Я делаю вдох. Я никому не рассказывала эту историю. Никогда.

— В центре для бездомных, куда я ходила каждое воскресенье за горячим супом, меня заметил мужчина. Он был добр ко мне. Поселил в общежитие с дюжиной других молодых девушек. Некоторые из них были беременны. Молодые девушки, попавшие в беду и сбежавшие из дома. По крайней мере, так я тогда думала.

Губы Дэнни снова замирают, и на этот раз его тело надо мной напрягается. Я грустно улыбаюсь про себя, потому что он уже знает, что последует дальше. Я должна была понять уже тогда, но моя юность, наивность и отчаяние не сыграли мне на руку.

— Первая неделя прошла нормально. У меня было горячее питание, чистая одежда, забота и внимание. Потом стали приходить мужчины. В первый раз, когда меня изнасиловали, я просто лежала, замерев. Это походило на внетелесный опыт. Помню, как говорила себе, что, если отключусь, так больно не будет. Точно так же, как когда дети в школе задирали меня за то, что я сирота. Что все закончится быстрее, если я не буду сопротивляться. В четырнадцать лет я забеременела.

Дэнни снова отстраняется от моей шеи, и на этот раз не позволяет мне его остановить. На его лице ничего не отражается, но проницательные глаза не могут скрыть водоворота гнева, набирающего силу.

— Это стало благословением и проклятием, — тихо продолжаю я. — Мужчины, посещающие общежитие, не хотели беременных девушек. Меня оставили в покое. Затем, однажды, я увидела, как одна из девушек родила девочку. Я видела, как ее вытащили из чрева и забрали. Через месяц девушка вернулась в игру. Тогда я поняла, что единственное, что я любила, росло внутри меня, и в ту секунду, когда мой ребенок сделает первый вдох, его отберут. И я не хотела возвращаться в игру. Поэтому сбежала.

Дэнни закрывает глаза, его грудь расширяется от вдоха, челюсть напряжена.

— Но тебя нашли.

— У меня начались роды. Я не могла драться, не могла бежать. Меня отвезли обратно в общежитие, и я родила сына. — Впервые мой голос срывается, и я отчаянно борюсь за контроль над эмоциями. — Я держала его всего несколько минут, и это были лучшие минуты во всей моей жизни. Потом его забрали.

Его голова слегка движется, когда он разглядывает мое лицо.

— Как ты сбежала?

— Никак. После родов у меня началось кровотечение. Я была разбита. Сделав свое дело, во мне больше не было необходимости. Но...

Я делаю паузу.

— Но у меня по-прежнему оставалась моя внешность и тело, даже если душа была потеряна. Я приглянулась Ноксу. Меня отдали ему как часть сделки. Нокс был молод. Он торговал женщинами и наркотиками, но денег у него не было. Уважения тоже. И власти. Я помогла это изменить. — Я делаю вдох. — Он занимался шантажом. А меня использовал в качестве своего секретного орудия. Только для этого я и была хороша. Ослеплять мужчин. Делать из них дураков. Отвлекать. Дэнни, он очень жаждет власти и уважения. Он злой. Опасный.

— И моя семья убила его семью.

— Что?

— Пятнадцать лет назад. Карло ездил в Румынию. Он прослышал, что семейство Димитрия планирует переехать в Америку. Поэтому сам сделал первый шаг и устранил проблему. Он убил отца Нокса. Я убил его брата. — Он сглатывает, его глаза бегают, и мне это не нравится. — Он жаждет моей смерти. Жаждет заполучить мой мир.

Я не могу дышать. Это хуже, чем я себе представляла. Дело не только в бизнесе. Дело в мести.

— Ты могла бы сбежать, Роуз. Почему не сбежала?

— Потому что хочу, чтобы мой сын жил и был счастлив. — Дэнни смотрит на меня с невыносимой болью в глазах. — Каждый раз, когда меня требовалось поставить на место, а хороший удар или пощечина не действовали, то срабатывало напоминание о том, что его жизнь в моих руках. Вот как обстояли дела. Я жажду его фотографий. Мне нужно видеть, как он себя чувствует, что он в безопасности и счастлив, вдали от этого злого мира. Эти фото служили мне... наградой. А также напоминанием о том, что несоблюдение требований приведет не только к причинению вреда мне. Так что, как видишь, выполнять любые приказы было очень легко. Потому что даже если меня лишили надежды, у него она еще оставалась.

Дэнни ошеломлен. Ему это не идет. Но это говорит мне о том, что он понимает истинную серьезность моего положения. Понимает реальный риск, на который я готова пойти, чтобы быть с ним. Понимает, что мне нужна его помощь.

— Я с тобой, — это звучит так просто, будто он — ответ на все мои проблемы.

— Сможешь ли ты отыскать моего сына? Защитить его?

— Да.

— Сможешь ли ты защитить меня?

Он садится на колени, притягивая меня на них. Обе руки зарываются мне в волосы и скользят вниз к пояснице.

— Я смогу защитить тебя от чего угодно, Роуз. — Он трется носом о мой нос. — Но только не от себя.

Со слабой улыбкой, не сводя с него глаз, проскальзываю под его руки и обхватываю его.

— Я не боюсь тебя, Дэнни Блэк, — тихо, но уверенно шепчу я, прижимаясь к нему поцелуем, подпитываясь теплом наших соприкасающихся губ.

Его низкий стон наполнен голодом, который я отчаянно пытаюсь утолить.

— Я не успокоюсь, пока не добьюсь для тебя справедливости, — бормочет Дэнни. — Твои мечты о счастье сбудутся, я обещаю.

Прервав наш поцелуй, он смотрит на меня серьезным взглядом. В нем читается жажда. Жажда мести.

— Где находилось то общежитие?

— В восточной части города. Точно не помню.

— И что случилось потом? Расскажите мне все.

Он хочет знать больше. Не только то, как я стала такой, но и все остальное. Я сглатываю и отвожу взгляд, но Дэнни подталкивает меня.

— Все, Роуз.

Я извлекаю из себя все силы, которые мне понадобятся.

— После того, как я попала к Ноксу, он отвез меня в Румынию. Я была подростком, мое тело все еще развивалось. Несколько лет он пользовал меня для своих нужд. Когда мне исполнилось восемнадцать, он взял меня на благотворительное мероприятие. Там присутствовал президент Румынии. Нокс заметил, как он смотрел на меня. — Я сглатываю. — Было так легко получить то, что он хотел. Очень-очень легко. А когда он отдал мне в качестве награды фотографию моего сына, все стало еще легче. Несколько лет назад Нокс привез меня обратно в Штаты.

— Имя человека? — настаивает Дэнни, его челюсть так напряжена, что вот-вот сломается. — Того, кто отдал тебя Ноксу?

Я качаю головой.

— Его всегда называли просто сэр.

Разочарование Дэнни понятно.

— Ты что-нибудь помнишь, Роуз? Что-нибудь, что могло бы привести меня к нему?

Я отвожу взгляд, ломая голову.

— Его кольцо. Жуткая змея со злыми зелеными глазами, которую он носил на мизинце.

Воспоминание о том ужасном кольце вызывает во мне дрожь, настолько сильную, что я дергаюсь на коленях Дэнни. Только когда я успокаиваюсь и избавляюсь от образа, то понимаю, что он тоже дрожит. Я вскидываю на него взгляд. Похоже, он в трансе, смотрит сквозь меня. Бледный, как полотно.

— Дэнни?

Он вздрагивает и возвращается к реальности, но его глаза продолжают бегать.

— Кольцо? — бормочет он, и на его лбу появляется миллион морщин. — Когда это произошло?

— Десять лет назад, — шепчу я, задаваясь вопросом, куда ушло все это время. Оно размыто сексом, насилием и отчаянием.

— И с тех пор ты с Ноксом?

Я киваю, вспоминая его лицо, когда меня передали ему. Увидев Нокса, я познала зло. Поняла, что в тот момент моя жизнь закончилась.

— Что-нибудь еще?

Я качаю головой, хмурясь от реакции Дэнни.

— Ты в порядке?

Он яростно обнимает меня.

— Мне тяжело такое слышать. И прискорбно сознавать, что ты прошла через все это.

— Когда ты поделился своим прошлым, мне тоже было больно, — успокаиваю я его, хотя это абсолютная правда.

Мы видели и пережили ужасное дерьмо, и оно превратило нас в людей, которыми мы являемся сейчас. Испорченные люди. Теперь мы можем быть испорченными вместе. Но он должен знать, почему я отказалась от него во время атаки на особняк. Он должен знать, что я не бросала его, а просто потеряла всякую надежду.

— Когда я отпустила твою руку, желая умереть, это не означало, что я не хотела тебя. Просто не видела иного выхода. Способа быть вместе. Способа обезопасить моего сына. Я не хотела, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Все, что я принесла тебе, — это разрушение, опасность и…

— Роуз? — зовет Дэнни, мое имя обжигает мою шею. — Наше будущее компенсирует наше бурное прошлое.

Я улыбаюсь, хотя и не уверена в правоте Дэнни. Во мне всегда будет зиять пустота. Я всегда буду задаваться вопросом, где мой сын и как ему живется. И в некоем больном смысле мне будет не хватать своего места в мире Нокса, потому что фотографий больше не будет. Наград больше не будет.

— Он не хочет, чтобы у меня было будущее. Я — его собственность. Он владеет мной.

Дэнни отпускает меня и толкает на спину, устраиваясь на своей стороне кровати рядом со мной.

— Он — труп. — Кончиком пальца он проводит прямую линию между моих грудей, к пупку, осторожно кружит там, заглушая лед его обещания. — Через неделю Нокс перестанет существовать.

Клятва смерти не должна приносить мне утешение. Не должна наполнять покоем и надеждой. Но это так.

Возможно, я никогда не встречусь со своей плотью и кровью, но, по крайней мере, он будет в безопасности. Наконец-то в безопасности.

Я смотрю вниз на свое тело, на его руку на моем животе. Одаренные руки. Руки, несущие смерть. И моя жизнь в них.

Повернувшись к Дэнни, опрокидываю его на спину, взбираюсь сверху и тянусь к его эрекции, поглаживая несколько раз до абсолютной твердости. Его руки безвольно закинуты на подушку над головой, и он выдыхает, когда я медленно опускаюсь на него. С каждым вбираемым дюймом на меня снисходит все больше умиротворения, пока я не погружаюсь в блаженство, которое может помочь мне обрести только Дэнни. Я снова невосприимчива к чувствам, которые вызывало во мне мое жестокое существование. Никакого отчаяния, только надежда. Никаких страданий, только удовлетворение. Никакого проигрыша, только победа. Только Дэнни.