ПРОЛОГ — ЧАСТЬ 1

Лондон — двадцать лет назад

ДЭННИ

Я чувствовал его запах. Бекон. Жирный, маслянистый бекон. Предвкушение усиливало спазмы в желудке, пока я копался в огромном мусорном баке на задворках бургер-бара, на который ежедневно совершал набеги. Чтобы отыскать что-нибудь съедобное, я, обезумев, рылся в размякшем картофеле-фри и кусках хлеба, будто от этого зависела моя жизнь. Когда я отодвинул картонную коробку и запах усилился, долетая до моего грязного лица, я чуть не взмолился небесам в знак благодарности. Но я этого не сделал, потому что если бы Бог существовал, я бы не рылся в мусорке, как бродяжка.

Я был почти уверен, что бекон еще никогда не выглядел так красиво, в куске, который я добыл, застряли остатки расплавленного сыра. Мой рот наполнился слюной, живот громко заурчал. Я пропихнул бекон сквозь зубы и стал жевал, как одержимый, слишком быстро проглотив. Следовало насладиться вкусом. Кто знал, когда я снова найду еще один кусочек рая, подобный этому, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, кто выкидывал бекон из чизбургера с беконом? Это был мой счастливый день.

Отряхнув руки, я спрыгнул с края мусорного бака, слегка поморщившись от острой боли в ребрах. Подняв футболку, — одну из двух, которые у меня имелись, на три размера меньше даже для моего истощенного тела десятилетнего ребенка, — я осмотрел повреждения.

— Ублюдок, — пробормотал я, глядя на разноцветные пятна на своем торсе — уродливую смесь пурпурного, желтого, черного и синего.

Я был тупицей. Он сказал мне довериться ему. Пообещал не поднимать руку, если я сделаю так, как мне будет сказано, и принесу ему пиво. В тот момент, когда я протянул ему банку, он взял ее и начал бить меня ею. Это не было больно. Никогда во время самого избиения. Только позже, когда я убегал от засранца и избавлялся от оцепенения, меня охватывала боль. Часть меня знала, что, когда я принимаю от него все без малейшего ропота, это злит его еще сильнее. Но за много лет я также понял, что получаю удовольствие, зная, что вывожу его из себя. Он никогда не увидит моей мольбы. Никогда не увидит, как мне больно. Никогда. Даже когда прижимает меня лицом к кухонному столу и сует свой член мне в задницу.

Поднявшись на ноги, направляюсь по переулку к главной дороге. Даже пронизывающий холод больше на меня не действовал. Я ожесточился. Привык к медленной пытке, в которую превратилась моя жалкая жизнь. На мне была футболка, наполовину разорванная с одной стороны, обнажающая тощий торс. В декабре. Минус один градус, а я ни хрена не чувствовал.

Я только добрался до конца переулка, когда услышал, как меня зовут. Этот голос должен был заставить меня сорваться с места и убежать. Но вместо этого я повернулся и увидел Педро, мальчика из шикарного поместья дальше по улице. Сбоку от него стояла его обычная банда из пяти человек, все дети выглядели лучше, чем я. Не трудный подвиг. Педро был итальянцем. Его семья владела рестораном на главной улице, где я часто копался в мусоре. В первый раз, когда я рылся в баке в поисках объедков, он меня поймал. С того дня Педро поставил перед собой задачу сделать мою жизнь невыносимой. Или еще более невыносимой, чем она уже была.

Шестеро мальчиков окружили меня, и я пробежал глазами по каждому из них. Я не испугался. На самом деле, я больше восхищался их чистой одеждой и новенькими кроссовками. Все они были итальянцами. Кузены, полагаю. Но Педро был главарем банды, а еще он был самым большим, как в высоту, так и в ширину.

— Нашел что-то вкусненькое, бомжара? — спросил Педро, кивая на мусорный бак, из которого я только что вылез.

Его кузены захихикали, будто не слышали, как он уже десятки раз задавал мне один и тот же вопрос. Я не стал отвечать. Мой ответ не изменил бы исхода, а бегство сделало бы нашу следующую встречу, когда он поймает меня, более продолжительной. Так что я стоял, отключившись во второй раз за день, и ждал, пока он подойдет ко мне. Со злобной ухмылкой он наклонился и принюхался, прежде чем сморщиться от отвращения.

— Ну? — подсказал он.

— Бекон, — стоически ответил я. — Было вкуснее, чем та дерьмовая паста, которую я нашел в мусорных баках твоей семейки.

Его лицо дрогнуло, но он быстро собрался, и его отвращение возросло десятикратно. С болезненным удовольствием я наслаждался этим, несмотря на побои, которые, как я знал, грядут.

— Порежь его, — выплюнул он, пихая локтем высокого долговязого мальчика рядом с собой. Кажется, его звали Бони. Я улыбнулся про себя. Их угроза никак на меня не подействовала.

Бони достал из своих стильных джинсов выкидной нож и осмотрел лезвие. Я должен был вздрогнуть. Я этого не сделал. Ничто из того, с чем я столкнулся, не смутило меня в тот момент жизни.

— Давай, — подначивал я его, шагнув к нему.

Губы Бони скривились, а рука рванулась вперед. Я закрыл глаза, но больше ничего не делал, потому что почувствовал, как лезвие вонзилось в плоть моей щеки и скользнуло на несколько дюймов вниз.

Банда заулюлюкала, явно взбудораженная результатом, и я открыл глаза, чувствуя, как теплая влага стекает по лицу, достигая уголка губ. Я высунул язык и слизнул кровь, заново знакомясь с медным привкусом.

— Боже, да ты больной, — процедил Педро.

— Хочешь попробовать? — Я потянулся к своей щеке и провел пальцем по ручейку крови, а затем поднес палец к Педро.

Ярость в его глазах взбудоражила меня, он двинулся вперед, готовый нанести жестокие удары мне по лицу. Я был более чем готов. Я был готов каждую минуту своей жизни. То, что я переживал дома, облегчало мне принятие того, что этот кусок дерьма собирается со мной сделать.

Педро отвел кулак, но звук визжащих шин остановил его, мы все разом обернулись и увидели несущийся к нам потрепанный старый «мерс». Педро с бандой разбежались. Я? Я стоял и смотрел, как в переулок въехали еще две машины, два других «мерса», но уже новеньких. Один подкатил к старому «Мерседесу», а другой остановился с другом конце переулка, блокируя его.

Я отступил в тень и увидел, как шесть огромных мужчин в костюмах вышли из двух новеньких «мерсов», трое из каждой машины. Несмотря на то, что на дворе стоял декабрь, все были в солнцезащитных очках. И без малейших эмоций на лицах. Все они были злобными ублюдками. Кто-то открыл заднюю дверцу одной из машин, и оттуда вышел еще один мужчина, отчетливо выделяющийся среди остальных кремовым льняным костюмом. Неторопливо разгладив складки на пиджаке, он провел рукой по волосам. Он выглядел важным. Властным. Бесстрашным. Уважаемым. Даже для меня, десятилетки, его статус был очевиден. Он был не просто бандитом. И я сразу же проникся к нему благоговением.

Я заворожено наблюдал, как он подошел к старому «мерсу» и открыл водительскую дверцу. Потом услышал мольбу о пощаде.

А затем — громкий хлопок. Выстрел.

Я несколько раз моргнул, как загипнотизированный, когда мужчина в кремовом костюме хладнокровно захлопнул дверцу старого «мерса» и небрежно направился обратно к одной из машин. Я посмотрел на старый «мерс» и увидел забрызганное кровью ветровое стекло и тело, навалившееся на руль.

— Разберитесь с этим, — приказал мужчина в кремовом костюме, поддернув брюки, чтобы сесть в машину.

Именно тогда я увидел его. Мужчину карабкающегося на высокую стену, смотревшую на переулок. А в руке он держал пистолет. От него исходила угроза. Он был слишком невзрачный и грязный, чтобы быть с мужчинами в элегантных костюмах в сверкающих новых «мерсах», и, прежде чем я успел понять, что мои губы двигаются, закричал:

— Эй, мистер. Эй!

Мужчина в кремовом костюме остановился, глядя в мою сторону вместе с другими хорошо одетыми мужчинами. Его голубые глаза сверкнули при виде меня. Я был ребенком, да, но я знал зло, когда видел его. Я смотрел на него большую часть дня, хотя то, что смотрело на меня сейчас, представляло собой иной вид угрозы. Мой юный ум не мог определить точное отличие. Оно просто... было.

Я поднял руку и указал на стену.

— У него пистолет.

Когда я снова посмотрел на стену, то парень уже целился в переулок прямо в мужчину в кремовом костюме. Прозвучал выстрел. Только один, и его произвел не человек высоко над нами. Словно мешок с дерьмом, разбойник рухнул вниз и с оглушительным стуком ударился о бетон, я уставился на его изуродованную фигуру, распластавшуюся по асфальту, на свернутую под причудливым углом шею. Его глаза были открыты, и в них я увидел знакомое зло. То, что наблюдал каждый день.

Я не отводил взгляда, пока на меня не наползла тень. Подняв глаза, я столкнулся лицом к лицу с мужчиной в кремовом костюме. Вблизи он казался еще больше и страшнее.

— Как тебя зовут, малыш? — спросил он. У него был акцент, точно такой же, какой я слышал, когда тайком пробирался в кинотеатр. Американский.

— Дэнни. — Я был не из тех, кто разговаривает с незнакомцами, но мужчина требовал ответа, даже не требуя его.

— Кто сделал это с твоим лицом? — Сунув руку в карман, он кивнул на мою щеку. Я заметил, что в другой руке он все еще держал пистолет.

Потянувшись к щеке, я накрыл ее, чувствуя, как ладонь скользит по крови.

— Это ерунда. Мне не больно.

— Большой крепкий парень, да? — Его густые брови приподнялись, и я пожал плечами. — Но я спросил не об этом.

— Просто дети.

Его массивные брови чуть сошлись на переносице, и зло засияло ярче.

— В следующий раз, когда они попытаются сделать это с тобой, убей их. Никаких вторых шансов, малыш. Помни. Не медли, не задавай вопросов. Просто сделай это.

Я взглянул на забрызганную кровью машину и кивнул, а Мистер Кремовый Костюм оглядел мое грязное тело. Когда рука с оружием потянулась вперед, и конец пистолета приподнял материал моей футболки, я не сделал ничего, чтобы остановить его. Не дрогнул, даже не пошевелился.

— Это тоже их работа?

— Нет, мистер.