— Тогда, чья?

— Моего отчима.

Его голубые глаза поднялись, встретившись с моим взглядом.

— Он тебя бьет? — спросил он, и я кивнул. — Почему?

Правда заключалась в том, что я не знал. Он меня ненавидел. Так было всегда. Так что я снова пожал своими тощими плечиками.

— А твоя мать?

— Ушла, когда мне было восемь.

Он хмыкнул, отступив назад, и я заподозрил, что он собирает воедино пазл под названием «моя жалкая жизнь».

— В следующий раз, когда твой отчим тронет тебя, убей и его тоже.

Я улыбнулся, наслаждаясь этой мыслью. Я бы его не убил, не смог — отчим был в пять раз больше меня, — но я все равно кивнул.

— Да, мистер.

Я не был уверен, но мне показалось, что уголки его губ дернулись в улыбке.

— Вот.

Он вытащил стопку банкнот, аккуратно скрепленных блестящим зажимом для денег, и вытянул полтинник. Мои глаза вытаращились. Я никогда раньше не видел полтинника. Даже двадцатки.

— Купи себе что-нибудь поесть и чистую одежду, малыш.

— Спасибо, мистер.

Я взял купюру из его руки и держал перед собой обеими руками. Мое благоговение, должно быть, ясно читалось, потому что мужчина слегка усмехнулся, вытягивая еще одну банкноту.

Я с удивлением наблюдал, как он потянулся вперед и вытер мою щеку. Купюрой в пятьдесят фунтов!

— Ты весь в крови. — Он сунул окровавленную банкноту мне в руку. — А теперь, брысь отсюда.

Я бросился прочь с двумя полтинниками, не сводя с них глаз, пока бежал по переулку, опасаясь, что кто-нибудь может вырвать их у меня в любую секунду. Беги, Дэнни, беги!

Впереди я услышал знакомый скрежет ветхого «Ниссана», и мои ноги замерли. Отчим с визгом остановился и выскочил из машины, направляясь ко мне с обычным убийственным выражением. Он не говорил. Никогда. Тыльная сторона его ладони соприкоснулась с моей уже раненной щекой. Я не вздрогнул, даже когда услышал, как рвется моя плоть.

— Откуда, мать твою, ты их взял? — выплюнул он, выхватывая у меня полтинники.

Это было совершенно не в моем характере, но я закричал и кинулся на него, пытаясь отобрать деньги.

— Эй, они мои! Верни их.

Я не хотел драться за них или показывать ему, что мне не все равно, но… они были моими. Я никогда ничем не владел. Я не собирался их тратить, никогда, а если бы они были у него, то еще до конца дня он спустил бы все на выпивку, наркотики и проститутку. Мое зрение затуманилось, когда он врезал мне в челюсть, а затем схватил за обросшие волосы и потащил к своему ржавому ведру на колесах.

— Садись в машину, дерьмо.

— Извините.

Отчим развернулся, увлекая меня за собой.

— Чего надо?

К нам приблизился мужчина в кремовом костюме, и зло, которое я раньше видел в его глазах, вернулось с удвоенной силой.

— Это твой отчим, малыш? — спросил он, и я кивнул, насколько мог, потому что он все еще держал меня за волосы. Мистер Кремовый Костюм слегка покачал головой, переводя внимание на моего отчима. — Отдай парню его деньги.

Отчим усмехнулся.

— Иди на х*й.

Без лишних слов, без второго шанса или предупреждения, Мистер Кремовый Костюм поднял револьвер и пустил пулю между глаз моего отчима. Моя голова дернулась назад, когда он упал на землю, вырвав у меня клок волос. Вот так. Бам. Никаких вторых шансов. Он мертвый.

Его нет.

Сделав шаг вперед и наклонившись, Мистер Кремовый Костюм забрал полтинники из рук моего мертвого отчима и протянул их мне.

— Никаких вторых шансов, — сказал он просто. — У тебя есть семья?

Я взял деньги и покачал головой.

— Нет, сэр.

Он медленно выпрямился в полный рост, скривив губы. Он думал.

— На стольнике далеко в жизни не уедешь, не так ли?

В тот момент я почувствовал себя самым богатым ребенком в мире. Но понимал, что на сотне фунтов далеко не уедешь.

— Полагаю, что нет, мистер. Хотите дать еще? — Я одарил его нахальной ухмылкой, и он ответил мне тем же.

— Забирайся в машину.

Мои глаза расширились.

— В вашу машину?

— Да, в мою машину. Залезай.

— Зачем?

— Затем, что ты едешь со мной домой. — На этой ноте он повернулся и пошел прочь, заставив меня догонять его.

— Но, мистер…

— Тебе есть, куда идти? — Он продолжил идти, а добравшись до сверкающего «Мерседеса», передал пистолет одному из своих людей.

— Нет.

Усевшись на сиденье, он оставил дверцу открытой, глядя на меня, стоящего возле машины.

— Ты даже не вздрогнул, когда он тебя ударил.

Я пожал плечами.

— Мне больше не больно. Кроме того, — продолжил я, чувствуя, как выпячивается моя тощая грудь, будто могу впечатлить этого величественного, импозантного незнакомца, — я бы никогда не позволил ему увидеть, что мне больно.

Он улыбнулся. Улыбка была широкой, и мне показалось, что такое случалось нечасто.

— Я не даю второго шанса.

И я сел в машину.