ГЛАВА 22

РОУЗ

Дэнни резко отшатывается от меня, будто от прокаженной. Он выглядит ошарашенным.

— Нет. — Он мотает головой, лишь подтверждая свою ложь.

— Да. — Я сглатываю, потирая горло, кажется, что его гнев передался и мне.

— Нет.

Теперь он смеется, будто мои слова — самые непристойные во всем мире. Грустная правда — да. И это злит меня только сильнее. Я упираюсь руками в его обнаженную грудь и отталкиваю.

— Да, — выплевываю я.

Из-за скривившихся в раздражении губ его шрам углубляется.

— Нет.

— Да! Будь ты проклят! — кричу я, набрасываясь на него и снова толкая.

На этот раз он врезается в дверь кабинета, звук шлепка его голой спины о дерево эхом разносится вокруг нас. Я вдавливаю сжатые кулаки в его грудь, стискивая челюсть от напряжения.

— Я вижу тебя, Дэнни Блэк. Вижу ясно. Так же, как и ты видишь меня.

Я отступаю назад, освобождая его, но он остается у двери, ошеломленный и безмолвный. Я возвращаюсь к бутылке водки, которая составляла мне компанию и подпитывала мою храбрость, и поднимаю ее с пола.

— Можешь отрицать сколько угодно. Я отрицала. — Я издаю смешок, потому что вся эта нелепая ситуация чертовски смехотворна. — Но за мои гребаные грехи, Дэнни Блэк, я тоже люблю тебя, ты, садист, извращенный мудак.

Я прикладываюсь к бутылке и выпиваю здоровую дозу храбрости.

— Я не сказала Ноксу о сегодняшнем обмене, потому что... люблю... тебя. — Я опрокидываю бутылку и пью. — А если этого недостаточно, тогда убей меня, потому что если этого не сделаешь ты, то сделает он.

Я допиваю последний глоток и отбрасываю бутылку в сторону, чувствуя, как гравитация работает против меня. Меня начинает штормить.

— Всю жизнь меня удерживали шантажом. Я делала то, что мне велели, иначе столкнулась бы с последствиями. — Я вскидываю руки в воздух и позволяю им упасть по бокам. — Избиения, вторжения в мое тело. Да, ты прав. Меня заставляли соблазнять того, кто был нужен гребаному Ноксу. И я ненавидела каждую минуту этого. У всего есть цена. Но на этот раз я выбираю столкновение с последствиями.

Каждое мое слово звучит громче, я жестикулирую все активнее.

— Ради тебя, — кричу я, заставляя его несколько раз моргнуть.

Не знаю, кто сообщил ФБР. Я в тупике. Я набрала то сообщение и целую вечность пялилась на него, прежде чем удалить. Затем, после того, как он уехал на верфь, я снова его набрала. И снова удалила. Мои мысли были только о каждом моменте между Дэнни и мной, что привело к осознанию. Я не могла так поступить. Не могла так поступить с ним. На этот раз я не послушалась доводов рассудка. Просто выбрала его.

Дэнни, молча, изучает меня. Отсутствие реакции с его стороны и безэмоциональность подталкивают меня продолжить.

— Какого черта я бы все еще была здесь, если бы сдала тебя? — кричу я. Снова никакой реакции. — Я поставила на кон свою гребаную жизнь и душу из-за своей безумной потребности защитить человека, который явно меня ненавидит, так, может, скажешь хоть что-нибудь.

— Хочешь, чтобы я что-нибудь сказал? — бормочет он.

— Да, бл*дь! Скажи что-нибудь.

— Я тебя люблю.

Я резко вдыхаю, захлопываю рот и отхожу назад. Я знала это. Или надеялась. Но слышать, как он это произносит?

— Что? — Это кажется сюрреалистичным.

— Я тебя люблю.

Во второй раз звучит так же хорошо, как и в первый. Так почему я отхожу от него?

— Я люблю тебя, — повторяет он, отталкиваясь от двери. — Почему на тебе красное платье?

Он медленно сокращает расстояние между нами.

Я хмуро оглядываю себя, голова все сильнее затуманивается, вместо крови по венам течет водка.

— Чтобы напомнить себе, кто я, — признаюсь я, чуть склоняя голову и ощупывая материал. Шлюха. Дешевка.

В поле зрения появляются его босые ступни, и я поднимаю голову. Дэнни нежно обхватывает меня за горло и теснит назад к столу. Мышцы горла движутся под его ладонью, его холодные глаза смотрят на меня сверху вниз, будто он меня ненавидит.

— Ты — моя. Вот, кто ты, Роуз Лилиан Кэссиди, — говорит он тихо, с искренней убежденностью. — Ты бесстрашна. Я бесстрашен. Единственное, чего мы боимся, — это друг друга.

Он наклоняется и приближается губами к моим губам, слегка сжимая мое горло.

— Твои шрамы — мои шрамы. А мои шрамы — твои. — Моя нижняя губа дрожит, и он прижимает к ней палец. — Не плачь, детка. Тебе это не идет.

Палец заменяют губы, и он целует меня с такой нежностью. С такой любовью. Я теряю контроль над эмоциями и рыдаю посреди нашего поцелуя, мои непослушные руки, наконец, находят его плечи и цепляются за них. Он берется за подол моего платья и задирает его, но только для того, чтобы я могла забраться на него, обхватив ногами его талию. И теперь речь идет не о безжалостной химии. А о безжалостных чувствах. Чувствах, которых никто из нас раньше не испытывал.

Дэнни поворачивается и выводит нас из кабинета, моя голова покоится на его плече, ладонь на моем затылке придерживает ее. Так меня еще никто не держал. Словно я — начало и конец света. Мой разум несколько затуманен алкоголем, но я всю жизнь буду совершенно ясно помнить этот момент. Для меня это целый новый мир.

Я даже не шевелюсь, когда впереди раздается звук открывающейся двери. Мне слишком спокойно. Умиротворенно. От выпивки я чувствую тяжесть во всем теле, но я в мире с собой и принятым решением. Я выбираю его.

Дэнни останавливается, и я слышу Брэда.

— Она все еще здесь? — В его голосе ясно слышится шок.

— Она никому не давала наводок.

— Но…

— Это была не она, — раздраженно шипит Дэнни тихим, но смертоносным голосом. — Поговорим утром.

— А до тех пор, что, черт возьми, мне сказать русским?

— Скажи им, что я занят. Мы устроим новую встречу, — отрезает он, поднимаясь по лестнице.

Я сонно улыбаюсь ему в плечо, используя последние капли энергии, чтобы прижаться крепче. Я не открываю глаз, пока Дэнни не укладывает меня на кровать. Тихо и медленно стягивает красное платье, затем разрывает его, отшвыривает в сторону и присоединяется ко мне. Перекатив меня на бок, Дэнни обвивается вокруг моего тела и снова притягивает к себе.

— Я никогда раньше не встречал таких, как ты, — бормочет он, прижимаясь теснее. — Никто не испытывал меня так, как ты. Никто не видел того, что видишь ты. Ни с кем не чувствовал того, что чувствую с тобой. Никто не влиял на меня так, как влияешь ты.

Он нежно целует меня в затылок.

— Я твой, детка. Весь твой. — Теплое дыхание касается моих волос и распространяется по каждому дюйму моей кожи. — Я тебя люблю. Потому что никто никогда не любил меня так, как любишь ты.

Когда я просыпаюсь, на мгновение впадаю в панику, что все было сном. И Дэнни будто предвидел мою реакцию, поэтому расположился напротив, чтобы быть уверенным, что первое, что я увижу, когда открою глаза, будет он. Меня встречает яркая голубизна сонных глаз, его голова лежит на моей подушке, а кончик носа касается моего. Его дыхание — это мое дыхание. Каждая секунда прошлой ночи просачивается в мозг, напоминая о случившемся и укрепляя обретенный покой, и я с облегчением вздыхаю. Потянувшись к его лицу, касаюсь ладонью покрытой шрамом щеки, и окидываю взглядом его красоту. Этот порочный, жестокий убийца — мой. Я прикусываю губу, когда они растягиваются в легкой улыбке, и Дэнни отводит мою руку от своего лица и награждает кончик каждого пальца поцелуем.

— Иди сюда, — приказывает он, перекатываясь на спину.

Я переползаю на него и растягиваюсь по всему его длинному телу, утыкаясь лицом ему в шею. Он пахнет мужчиной и свободой. Он пахнет так, будто он мой.

— Я люблю тебя, — бормочу я, глубже зарываясь в него носом, наслаждаясь ощущением грубых рук на моей спине, несущих опасность.

— Ты все еще пьяна?

Я пихаю его в бок и позволяю звуку его мягкого смеха окутать меня.

— А ты?

Меня передвигают, и я оказываюсь на спине, меняясь местами с Дэнни. Обхватив мою голову сильными, твердыми ладонями, он целует меня.

— Только от тебя, — шепчет он, и я впервые в жизни падаю в обморок.

Дэнни Блэк заставил меня упасть в обморок. Безжалостный хладнокровный убийца заставил меня упасть в обморок.

— Нам нужно поговорить, — настаивает он, покусывая мое ухо.

Я пасую, зная, что это неизбежно и необходимо, но ожидание не облегчает решение проблемы.

— Не знаю, с чего начать, — признаюсь я, чувствуя, как успокаивают нежные, целомудренные поцелуи на моей шее и дают необходимое чувство безопасности.

— Начни сначала. — Он собирается отстраниться от моей шеи, но моя ладонь на его затылке возвращает его обратно.

— Оставайся там, — тихо приказываю я, нуждаясь в нем повсюду, чтобы напомнить мне, почему я это делаю. Напомнить, почему я выбрала этот путь.

Он возвращается к поцелуям, каждым касанием наполняя меня столь необходимой мне силой, чтобы поделиться своей печальной историей.

— Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было девять. Отец был пьян. Как и моя мать. — Я закрываю глаза и отключаюсь, заставляя воспоминания вернуться, но находя нужные слова и повторяя их на автомате. — Других близких у меня не было, поэтому меня определили в приемную семью. Я сменила три приемные семьи, где меня пытались контролировать, но им так и не удалось. Я слишком злилась на своих родителей за то, что они так наплевательски относились к своей жизни и оставили меня в полном одиночестве.

На долю секунды губы Дэнни замирают, а затем продолжают блуждать по моей коже, его пальцы вплетаются в мои волосы. Поцелуи Дэнни будто обладают исцеляющей силой.

— В школе меня дразнили. Моя боль не принадлежала мне. Казалось, ее контролировали все — мои родители своей смертью, а задиры тем, что усиливали ее. Я начала резать себя, потому что эту боль я могла контролировать. — Мой голос остается ровным и сильным, но вернувшееся горе такое же сильное, как и тогда. — Так я попала в детский дом. Издевательства не прекратились, и я продолжила причинять себе боль. Я резала себя после каждого эпизода жестокого обращения. Мне назначили психотерапию. Я сходила на один сеанс, а потом сбежала.