ГЛАВА 23

ДЭННИ

С каждым проникновением в ее тело я борюсь за то, чтобы обрести столь необходимое спокойствие, и не дать бензину раздуть пламя моей ярости. Я не хочу превращать нежность и неспешность в жестокий трах. Поэтому заставляю себя контролировать первобытную, животную потребность, чтобы показать ей, себе, всем, что она принадлежит мне. Роуз тяжело дышит мне в лицо, прерывистые, ласковые струйки воздуха добавляют градус к жару, сжигающему меня изнутри. В стоне моего имени слышится потребность, которая причиняет мне физическую боль. Моя ранимая, хрупкая воительница. Ей больше не нужно быть сильной. И все же я хочу, чтобы она оставалась такой.

Когда я достигаю кульминации, земля смещается, а Роуз, взорвавшаяся надо мной с криком, на мгновение ослабляет мой гнев и отвлекает мое внимание на себя. Я любуюсь ее искаженным от удовольствия лицом. Чтобы слышать ее бессмысленное бормотание, стиснув зубы, подавляю собственный рев. Притянув ее к себе, провожу носом по блестящей от пота шее, вдыхая запах, впитывая все, что могу от нее получить.

Моя жизнь изменилась безвозвратно в мгновение ока. Теперь у меня две цели.

Отомстить.

И любить Роуз.

Поцеловав ее сонные веки, позволяю ей устроиться у меня под боком. Через пять минут она засыпает, дыша тихо и безмятежно. Оторваться от ее теплых изгибов — все равно что разделить сиамских близнецов, но я вынуждаю себя натянуть боксеры и выйти из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.

И вот где я сейчас нахожусь, все еще прислонившись спиной к стене за пределами ее спальни, изо всех сил пытаясь взять под контроль дрожь и получить сколь-нибудь приличное количество кислорода сквозь шар ярости, блокирующий дыхание. Я, черт возьми, не могу дышать. Опустившись на пол, сжимаю раскалывающуюся голову руками, борясь с хаосом мыслей.

Похищение.

Изнасилование.

Младенцы.

Торговля людьми.

Кольцо со змеей.

Чертово кольцо со змеей. Жизнь Роуз безжалостно отдал Ноксу Димитрию человек с кольцом в виде змеи. Заключил сделку.

Я выпускаю воздух и побуждаю себя подняться, на мгновение пытаясь обрести некоторую устойчивость, прежде чем отправиться в свой кабинет. Захлопнув за собой дверь, достаю из ящика стола фотографию отца, мой взгляд падает на его мизинец. Я всегда ненавидел это кольцо. Но сейчас?

Я сглатываю, в голове творится е*аный хаос.

— Готово, — говорит Брэд, как только врывается в дверь. — Мы нашли Адамса. Он будет здесь в любую секунду…

— Ты когда-нибудь хотел отойти от дел? — Я перевожу на него взгляд, и он отшатывается. Моя ярость, должно быть, покрывает мою кожу, являя себя миру.

— Что?

— Ты меня слышал. — Я снова обращаю внимание на фото отца.

— Никогда об этом не думал.

— Ну, так подумай, — отрезаю я. — Если бы ты мог выбраться из всего этого, ты бы это сделал?

— Дэнни, мне не нравится то, что…

— Ответь на вопрос, Брэд. — Мое терпение в лучшем случае на исходе. — Ты бы вышел, если бы мог?

— Я... дерьмо, Дэнни, я ни хрена не знаю. — Краем глаза замечаю, как он в раздражении вскидывает руки в воздух. — В любом случае, разве вопрос не спорный?

Он присоединяется ко мне за столом, указывая на фотографию в моей руке.

— Он оставил тебе свое наследие. Свою власть, свою репутацию. Ты обязан сохранить все это.

— Я тоже так думал, — говорю я, запихивая фото обратно в ящик стола и захлопывая его. — Но мои обязанности изменились.

— Женщина, — вздыхает Брэд.

— Она открыла мне глаза на многое.

— Не будь дураком, Дэнни.

— Я хочу выйти, — заявляю я и смотрю, как Брэд закрывает глаза, словно собираясь с силами.

— Нельзя просто так уйти от этой жизни.

— Кто сказал?

Он почти смеется.

— Десятки мудаков, которые хотят твоей смерти, вот кто. Думаешь, после всех наших дел, мы сможем выйти на пенсию и доживать свои дни, делая вид, что не укокошили сотни людей?

— Все они заслуживали смерти, — хриплю я.

— Согласен. Но всегда найдется тот, кто не согласится с нашим мнением. Не теряй перспективу из-за хорошенькой задницы.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не врезать кулаком ему по лицу.

— Она не стучала ФБР.

— Ты уже говорил. Тогда, кто же это сделал?

Я игнорирую его вопрос.

— Позвони русским. Скажи им, что я встречусь с ними завтра. — Я устраиваюсь в кресле. — Это все.

Его шок от того, что я отмахнулся от него, ясно читается на его лице.

— Дэн…

Раздается стук, и Ринго просовывает голову в дверь.

— Адамс.

Я киваю.

— Это все, — твердо повторяю я Брэду, впиваясь в него угрожающим взглядом. Смущенный и неуверенный, он пятится из кабинета, в то время как Ринго проталкивает Адамса в дверь.

Мужик выглядит хреново.

— Ты же прохлаждался в отпуске, Перри. Я ожидал тебя более отдохнувшим.

Он в отчаянии закрывает глаза.

— Можно присесть?

— Конечно. — Я указываю на кресло напротив меня. — Выглядишь так, будто тебе это нужно.

Он плюхается с вымученным вздохом, впивается пальцами в глазницы и сильно их трет.

— Давай покончим с этим, — говорит он, открывая глаза и глядя на меня.

— Роуз тебе подложили.

Он выглядит возмущенным.

— Не может быть.

Тупой е*лан. Семь лет гребаного университета, двадцать лет работы юристом. Он ничего не сделал, но разочаровывал меня на каждом шагу. И это самый популярный кандидат на пост мэра Майами? Он даже не способен сам организовать гребаную пьянку. Как я этого не видел? Что, в конце концов, он окажется для меня бесполезным.

— Имя Нокс Димитрий тебе ничего не говорит?

— Кто? Нет, не говорит. А должно?

— Румын. Потомок румынской мафиозной семьи. Навел тут недавно шороху. Этот парень тебя и шантажировал. — Я встаю и начинаю расхаживать по кабинету. — Он идет по стопам отца. Речь о торговле женщинами, наркотиках, изнасилованиях и продаже детей на черном рынке, и это лишь часть из унаследованных им сфер деятельности.

— Что? — охает Адамс.

Впервые за это утро я усмехаюсь себе под нос.

— Да, по сравнению с ним, я — законопослушный гражданин, верно? — Я поднимаю руку и сжимаю переносицу. — Он хочет моей смерти.

— Тогда зачем ему твоя пристань?

— Чтобы начать бизнес по предоставлению услуг дайверам, — сухо отвечаю я. — Адамс, какой же ты тупой ублюдок. Ему нужна самая укромная часть побережья, чтобы переправлять сюда женщин. Он получает лучшее из обоих миров. Меня мертвым и идеальный путь в страну. Он подложил тебе Роуз, чтобы добыть информацию обо мне. Он знал, что ты ведешь со мной дела.

— Грязная сучка!

Так я и лишаюсь последней капли здравомыслия. Бросившись к нему через весь кабинет, сдерживаю себя, чтобы не проломить его безмозглую черепушку. Он с опаской вжимается в спинку кресла.

— Не провоцируй меня, Адамс, — рычу я. — Я уже хочу, чтобы твоя смерть была медленной.

— Она действительно проникла тебе под кожу, да?

— Все не так просто. — Я отталкиваюсь и возвращаюсь в свое кресло.

— Подожди-ка, — резко вспоминает Адамс. — Мой контакт ссылался на своего партнера. Не думаю, что он работает один. Есть кто-то еще.

— Был кто-то еще, да.

— Был? Что ты имеешь в виду, был?

Я смотрю на ящик с фотографией отца.

— Он мертв, — решительно заявляю я и снова фокусируюсь на Адамсе и на том, что мне нужно сделать. — Теперь ты меня выслушать, потому что ты можешь сделать кое-что, что может изменить мое мнение об убийстве твоей никчемной задницы.

— Если не убьешь ты, убьет он.

— Нет, если я убью его первым.

— Что?

— Что слышал. Ты сможешь продолжить свою предвыборную кампанию. Твои фото с Роуз исчезнут. А твой долг передо мной будет списан.

— Списан? Я не буду тебе должен?

— Если осуществишь то, о чем я попрошу, то да. Ты вернешь свою жизнь и не будешь мне ничего должен. И прекрати изменять жене, засранец. Теперь ты слушаешь?

Небольшая пауза, затем:

— Да. Я слушаю.

— Хорошо, потому что я — твоя единственная надежда.

После того, как я закончил обрисовывать Адамсу детали, как именно ему искупить свою вину, я сделал еще пару звонков нескольким важным людям, включая моего бухгалтера. Завершив последний разговор, вешаю трубку и выдыхаю, глядя в потолок. Я думал, что знаю все. На самом деле, я ничего не знаю. Такое чувство, что от обрушившегося на меня просветления, меня накрыла лавина задач. Теперь все кажется абсолютно ясным, даже если это трудно понять. Как можно жить в этом мире двадцать лет, думать, что знаешь все пороки и грязь, какие только есть, а на самом деле ни хрена не знать? Как возможно, что я понятия не имел об этом?

По дороге на кухню мне звонит дядя Эрни, я резко киваю Эстер и начинаю варить кофе.

— Доброе утро.

— Значит, ты все еще жив?

— Я бессмертен, Эрни.

Он смеется, этот звук возвращает меня в дни моей юности, когда отец и дядя Эрни сидели на террасе за сигарами и бренди.

— Нам надо поужинать, — предложение звучит странно, но мне необходимо его увидеть. Поговорить с ним.

— Давай. — От легкого согласия Эрни я немного расслабляюсь. — Твой отец хотел бы, чтобы мы держались вместе. У меня самого никогда не было детей. Ты и Брэд — самые близкие мне люди, а мой засранец-кузен будет вечно преследовать меня, если мы потеряем связь.

Я сбиваюсь в своих движениях, прежде чем осторожно поставить на поднос две чашки.

— Завтра вечером?

— У меня. В уединении.

В уединении. Хорошо, потому что то, что я собираюсь сказать, должно остаться в тайне.

— Жду с нетерпением.

Я вешаю трубку и на несколько секунд упираюсь руками в край столешницы, размышляя. Логика подсказывает мне, что я гонюсь за радугой. Надежда говорит мне, что я заслуживаю передышки от этого мира. Чувство вины, сопровождаемое голосом отца, растекается по венам. Пусть идет на х*й.

Я беру поднос и поднимаюсь наверх. Роуз все еще дремлет, распластавшись на животе, простыни прикрывают ее ноги, едва доставая до задницы. С улыбкой, как можно тише, ставлю поднос и осторожно присаживаюсь на край кровати. Ее руки вытянуты над головой и засунуты под подушку, на которой покоится ее голова. Алые губки приоткрыты, густые черные ресницы веером лежат на щеках, залитых румянцем, локоны рассыпаны по подушке. Я касаюсь места между ее лопатками и провожу идеальную прямую вниз по позвоночнику, прослеживая путь глазами, пока не достигаю двух милых ямочек над ягодицами. Легонько обвожу каждую, накрывая ладонью, и смотрю на исчезающий синяк, теперь ставший желтого оттенка. Я моргаю, чтобы сдержать укол ярости, от которого слезятся глаза, и наслаждаюсь моментом тихого восхищения тем, что теперь принадлежит мне. Как? Как, черт возьми, она пережила столько лет пыток? Ее жизнь не сильно отличалась от моей, но у меня был тот, кто вмешался и подарил утешение, дом и цель. Даже если сейчас все это превратилось в дерьмо. Ее бросили в таком раннем возрасте и так и не спасли. Она жила в вечном кошмаре. В вечном страхе и боли. И все же подставила щеку ужасному Убийце с лицом ангела с той минуты, как его встретила. Противостояла мне. Не вздрогнув. Она — выжившая. И я сделаю ее победительницей. Потому что пришло время для ее победы.