бесшумно, крадучись вылез из своего убежища.

Схватившись за стенку чана, прежде чем спрыгнуть на землю, Гу Ман повернул голову и вновь встретился с пристальным взглядом Мо Си.

Гу Ман: — …

Мо Си: — …

После нескольких мгновений тишины Гу Ман молниеносно скользнул обратно в чан и вновь задвинул крышку. Движимый любопытством, Мо Си вернулся и попробовал снова ее отодвинуть, но на этот раз она будто застряла, и как бы сильно он не тянул, сдвинуть крышку ему так и не удалось.

Похоже, спрятавшийся внутри Гу Ман мертвой хваткой вцепился в нее изнутри, соревнуясь с ним в физической силе.

Разозлившийся было Мо Си вдруг развеселился и, дважды постучав по крышке, спросил:

— Это что же выходит, раз ты теперь не алтарный зверь, хочешь быть зверем рисового чана?

Гу Ман внутри не издал ни звука, будто его там и не было, однако удерживающая крышку сила ничуть не ослабла.

Мо Си произнес еще несколько фраз, но все его слова, словно камни, падали в море тишины. Так и не дождавшись ответа, он снова начал злиться. В конце концов, раздраженно взмахнув рукавами, он решил, что у него нет желания тратить время на пустую болтовню с Гу Маном. Бросив напоследок:

— Просто больной на голову, — он развернулся и ушел.

На следующий день, снова заявившись в зернохранилище, он обнаружил, что Гу Ман перестал прятаться в рисовом чане.

Другим любимым «логовом» Гу Мана был винный погреб. После рисового чана именно там он любил прятаться больше всего. На этот раз Мо Си не собирался вновь его искать. Все равно в винном погребе было слишком темно, и все, что он мог видеть, — пара тускло сияющих глаз. Ничего интересного.

Но однажды поздно ночью он зажег лампу, намереваясь почитать, и вдруг услышал снаружи неясный шорох. Кончиками пальцев приоткрыв деревянную створку окна, в лунном свете он увидел гуляющего по двору Гу Мана. Хотя лицо его было спокойным, голубые глаза были настороже, внимательно осматривая и изучая это странное новое место.

В последующие ночи все повторилось. Иногда Гу Ман присаживался на скамейку и завороженно смотрел на луну. Выражение его лица было отрешенным, а глаза затуманенными.

Порой Гу Ман бездумно наблюдал за рыбой в пруду. Время от времени он протягивал руку, пуская по воде рябь, и отраженный от водной поверхности колеблющийся свет подсвечивал его силуэт.

Но чаще всего — и понимание этого лишило Мо Си дара речи — Гу Ман выходил искать еду.

Мо Си точно не знал, какой нынче аппетит у Гу Мана, но судя по тому, что ему довелось увидеть своими глазами, он несколько выходил за пределы нормы. Например, сегодня Гу Ман проскользнул в обеденный зал и где-то полчаса спустя с трудом выбрался наружу. В чистом лунном свете тень «вора» казалась необычайно большой.

Иначе и быть не могло, ведь на обоих плечах у него было по доверху наполненной паровыми булочками корзине, вокруг шеи болтались «бусы» из сосисок, а во рту зажата фаршированная зеленым луком и мясом лепешка... Мо Си даже не сомневался, что он выбрал самую большую из корзины с пирогами. В руках Гу Ман сжимал несколько початков вареной кукурузы и еще пара початков была зажата у него подмышками.

— Ты медведь, что ли? — тихо пробормотал Мо Си, наблюдая за ним в приоткрытое окно.

Алтарный медведь огляделся по сторонам и, убедившись, что вокруг никого нет, приготовился со всех ног рвануть обратно в погреб. В итоге он так быстро припустил, что несколько початков выпали из его рук и покатились по земле.

Тупо уставившись на них, Гу Ман на мгновение задумался и присел на корточки, пытаясь собрать кукурузу с земли. Однако стоило ему поднять один початок, как еще несколько тут же выпали на землю.

Гу Ман немного смутился, чуть подумал, после чего засунул собранные початки под мышку и принялся собирать выпавшие.

Так, подбирая упавшие початки, он ронял те, что были зажаты под мышками… Снова их зажимая, он подбирал упавшие, потом ронял, зажимал, подбирал и ронял, опять и опять, снова и снова…

— …

Мо Си понял, что если Гу Ман и притворяется, то не стоило ему, не щадя сил, биться за то, чтобы стать генералом, с тем же успехом он мог бы выступать в театральной труппе[1] при дворе государя.

[1] 梨园 líyuán лиюань «грушевый сад» — назв. придворной музыкальной труппы, основанной танским императором Сюань Цзуном; обр. в знач.: театр, театральная труппа.

Тем временем совершенно растерявшийся Гу Ман вновь неуверенно протянул подрагивающую руку, осторожно пытаясь поднять с земли початок.

Отлично! Он подобрал его!

Художник: 葵呆呆

— …

Тот, что был у него под мышкой, снова упал.

Гу Ман и правда совершенно не понимал, в чем проблема, и в недоумении почесал затылок.

Конечно же, стоило ему это сделать, и большая часть початков рассыпалась по земле.

Мо Си: — …

Возможно, оттого, что он больше не мог наблюдать за его идиотским поведением, или оттого, что действия Гу Мана казались настолько естественными, зародив в его душе подозрение, что он не обманывает и в самом деле может оказаться слабоумным, но в итоге в сердце Мо Си вспыхнуло нездоровое пламя гнева, заставившее его открыть окно и начать громко ругаться: