— Тогда, чья?
— Моего отчима.
Его голубые глаза поднялись, встретившись с моим взглядом.
— Он тебя бьет? — спросил он, и я кивнул. — Почему?
Правда заключалась в том, что я не знал. Он меня ненавидел. Так было всегда. Так что я снова пожал своими тощими плечиками.
— А твоя мать?
— Ушла, когда мне было восемь.
Он хмыкнул, отступив назад, и я заподозрил, что он собирает воедино пазл под названием «моя жалкая жизнь».
— В следующий раз, когда твой отчим тронет тебя, убей и его тоже.
Я улыбнулся, наслаждаясь этой мыслью. Я бы его не убил, не смог — отчим был в пять раз больше меня, — но я все равно кивнул.
— Да, мистер.
Я не был уверен, но мне показалось, что уголки его губ дернулись в улыбке.
— Вот.
Он вытащил стопку банкнот, аккуратно скрепленных блестящим зажимом для денег, и вытянул полтинник. Мои глаза вытаращились. Я никогда раньше не видел полтинника. Даже двадцатки.
— Купи себе что-нибудь поесть и чистую одежду, малыш.
— Спасибо, мистер.
Я взял купюру из его руки и держал перед собой обеими руками. Мое благоговение, должно быть, ясно читалось, потому что мужчина слегка усмехнулся, вытягивая еще одну банкноту.
Я с удивлением наблюдал, как он потянулся вперед и вытер мою щеку. Купюрой в пятьдесят фунтов!
— Ты весь в крови. — Он сунул окровавленную банкноту мне в руку. — А теперь, брысь отсюда.
Я бросился прочь с двумя полтинниками, не сводя с них глаз, пока бежал по переулку, опасаясь, что кто-нибудь может вырвать их у меня в любую секунду. Беги, Дэнни, беги!
Впереди я услышал знакомый скрежет ветхого «Ниссана», и мои ноги замерли. Отчим с визгом остановился и выскочил из машины, направляясь ко мне с обычным убийственным выражением. Он не говорил. Никогда. Тыльная сторона его ладони соприкоснулась с моей уже раненной щекой. Я не вздрогнул, даже когда услышал, как рвется моя плоть.
— Откуда, мать твою, ты их взял? — выплюнул он, выхватывая у меня полтинники.
Это было совершенно не в моем характере, но я закричал и кинулся на него, пытаясь отобрать деньги.
— Эй, они мои! Верни их.
Я не хотел драться за них или показывать ему, что мне не все равно, но… они были моими. Я никогда ничем не владел. Я не собирался их тратить, никогда, а если бы они были у него, то еще до конца дня он спустил бы все на выпивку, наркотики и проститутку. Мое зрение затуманилось, когда он врезал мне в челюсть, а затем схватил за обросшие волосы и потащил к своему ржавому ведру на колесах.
— Садись в машину, дерьмо.
— Извините.
Отчим развернулся, увлекая меня за собой.
— Чего надо?
К нам приблизился мужчина в кремовом костюме, и зло, которое я раньше видел в его глазах, вернулось с удвоенной силой.
— Это твой отчим, малыш? — спросил он, и я кивнул, насколько мог, потому что он все еще держал меня за волосы. Мистер Кремовый Костюм слегка покачал головой, переводя внимание на моего отчима. — Отдай парню его деньги.
Отчим усмехнулся.
— Иди на х*й.
Без лишних слов, без второго шанса или предупреждения, Мистер Кремовый Костюм поднял револьвер и пустил пулю между глаз моего отчима. Моя голова дернулась назад, когда он упал на землю, вырвав у меня клок волос. Вот так. Бам. Никаких вторых шансов. Он мертвый.
Его нет.
Сделав шаг вперед и наклонившись, Мистер Кремовый Костюм забрал полтинники из рук моего мертвого отчима и протянул их мне.
— Никаких вторых шансов, — сказал он просто. — У тебя есть семья?
Я взял деньги и покачал головой.
— Нет, сэр.
Он медленно выпрямился в полный рост, скривив губы. Он думал.
— На стольнике далеко в жизни не уедешь, не так ли?
В тот момент я почувствовал себя самым богатым ребенком в мире. Но понимал, что на сотне фунтов далеко не уедешь.
— Полагаю, что нет, мистер. Хотите дать еще? — Я одарил его нахальной ухмылкой, и он ответил мне тем же.
— Забирайся в машину.
Мои глаза расширились.
— В вашу машину?
— Да, в мою машину. Залезай.
— Зачем?
— Затем, что ты едешь со мной домой. — На этой ноте он повернулся и пошел прочь, заставив меня догонять его.
— Но, мистер…
— Тебе есть, куда идти? — Он продолжил идти, а добравшись до сверкающего «Мерседеса», передал пистолет одному из своих людей.
— Нет.
Усевшись на сиденье, он оставил дверцу открытой, глядя на меня, стоящего возле машины.
— Ты даже не вздрогнул, когда он тебя ударил.
Я пожал плечами.
— Мне больше не больно. Кроме того, — продолжил я, чувствуя, как выпячивается моя тощая грудь, будто могу впечатлить этого величественного, импозантного незнакомца, — я бы никогда не позволил ему увидеть, что мне больно.
Он улыбнулся. Улыбка была широкой, и мне показалось, что такое случалось нечасто.
— Я не даю второго шанса.
И я сел в машину.