Но чем больше Констанс спрашивала, тем больше Ласко удалялся. У него все меньше и меньше было желания разговаривать. Когда они миновали Испанию и пересекли Бискайский залив, он погрузился во мрак. В ночь перед тем, как они причалили к Лорьяну, он даже не ответил на ее ухаживания в постели.

- “Что-то случилось?- Спросила Констанция.

- Он отвернулся от нее. - Полковник настаивает, чтобы я отправился в Булонь, как только мы причалим. - Дурацкая затея, но спорить с ним бесполезно. Мне очень жаль, любовь моя.”

- “Но тебе полагается отпуск.”

“Он настаивает. Это займет всего неделю или две. Я найду вам ночлег на постоялом дворе и вернусь, как только смогу. - Он перевернулся и поцеловал ее в лоб. - “Ты даже не заметишь, как я уйду.”

Корабль причалил к Лорьяну с утренним приливом. Еще до рассвета Констанция была одета и стояла на корме, вдыхая воздух своего нового дома. Там было прохладно и сыро, как никогда прежде в Индии. На берегах устья реки Блавет росла мягкая трава, а за ней виднелись ухоженные зеленые поля. Созрел новый мир.

На причале собралась толпа, чтобы приветствовать прибытие корабля. Констанция внимательно смотрела на нее, гадая, что за люди встретятся ей в этой незнакомой стране. Конечно, не все они такие скучные, как Ласко.

Один человек особенно привлек ее внимание. - “Что это за женщина машет тебе рукой? Толстуха с уродливым ребенком на плечах.”

Ласко, стоявший рядом с ней, даже не взглянул на нее. - “Должно быть, это одна из матросских жен.”

- “Нет - она машет прямо тебе. Смотри.”

Ласко неохотно повернулся туда, куда указала Констанция. Мальчик на причале поднял обе руки вверх и отчаянно замахал ими. В ответ Ласко слегка смущенно дернул рукой.

Констанс смотрела на троих - женщину, ребенка и Ласко. Ближе она увидела, что у мальчика жесткие темные волосы и выпуклый рот, который был идеальной миниатюрной копией рта Ласко.

Она все видела.

- “Это твоя жена. - Она вцепилась в поручень так, что побелели костяшки пальцев. - “Твой сын.”

Ласко ничего не ответил.

“Неужели вы это отрицаете? Может, мне самой спросить ее?”

Ласко широко раскрыл рот. Он издал горлом какой-то звук, похожий на жабий. - “Я не знал, что она придет” - прохрипел он.

Ключ снова повернулся в сердце Констанс. Ярость захлестнула ее с головой. Ей стоило больших усилий говорить тише, чтобы не унизиться перед всеми пассажирами. - “Зачем же ты женился на мне, привез меня сюда, если у тебя уже была жена?”

- “Ты заставила меня это сделать, - слабо сказал Ласко.

- “И что же вы намеревались сделать, когда мы вернемся во Францию? Неужели ты думал, что сможешь скрыть это от меня? Что я буду довольна жизнью твоей любовницы? Или ты собирался оставить меня здесь, в гостинице, и никогда не возвращаться? - Она увидела правду в его глазах. - “Ты бы бросил меня, как какую-нибудь плачущую Пенелопу, ожидающую возвращения своего галантного мужа. - Она покачала головой. - “Я была такой дурой.”

- “Вы должны понять меня.—”

- Придержи свой язык. - Констанс быстро подумала.- “Сколько у тебя денег?”

Ласко побледнел. - “Какое это имеет отношение к делу?”

- “Сколько?”

За день до этого полковой интендант отдал солдатам их жалованье за последние полгода. - Тысяча франков.”

- Отдай их мне.”

- “Это невозможно, - запротестовал Ласко. - “Моя семья живет только на эти деньги.”

- “Возможно, тебе следовало больше думать о своей семье, прежде чем жениться на мне.”

- Он выпятил подбородок. - “Я отказываюсь.”

Корабль содрогнулся, когда корпус его ударился о пирс. Зрители разразились хохотом. Внизу, на пристани, Констанция видела, как жена Ласко пристально смотрит на своего мужа. Она заметила, что он увлеченно беседует с Констанцией, и на ее лице появилось мрачное выражение.

- “Если вы не дадите мне денег, я пойду к вашему полковнику и сообщу ему, что вы двоеженец. Потом я пойду и представлюсь твоей второй жене. Она будет в восторге, услышав, что вы вытворяли в экзотических Индиях.”

- “Ты не посмеешь, - прошептал Ласко. Он отвернулся от Констанс и теперь махал сыну рукой, двигаясь рывками, как автомат.

- “Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что я осмелюсь сделать. Я пережила такие муки, которые ты и представить себе не можешь. - Она наклонилась ближе. - Отдай мне деньги, и ты никогда больше меня не увидишь. Ты можешь вернуться к своей жене-пышке и своему толстому сыну и притвориться, что никогда меня не знал. Или потерять все.”

- Половину, - взмолился он. - Оставь мне хотя бы половину.”

- Вы можете оставить себе четверть. И это мое последнее предложение. - Она опустила руку на промежность его брюк и сжала пальцами выпуклость, пока ему не пришлось сморгнуть слезы. - "Что это должно быть?"

Констанция сошла с корабля пружинистой походкой, став на семьсот пятьдесят франков богаче и свободнее. Жена Ласко наблюдала за ней, прищурившись. Проходя мимо, Констанция так сильно толкнула женщину в плечо, что та чуть не выронила ребенка.

Констанция одарила женщину своей самой ослепительной улыбкой. – «Прошу прощения, мадам. Передайте мои наилучшие пожелания вашему мужу. Он просто великолепен.» - Не дожидаясь ответа, она пошла дальше, оставив позади разъяренную жену, плачущего ребенка и заикающегося капитана, чье воссоединение с семьей было совсем не тем, о чем он мечтал.

Констанция даже не оглянулась. В портовом трактире она нашла дилижанс, стоявший в ожидании пассажиров, сошедших с корабля. Он уедет через полчаса.

Мужчина средних лет в ярко-алом сюртуке стоял у входа в гостиницу, курил трубку и наблюдал за кораблями. Фасон его платья, покрой и вид ткани были так хорошо знакомы по Чандернагору, что Констанция предположила, что он, должно быть, торговец из Французской Ост-Индской компании.

Он приподнял шляпу в сторону Констанции и улыбнулся ей. Его зубы почернели от избытка сахара. - “Куда вы направляетесь, мадемуазель?”

- Мадам, - поправила она его. - “Я замужняя женщина.”

Его улыбка дрогнула, но лишь чуть-чуть. - Ваш муж - счастливый человек.”

- “Он мертв.”

- “Мое соболезнование. - В голосе торговца не было особого сожаления.

- Он пропал в море. - В голосе Констанс тоже не было особого сожаления. - Такое случается.”

“Тогда, возможно, вы позволите мне проводить вас до места назначения.- Он видел, что она колеблется. - Конечно, рыцарство требует, чтобы я оплатил ваш проезд.”

Дыхание торговца было несвежим от табака, и он слишком сильно надушился, но Констанция не возражала. Даже с семьюстами пятьюдесятью франками в кошельке ей придется быть бережливой в этой новой стране. А женщина должна идти на компромиссы, чтобы получить то, что ей нужно. - “Это очень любезно с вашей стороны.”

Он взял Констанцию под руку - “Могу ли я иметь честь спросить ваше имя?”

Она на мгновение задумалась. Ласко был лжецом, трусом и двоеженцем. Этот брак был обманом - она больше ни минуты не будет носить его имени. Но она также не могла снова стать простой Констанс Кортни.

- “Меня зовут Констанция де Куртенэ. – Это было фамилией из привлекательного французского круга - может быть, даже чересчур, судя по впечатленной реакции торговца.

- “Вы родственница бургундских Куртенэ?”

- “Только отдаленно, - неопределенно ответила она. - Моя мать была англичанкой.”

- Какая экзотика. И куда же вы направляетесь?”

Она была в незнакомой стране, без друзей и имущества. Ей нужно было место, где она могла бы начать все заново, заново открыть себя. Где-то, чтобы оставить позади свое прошлое и навсегда забыть сломленную женщину, которая выползла из Черной дыры.

Пункт назначения мог быть только один.

“Я еду в Париж.”

***

Тео никогда бы не поверил, что люди могут так быстро передвигаться по безлюдной дикой местности. Индейцы шли вперед, час за часом, нетвердой походкой, которая, казалось, никогда их не утомляла. Вскоре ноги Тео были покрыты волдырями, а ботинки разодраны в клочья на каменистой земле. Мучительная боль пронзила его тело. Он старался не отставать, а когда это ему не удавалось, индейцы брали палку у него между рук и тащили за собой.

Насколько он мог судить, в тот день они преодолели пятнадцать миль - и еще больше на следующий, через лавровые заросли, которые делали путь трудным даже для индейцев. Ночью они разбивали лагерь без костров, и хотя их пайки делились поровну с пленными, их всегда было недостаточно, чтобы унять боль в животе Тео.

И всегда его мучил отчаянный страх перед тем, что они собираются с ним сделать.

На четвертый день они достигли вершины утеса. Вожак подал знак остановиться. Это был тот самый человек, который столкнулся с мушкетом капрала. Из того, что он подслушал и шепотом разговаривал с Гиббсом, Тео узнал, что его зовут Малсум. Перья в его волосах были боевыми наградами, и их было больше, чем Тео мог сосчитать.

Малсум подошел к краю обрыва и издал долгий пронзительный крик. Прежде чем он затих, он повторил его снова и снова, и это был целый ряд криков, которые эхом отдавались от долины внизу.

- “Каждое "Эй" означает один снятый скальп, - сказал Гиббс Тео.

Ответные крики доносились со дна утеса. В воздух выстрелили из мушкетов. Вернувшиеся воины спустились по тропинке с утеса и вышли на поляну, где стояла их деревня. Навстречу им вышли еще больше индейцев, среди которых было много женщин и детей.

Индейская деревня была окружена грубым частоколом. Внутри низкие деревянные спальные площадки, покрытые соломенными крышами, окружали изогнутый длинный дом, сделанный из саженцев в форме арки, покрытых корой. На шестах сушились шкуры животных, другие висели на каркасах построек.

Тео присмотрелся повнимательнее. Это были не звериные шкуры, свисающие с крыш домов, а человеческие скальпы.

Малсум и его люди оттащили двух пленников на участок утоптанной земли за пределами длинного дома. На медвежьей шкуре, скрестив ноги, сидел старик, завернутый в одеяло. В носу у него торчало перо дикобраза, а на шее висело множество раковин.