- Я?! - изумилась та. - Боюсь, плохой из меня советчик. В этом вопросе на меня мало надежды.

О, Мариаль, святая простота. Как можно опираться на мнение Айями? Обстоятельства вынудили её принять предложение даганнов, а отнюдь не жажда комфортной жизни.

- Аррас... Мне сказали, по вечерам там освещается подъезд и двор. И есть горячая вода, и канализация, - сказала мечтательно Мариаль. - И душ!

- Ого! - изумилась Риарили.

"Как дети, право", - подумала раздраженно Айями. Если бы ей выпала возможность выбирать, она предпочла бы остаться там, где все знакомо и исхожено вдоль и поперек.

Однако ж, пора возвращаться к переводам, вникать в термины и фразеологические обороты. И выкинуть из головы постороннюю чепуху.

Мариаль недолго раздумывала. Или ее эчир* привел веские доводы, или соблазнил обещанный комфорт. На следующий день Мариаль не пришла на работу, а по возвращению домой Айями увидела у подъезда грузовик, из кузова которого даганны стаскивали мебель и заносили на пятый этаж. Такая же неказистая утварь, как и у нас, отметила Айями. Этажом выше что-то двигали, чем-то гремели, что-то роняли.

Айями посторонилась, пропуская солдат, несших наверх комод.

- Кто-то переезжает? - спросила у Эммалиэ.

- Да вот, полдня таскают. Видать, немало скарба, - ответила та, прислушиваясь к звукам наверху. - Так, красотули, марш мыть руки и ужинать. Суп остывает.

А следующим утром Айями, спеша на работу, столкнулась в подъезде с напарницей. Оказывается, Мариаль заняла квартиру этажом выше.

- Здравствуйте, мы с мамой теперь у вас в соседях, - сказала весело.

Айями поздоровалась, растерявшись. Вот так неожиданность! Не пожалеет ли напарница о скоропалительном решении?

Но дни шли, а Мариаль и не думала унывать, наоборот, с переездом расцвела и пребывала в хорошем настроении, забыв о хандре, одолевшей в последнее время. Странное дело, подумала Айями, оказывается, кто-то по доброй воле спешит занять даганские хоромы с горячей водой и душем.

Конечно же, Мариаль заметила её молчаливое неодобрение, ведь у амидарейцев развитая интуиция.

- Вы осуждаете? - спросила, когда переводчицы возвращались домой после работы.

- Отчего же, это твое право, - ответила Айями с прохладцей. И чертыхнулась, потому как, видимо, неважнецки маскировала свою неприязнь.

- У нас и так осталось мало поводов для радости. Хочется успеть... запомнить... прежде чем мы с мамой уедем. Неважно куда, на север или в Даганнию, - пояснила девушка просто, и Айями устыдилась своей резкости. - Соседи давно догадались. Меня не задевает их грубость, я беспокоюсь за маму. На прошлой неделе кто-то оставил послание на нашей двери. Написали мелом, кто я такая есть, и что меня ожидает. На вашем примере я увидела, что это непустые угрозы.

- Господин В'Аррас знает?

- Что вы, конечно же, нет! Иначе моих соседей уже депортировали бы в Даганнию. Я понимаю, хороший покровитель заботится о своей мехрем*, и зачастую такая забота чрезмерна, но любое действие рождает противодействие. Защищая меня от недобрых людей, Аррас усугубит ситуацию в сто... нет, в тысячу раз. Они же амидарейцы, как и я. И пострадают из-за меня.

Получается, Мариаль тоже оказалась заложницей амидарейской солидарности. И не может выдать соседей, и боится анонимных оскорблений с угрозами.

- Хватит думать о других, давай думать о нас, - сказала Айями, взяв спутницу за локоть. - Заходи к нам как-нибудь, попьем чаю. Соседи как-никак. Как думаешь, в квартирах есть "жучки"?

- Нету, - ответила Мариаль уверенно. - Аррас бы сказал.

И как ей удается выведывать у господина помощника разнообразные сведения? Он сдержан и спокоен и не похож на болтуна.

Нет, Мариаль не резидент. Не может им быть. Айями даже головой встряхнула, прогоняя прочь шальную мысль.

Пример Мариаль оказался заразителен. Не прошло и недели, как Айями с удивлением узнала, что пустующие квартиры в подъезде понемногу заполняются. Нашлось достаточно женщин, прислушавшихся к предложению своих эчиров*: одни амидарейки убоялись повторения несчастья, приключившегося с Айями, другие жили в постоянном страхе за свою жизнь и за жизни детей. И Оламирь переехала, заселившись этажом ниже, и прочие женщины, которых Айями знала в лицо, но была с ними незнакома. Одни работали в госпитале, вторые - в гостинице, третьи - на станции. Даже Риарили переехала с матерью, правда, долго тянула. Видимо упрямилась и не верила, что может пострадать от злых людей ни за что ни про что, но Имар переубедил. И потому, не в пример Мариаль, отнеслась к переезду с недовольством, которое нет-нет, да и проскальзывало в словах.

А стоило ли удивляться скорости, с которой амидарейки собрали нехитрый скарб и сбежали из нажитых мест? Приключившаяся с Айями беда красноречивее всех слов показала, с какой жестокостью могут столкнуться женщины, принявшие покровительство даганнов, так что и уговаривать особо не пришлось.

Даганны же, видя подобную прыть, начали стеклить первые этажи, приводя их в порядок.

При встрече Айями здоровалась с соседками, они отвечали: кто приветливо, кто смущенно, некоторые отводили глаза. Кто-то переехал с детьми, кто-то с матерями, с сестрами, и лишь Оламирь шиковала в одиночку. Иногда вечерами, когда Люня засыпала, через перекрытия доносился смех белокурой красотки. Как она убивает свободное время? Бесконечные дни, тянущиеся нескончаемой чередой. А ведь теперь и Айями может себе позволить не работать переводчицей. Дома есть всё и ещё будет. Только попроси, Веч достанет и продукты, и игрушки, и хозяйственную мелочевку, и лекарства. Нет, ни за что! Айями сойдет с ума от безделья в четырех стенах. К тому же, неизвестно, как повернется жизнь, и знание даганского может пригодиться в будущем. Поэтому нужно штудировать и совершенствовать.

Этажом выше поскрипывали полы, наверное, мама Мариаль доковыляла до ванной, опираясь на стену. Удивительное ощущение, от которого Айями успела отвыкнуть. Со всех сторон её окружали соседи, точнее, соседки. Не суть важно, главное, дом ожил, задышал. Как раньше, до войны, без бед и нужды. Никто не бегал друг к другу за поварешкой супа в долг и не обменивал консервы на теплые ботинки и свечи. Под крышей одного дома собрались женщины, сделавшие когда-то свой выбор. И теперь их переезд стал публичным признанием данного факта перед соплеменниками. Оттого еще выше выросла незримая ограда между теми, кто согласился стать мехрем*, и прочими амидарейцами.

Поначалу Айями пыталась угадать, с кем из офицеров крутят соседки, и где встречаются, в гостинице или в клубе? А потом бросила пустую затею. Зачем? У каждого своя несахарная жизнь, и неэтично запускать в неё свой нос.

Теперь и после работы переводчицы добирались вместе домой и расходились: кто на третий, кто на четвертый, а кто на второй этаж. А во дворе стайка мальчишек строила снежные баррикады без опаски быть избитыми сверстниками. Зато ручеек просителей иссяк, потому как не стало общих точек соприкосновения с горожанами. И Эммалиэ лишилась доступа к местным сплетням, гуляя с Люнечкой в пределах двора.

Информационный вакуум тяготил. О чем говорят в городе, какими слухами живут, какие настроения витают среди амидарейцев? Прежде Эммалиэ узнавала последние новости от знакомых, но после переезда словно забыла дорогу в гости.

- Ничего не могу с собой поделать, - призналась она Айями. - Мне кажется, весь город знает, кто ограбил, и все молчат, покрывают, даже мои товарки. И смеются за спиной, мол, так нам и надо, заслужили.

Свежие впечатления вскоре приелись, и, освоившись на новом месте, дочка вспомнила о своих питомцах.

- Мама, а когда вернутся Динь-дон и Кнопка?

Пришлось Айями придумывать отговорки.

- Они отправились в путешествие, но скоро вернутся, милая.

Отговорки помогали недолго, и Люнечка снова начала капризничать и плакать:

- Пусть они вернутся! Они потерялись и не могут найти наш новый дом. Баба, пойдем за ними!

Эммалиэ ответила, не подумав:

- Может, в другом месте им понравилось больше, чем у нас?

Зря она так сказала, чем вызвала новый виток слез и истерик:

- Ну, почемууу? У нас настоящий замок, есть печеньки и конфетки, и новые одёжки для Динь-дон!

Измучились женщины, уговаривая и обещая. Придумывали разные занятия, чтобы отвлечь дочку, - ничего не помогало. Люнечка скучала по старым подружкам, и новые ей были не нужны. Однако ж, святые послали передышку, высушив горючие детские слезы. Люнечка познакомилась с девочкой лет пяти, дочкой амидарейки со второго этажа, теперь они играли во дворе, и новая дружба отвлекла Люню от исчезновения питомцев. У той амидарейки, кстати, была и девочка постарше, лет семи, и она со взрослой снисходительностью играла с малышней.

Имар со всей увлеченностью погрузился в ремонтные работы в подъезде амидареек, однако успевал решать и свои инженерные проблемы, и проверять завершенные переводы. Поистине, его энергичность поражала.

- Ну как, новое жилье не хуже старого? - поинтересовался он у переводчиц.

- О, бесподобно! - ответила за всех Мариаль.

- Не мёрзнете?

- Нет, что вы, нам тепло и даже жарко. Вчера открывали форточку для проветривания, - похвасталась Мариаль.

А Айями и Риарили сдержанно поблагодарили за все хлопоты, что легли на плечи даганнов с заселением подъезда.

Похоже, Имара обескуражила скудность похвал. Конечно, он же привык, что амидарейки расточают хвалебности словно патоку, но виду он не подал.

Веч, ворвавшись единожды по приезду в квартиру на четвертом этаже, больше не докучал вниманием и не давал о себе знать. Видать, занялся поисками грабителей. Или еще какими-нибудь неотложными заботами. Записки от Веча не приносили, да и сам он не заглядывал в кабинет переводчиц. И не потому что показательно воспитывал, игнорируя, а потому что был завален делами по самое не хочу. В первое же утро по выходу Айями на работу встретился на лестнице в комендатуре и сказал озабоченно, совершенно не стесняясь следующих за ним офицеров: