Глава 26. СГИНУЛ - ЭТО МУЗЫКА
В ТО ВРЕМЯ, когда свет был плохим, поводов для развлечений мало, публичные выступления вне церкви или ярмарки строго ограничены, музыка - домашняя и танец - играли важнейшую роль в жизни крестьянина.
Музыка была в основном песней: песней пастуха или пастушки, тружеников полей или прохожих, нищих у дверей, ткачей у станка или прядильщиц; мелодией, под которую рассказывалась сказка, баллада о памятном событии, бретонский гверц или баскская импровизация; вступительным вызовом в трактирных потасовках; основой и основой танца.
Певческие диалоги связывали крестьян или пастухов за много километров друг от друга. Жены по песням узнавали своих мужчин, возвращавшихся домой в вечернее время. Старики вспоминают, что "как только мы вдвоем выходили на дорогу, мы начинали петь". Во время эпидемии холеры 1833 г. бретонские крестьяне, на которых не обращали внимания официальные циркуляры и плакаты, прислушались к песне, в которой им рекомендовалось соблюдать меры предосторожности: есть мало фруктов и подмешивать уксус в воду для питья. Нищие разносили эти баллады из деревни в деревню, с фермы на ферму, а возможно, и с микробами холеры. В октябре 1870 г., когда префект Финистера рассылал приказы о мобилизации резервистов в ополчение, в его циркуляре была указана "деталь, имеющая важное значение: пусть те ополченцы, которые играют на musette или biniou [волынке], обязательно возьмут с собой свои инструменты. Они получат дополнительное жалованье".
Румынский исследователь доинде обнаружил множество народных песен, занимающихся с несчастьями, эксплуатацией, налогами, жандармами, воинской повинностью, голодом, ростовщичеством, угнетением и бесконечными страданиями крестьян, горечь которых едва ли можно сдержать.
А в Пиренеях мы слышим о женщинах, которых нанимали во время жатвы, чтобы они пели старые песни сегаиров. Они не работали, а просто шли за линией жнецов и пели, чтобы придать им ритм и сердце".
Песни об урожае могли быть связаны с местной легендой, например, о Жанне д'Ой-мет, соблазненной и оставленной сыном короля; или юмористическими, или полурелигиозными. Они также отсылали к самому произведению. В "Лоте" "соловей поет на моем позвоночнике" - это жесткость в спине и конечностях тех, кто проделывал свой путь, согнувшись почти вдвое, чтобы резать серпом "bas e round", низко и равномерно. Но, как и в данном случае, многие трудовые песни на самом деле были послерабочими. Один из респондентов фольклорного исследования отметил, что в Коррезе песни молотильщиков чаще появлялись в книгах, чем в амбарах, поскольку молотьба была тяжелой работой и поднимала достаточно пыли, чтобы отбить охоту даже у самых веселых работников. Поэтому флагель чаще звучал, когда мужчины пили или просеивали зерно.
Тяжелая работа, где требуется дыхание, не способствует пению". Возможно, поэтому мы слышим о женщинах, поющих дома для развлечения, где у них не было полевых работ, в то время как неподалеку, где они были "рабами земли", они молчали. Именно поэтому так много песен приписывается пастухам и ремесленникам. Бретонские ткачи, часто работавшие в домах своих заказчиков и перевозившие свои рамы с фермы на ферму, имели целый репертуар; их примитивные станки издавали "странный отрывистый звук", стаккато виолентных лязгов и столкновений, когда блоки прогоняли челнок через основу.
Но, опять же, кузнецу или кузнецу необходимо дыхание, и в любом случае его работа часто требовала полного внимания. Я склонен сомневаться в подлинности трудовых песен, связанных с греблей или забиванием свай, каким бы отточенным ни был их ритм. Именно более рутинные, повторяющиеся работы, такие как перетаскивание троса и подсчет улова соленого трески, располагают к пению и созданию песен. Поэтому великой бретонской фабрикой песен, "где поют столько же, сколько во всей Бретани", была льняная страна Трегорруа. Именно девушки и женщины, прядущие пряжу, пели во время работы и передавали песни. Точно так же в Арденнах именно прядильщицы вносили наибольший вклад в песенный фонд, исполняя "бесконечные, слезливые мелодии (купленные у торговца балладами) о жизни мужчин, ожидающих смерти в тюрьме, или о том, как мать вдруг узнает ребенка, украденного цыганами". Здесь, как и во многих других случаях, трудно сказать, сколько было привнесено извне, а сколько импровизировано.
Импровизация, в любом случае, является имитацией: существующих форм, моделей. заимствованные из знакомых баллад. А песни, которые традиционно импровизировались на свадебных пирах, будь то местным жителем с хорошей репутацией или всеми гостями, по очереди произносящими куплет, должны были держаться довольно близко к заурядным, успокаивающим ритмам"? Местные мастера песни как таковые, по-видимому, были довольно редки, о чем свидетельствует репутация тех, о ком мы иногда слышим, и редкость их отпечатка на песне. Крестьяне, часто ставившие свои имена или инициалы на плите или перемычке, каминной полке, кресте или палке, похоже, почти не оставляли следов на композиции. Один из двух случаев, с которыми мне довелось столкнуться, - это объявление лирика из Бурнезо (Вандея).
Поскольку многие импровизации были мимолетными, очень приятно оживить и сохранить эту сцену, а также дать Эклерси и доброй жене Шале, не забыв про тыкву, небольшую нишу в истории.
Такого рода произведений осталось немного. Зато есть, благодаря фольклористам XIX века, пасторали и колядки. Первые не следует смешивать с такими городскими патриотическими подражаниями, как "Песня для пастуха" лиможского поэта Жозефа Фуко.
Да здравствует французская молодежь! Они все делают хорошо. Неважно, дерутся они или танцуют, таких вы еще не видели!
В отличие от подобной чепухи, которую ни одна уважающая себя пастушка и не подумала бы произносить перед своими овцами, настоящие пастурельки, которые пели, охраняя стада или обмолачивая кукурузу вечером, представляли собой миниатюрные эклоги и обычно были посвящены встрече кавалера и пастушки. Как ни странно, встреча часто заканчивается неудачно для джентльмена, которого обманывает или выставляет дураком хитрая девица: инверсия ролей, обеспечивающая фантазийную месть за неудовлетворенную тоску и за презрение, которого деревенские девицы вполне могли ожидать от городского кавалера. Не менее показательно и то, что в форме диалога джентльмен почти всегда говорит по-французски, а девица отвечает на местном диалекте, как в данном примере "La Bargieira et lou monsur", где деревенская девушка говорит на лимузенском, а месье - на французском .
Такое же смешение языков наблюдается и в noéls. Ведь с начальством, когда была возможность, говорили по-французски. Естественно было использовать его при обращении к Богу или святым. Одевались также по случаю, о чем свидетельствует ноэль из Морвана.
В одной из ноэлей Нижнего Кверси пастухи, спешащие в Вифлеем, останавливаются, чтобы забрать Жана Франса, единственного человека в деревне, говорящего по-французски, потому что нельзя говорить с Богом на патуа. В остальном, однако, такие песни относятся к святым персонажам в привычном ключе. Один из пастухов в песне Noél из Аллье спрашивает, не ревновал ли святой Иосиф, узнав о беременности Марии. Другой, в песне Коррезе, опасается, что раз Мария девственница, то у нее не должно быть молока для Иисуса, и приносит его с собой. В Гаскони ангел, разбудивший пастухов, говорит по-французски, и они не понимают, что он им говорит. Он просит говорить так, чтобы его понимали, и обращается к гасконцам, чтобы сказать им, что им посчастливилось услышать новость, которую он принес. Слушатели сомневаются: "Счастливая судьба - не наш удел, она не предназначена для бедных пастухов", - но послушно отправляются в Вифлеем. Но когда они добираются до хлева, святой Иосиф не открывает дверь, так как боится незнакомцев. Они просят его заглянуть в мансардное окно и посмотреть на паспорт, который дал им ангел: "Вы пришли не по адресу", - говорит Святой Иосиф. "Я всего лишь бедный ремесленник, который не умеют читать".
Печаталось очень много ноэлей, но они имели городское происхождение, о чем свидетельствует воспроизведенная Женевьевой Боллеме колядка торговцев, в которой врачи, ювелиры и печатники предлагают подарки, а пекари призывают подчиняться полицейским правилам и давать честную меру. При изготовлении ноэлей использовалось то, что можно было приобрести на месте, и, скорее всего, это было связано с шуточным обращением к соседям, местной знати, а возможно, и к хозяевам постоялых дворов, которым не позволялось забывать, что они отказали в приюте нуждающимся путешественникам.
В Вифлеем приходят не только стада и крестьяне, но и ткачи и сержанты, приносящие в дар холст и камвольную ткань. Купцы предлагают капусту, репу, лук и цикорий для семейного рагу - более вероятные продукты, чем деликатесы городских колядок. Когда дары преподнесены, пастух (наделенный именем песнопевца - Перрин Мореа) возносит молитву Младенцу Иисусу.
Возможно, просто большее количество ноэлей сохранилось из-за их сезонного повторного использования и интереса к ним фольклористов. Во всяком случае, несмотря на то, что традиционные ансамбли, исполнявшие их, постепенно вытеснялись из городов (как, например, из Мулена в 1866 г.), ноэли продолжали исполняться в оригинальных вариантах по крайней мере до конца века."
Подобно ноэлям, но более осознанно, к ним обращались и некоторые популярные песни.
В них, как правило, затрагивались социальные, экономические и, наконец, политические проблемы. Если они не принадлежали семинаристам, священникам или балладистам среднего класса, то, как правило, были написаны городскими ремесленниками.