В конце концов они перенесли Тео и Мгесо на одну из крытых соломой спальных площадок. Тео подумал, не послужил ли этот пир чем-то вроде свадьбы, потому что среди женщин племени было много веселья и толчков локтями. Они скрылись в темноте, оставив Тео и Мгесо наедине.
Он неуверенно посмотрел на нее. И что же ему теперь делать? Во время всех этих торжеств она оставалась с каменным лицом и молчаливой.
- “Может быть, нам лучше поспать, - предложил он по-французски.
Она наклонилась и сняла через голову свое короткое платье. Под ним она была совершенно голой. От нее пахло лесом.
Ошеломленный и весь в синяках, Тео мог только смотреть.
Они легли, и она оседлала его. Она медленно завела руку за голову и расплела свою длинную косу, расчесывая ее пальцами. Ее грудь вздымалась и опадала, когда она вытянула руки за спиной.
Она встряхнула волосами и склонилась над ним. Ее длинные волосы касались его кожи, соски касались его живота, заставляя его дрожать. Она скользнула ниже, так что ее тело потерлось о его. Она взяла его в рот, лаская языком его мужское достоинство. И все это время ее темные глаза не отрывались от Тео.
Ее пристальный взгляд выбил его из колеи - но его тело могло отвечать только на ее искусные ласки. Он стал твердым. Она снова приподнялась, позволяя ему почувствовать влагу между ее ног. Распластавшись, она опустилась на его возбужденное мужское достоинство. Она сидела прямо, почти не двигаясь, но внутри Тео чувствовал, как она пульсирует вокруг него, уговаривая его крошечными движениями, которые заставляли его стонать от желания.
И все же она выдержала его пристальный взгляд, ни намека на эмоции не отразилось на ее лице. Она ловко поймала его в ловушку. Она сжала его внутри себя, притягивая к краю оргазма и внезапно расслабляясь.
Она просто играла с ним.
Тео не хотел, чтобы она была такой. На спальной площадке не было никакого уединения. Каждая пара глаз в деревне будет наблюдать и слушать из окружающей темноты, желая узнать, что за человек был Тео.
Было бы так легко сдаться и ждать, пока она даст ему свободу. Но даже находясь на грани оргазма, он думал, что это навсегда унизит его в глазах племени. Превозмогая желание своего тела, он поднял ее и бросил на циновку рядом с собой.
Ее глаза расширились от удивления. Ее лицо вспыхнуло гневом, и он почувствовал прилив удовлетворения от того, что сумел прорваться сквозь ее сдержанность. Она набросилась на него, проводя ногтями по его спине и царапая до кровьи. Она схватила расческу и попыталась ударить его ею, но он выбил ее у нее из рук и скрутил ей руки. Она брыкалась и извивалась, но он был сильнее. Он перевернул ее на живот и растянулся на ней всем телом.
Он все еще был возбужден, его мужское достоинство не было удовлетворено. Он снова вошел в нее. Тремя быстрыми, жестокими толчками он достиг кульминации. Она вздрогнула и замерла.
Несколько долгих мгновений они лежали рядом, обнаженные. Тепло исходило от нее, пот скапливался между их телами.
Тео поднялся на колени. Он уставился в темноту. Он чувствовал на себе чей-то взгляд, хотя и не видел его. Ему было интересно, что они думают.
- “Я не буду твоей игрушкой. - Он говорил с Мгесо, но так громко, что его голос разносился по всей деревне. - “В следующий раз, когда ты придешь ко мне в постель, приходи, потому что ты хочешь меня. Я лучше буду спать один, чем с женщиной, которая меня не уважает.”
Мгесо завернулась в одеяло и поспешила умыться. Тео лежал на платформе, совершенно измученный. Он прислушался к ночи. Неужели своим обращением с Мгесо он настроил племя против себя?
Ночь не давала никаких ответов.
•••
На следующее утро Тео с удивлением обнаружил, что все племя занято приготовлениями к отъезду. Оружие было завернуто в шкуры, пожитки завернуты в одеяла. Он натянул свою незнакомую одежду - штаны из оленьей кожи с острой бахромой из дикобраа и рубашку с бахромой. Он коснулся своей головы, все еще потрясенный ощущением гладкой кожи там, где раньше были его волосы. Его тело одеревенело, и он застонал от боли, вызванной ушибами и ссадинами.
С другого конца поляны на него сердито уставился Малсум. Мгесо осталась с другими женщинами, отворачиваясь всякий раз, когда Тео смотрел на нее. Он спустился к реке, где несколько человек грузили каноэ. Он начал собирать свертки и передавать их вниз. Остальные молча приняли его помощь.
- “А куда мы едем?- спросил он по-французски.
Большинство мужчин не обратили на него внимания, но один - младше Тео, с дружелюбным лицом - обернулся и ответил - ”Мы собираемся на охоту".
- На какую охоту?”
Юноша пожал плечами. - Все, что пошлют нам духи. Олень, лось, енот - охотничья луна была и ушла. Пришло время спуститься с гор.”
- “Ты очень хорошо говоришь по-французски, - похвалил его Тео.
- “У одного французского священника есть миссионерская школа в Сент-Лоуренсе. Я пошел туда учиться. Мой отец говорит, что мы должны узнать все, что сможем, о европейцах, иначе они устроят заговор против нас. - Он застенчиво улыбнулся. - “Я вовсе не хочу показаться грубым. Теперь ты один из нас.”
Тео кивнул, хотя от этих слов ему стало не по себе. Он увидел свое отражение в реке и вздрогнул, увидев незнакомца, который смотрел на него из воды. С выбритой до единого пряди волос головой, украшениями, торчащими из ушей и носа, в незнакомой одежде он выглядел настоящим индейцем. Бронзовая кожа, которую он унаследовал от отца, довершала картину. Как он теперь сможет вернуться к цивилизации - даже если найдет дорогу через мили дикой природы? Французы примут его за англичанина, а англичане пристрелят его на месте, как французского союзника.
Сахем победил. Тео был членом этого племени, хотел он того или нет.
- “Я - Моисей, - сказал молодой индеец, наблюдавший за Тео.
“Это не похоже на имя абенаки.”
- Священник в миссионерской школе плеснул мне воды и дал это имя. Меня зовут абенаки - ”
Он сказал что-то такое длинное и непроизносимое, что Тео улыбнулся. Моисей выглядел обиженным.
- “Мне очень жаль, - извинился Тео. - Боюсь, что кровь абенаки еще недостаточно сильна в моих жилах, чтобы я мог это помнить. Я буду звать тебя Моисей.”
Они спустили каноэ на воду. Тео поразился тому, насколько оно легкое - четверо мужчин могли легко поднять его, Хотя оно, должно быть, достигало почти сорока футов в длину. Корпус лодки был сделан из цельного куска коры вяза, согнутого вокруг ребер гикори и сшитого вместе на концах. Он была такой тонкий, что он был уверен, что одна острая палка может разорвать его.
- Почему старик спас меня?- спросил он. - “Почему ты не убил меня, как Гиббса?”
- Сахем видел сон в ночь перед твоим приходом. Ребенок был один в лесу. Все женщины ухаживали за посевами, а мужчины ушли на охоту. Волк преследовал ребенка. Все ближе и ближе, пока ребенок не оказался почти у него во рту.”
Моисей присел на корточки, его тело покачивалось, как будто он сам был волком, а не просто пересказывал сон старика.
- Но когда волк уже собирался сожрать ребенка, с неба налетел ястреб. Он завернул ребенка в свои могучие крылья. Он клевал и царапал когтями глаза волка, избегая челюстей зверя, пока тот не убежал. А потом он улетел.”
Мозес уставился на Тео в полном замешательстве, как будто видел что-то, о чем Тео даже не подозревал.
- На следующий день вы прибыли в деревню. Сахем посмотрел тебе в глаза и увидел ястреба. Это значит, что ты станешь могучим воином и спасешь наше племя от какого-то великого бедствия.”
В этот момент, затерянный во враждебной пустыне, когда каждый мускул его тела болел, эта мысль казалась нелепой. Тео подумал об этом. Если индейцы хотят верить, что у него есть блестящее будущее, он не станет их разочаровывать.
- А разве Сахем всегда делает то, что ему говорят сны?”
Моисей выглядел удивленным. - Именно через сны предки говорят с нами и направляют нас.”
- “А что думает об этом ваш священник?”
Моисей коснулся креста, который носил на шее. - “В этом мире много духов. Если они говорят с нами, как мы можем сказать, что они не существуют?”
•••
В течение нескольких дней они медленно продвигались по дикой местности. Тео никогда не видел никакого плана, никакой карты или расписания. Постороннему это показалось бы случайным блужданием. Но Тео чувствовал неспешную цель их маршрута. Абенаки понимали этот пейзаж так же хорошо, как и свои собственные мысли. Они редко обсуждали, куда пойдут дальше - они просто знали или, возможно, чувствовали это. Это были пути и ритмы из глубин племенной памяти.
Большую часть времени они путешествовали по воде. Иногда они выходили на сушу и тащили каноэ за много миль, пока не добирались до другой реки. Даже когда они остановились, они не оставили его в реке, а отнесли в свой лагерь. Там они перевернули его и подперли палками, чтобы сделать укрытие. Под ним было тесно, но его водонепроницаемый корпус защищал от дождя.
Иногда они устраивали более продолжительный лагерь и оставались там на несколько дней. Мужчины набивали свои сумки вяленой олениной и сушеной кукурузой, собирали луки и ружья и отправлялись на охоту. Дичи было в изобилии. Там водились олени, гораздо более крупные, чем те болотные олени, которых Тео иногда видел в Индии. Там были огромные, похожие на быков существа с лохматой коричневой шерстью и длинными рогами, которые паслись на высокой траве в диких лугах. Моисей сказал Тео, что французы называют их "буйволами".”
Тео не дали даже оружия. Он последовал за ними, наблюдая, как охотники выслеживают свою добычу по едва заметному следу. Он научился снимать шкуру с убитых ими животных, а также как разделывать и упаковывать мясо, чтобы тратить как можно меньше отходов. Его главная цель - быть вьючным животным. Когда нужно было отнести добычу обратно в лагерь, Малсум всегда давал ему самый тяжелый груз.