Старое дерево заскрипело. Ветер свистел в ветвях деревьев. Тусклый свет показался по краям входа, где последние следы дневного света отражались от снега. Внутри дерева было почти совсем темно. Они держали поцелуй целую вечность. Ее язык раздвинул его губы, ища его рот. Он ответил, притягивая ее ближе к себе, возбуждаясь от прикосновения ее обнаженных грудей к своей коже. Она издала стон удовольствия.
В конце концов они остановились. Ее лицо было совсем близко, дыхание касалось его щеки.
- “Ты не должна была этого делать, - пробормотал Тео.
- “Я так хотела. И больше…”
Она нащупала в темноте его руку и направила ее вниз, к своим ягодицам. Неуклюже двигаясь в тесном пространстве, она наклонилась так, чтобы он мог поднять ее на себя. Его тело было твердым и нетерпеливым, возбужденным поцелуем. Она ахнула, когда он скользнул в нее.
Мгесо использовала те же самые искусные движения, что и в ту первую ночь в деревне, пульсируя вокруг него и почти не двигаясь. Но на этот раз в ней чувствовалась нежность. Она не пыталась контролировать его, но старалась угодить ему - подводила его к краю пропасти, отпускала, а потом возвращала к еще большим высотам наслаждения.
Наконец он излился в нее с дрожью восторга, которая, казалось, коренилась в самых глубинах его существа. Но она еще не закончила с ним. Она держала его в своих объятиях, прижимая к своему телу, пока с криками настолько громкими, что они заглушали даже бурю, она не кончила.
- “Я думал, ты меня ненавидишь” - сказал Тео потом. Они лежали вплетенные друг в друга, липкие от пота.
Мгесо рассмеялась. Мягкий, соблазнительный звук. Тео мог бы слушать его вечно.
- “Поначалу - да. Но потом... - она провела пальцами по густеющим волосам у него на груди. - “Я наблюдала за тобой. Я видела, что ты за человек. Ты берешь самую тяжелую работу и не жалуешься. Ты даешь детям самые отборные сладости от животных, на которых ты охотишься. Твоя сила, когда ты сражался с медведем.”
- “Я думал, ты злишься на меня. Что ты презираешь меня за то, что я заставил тебя спасти меня.”
Она покачала головой. - “Я была зла на Малсума. Он знал, что медведь прячется в чаще, и потом хвастался этим. Это был жестокий трюк. Как только я узнала об этом, то сразу же бросилась спасать тебя. Но если бы ты не сдерживал медведя так долго, ты бы умер.”
Она прикусила мочку его уха. - “Ты очень добрый и храбрый.”
- Но Моисей сказал мне … Ты и Малсум...”
- “Я не люблю Малсума, - сказала она. - “Я люблю тебя.”
- “И я люблю тебя. - До этого момента он не думал об этом, но, произнеся эти слова, понял, что это чистая правда.
Она снова ощупала его между ног. Он не нуждался в уговорах: его тело было готово.
- Буря может продлиться несколько часов” - прошептала она ему на ухо.
- “Тогда нам лучше быть уверенными, что мы не замерзнем.”
•••
Когда на следующее утро солнечный свет пробился сквозь стену, снег перед входом был глубиной в два фута. Платье Мгесо, которым они прикрывали дверь, было намертво заморожено. На то, чтобы оттаять, ушло много времени, но в конце концов они выкопали себе дорогу наружу. В другой мир.
Все вокруг было белым. Снег цеплялся за деревья и слоился на ветвях, которые гнулись, как будто были нагружены плодами. Лесная подстилка представляла собой единый гладкий ковер, мягко очерченный там, где снег лежал на камне или упавшем бревне. Солнце ярко светило с ясного неба, и спящая земля сияла ослепительным светом.
Тео вспомнил слова Натана - "Такой чистый и невинный, когда снег только что выпал, ты думаешь, что он смел все плохое в мире." Теперь он все понял.
Он сделал шаг вперед и погрузился по колено в снег.
- “Ты похож на лося в болоте, - сказала Мгесо.
- “А как мы вернемся в лагерь? - спросил Тео. Лодыжка у Мгесо распухла и была вся в кровоподтеках. Она просто не сможет ходить. Они съели последнюю кукурузу из его мешка несколько часов назад, и его желудок сжался от голода.
Он начал беспокоиться.
Мгесо села. - “Что это за шум?”
Он прислушался. Снег изменил лес, заглушив звук, так что все вокруг стало очень тихо, прерываемое редким треском ломающейся под тяжестью снега ветки. Раздался новый шум. Ритмичный хруст, словно шаги по гравию. Но никто не мог идти так быстро по этому снегу.
Тео высунул голову из отверстия в стволе дерева и чуть не столкнулся с Моисеем, нагнувшимся, чтобы заглянуть внутрь. Позади него стояли еще четверо абенаков. Они были одеты в медвежьи шкуры и мягкие кожаные башмаки с загнутым внутрь мехом. К их ногам были привязаны палки.
Моисей взглянул на Тео и Мгесо, закутанных вместе. - “Я беспокоился о тебе во время бури. Но я вижу, что ты нашел место для отдыха, Ахома.”
•••
Луна отбивала ритм времен года.
На Приветствующей Луне они приветствовали поворот солнца пиршеством, пением и танцами. Дни были темные и короткие. Для Тео, выросшего в тропиках, где один день был почти таким же длинным, как и другой, это было странное и тревожное время. Для абенаков это был сезон отдыха. Они провели много часов в длинном доме, сидя у огня и рассказывая друг другу разные истории. Тео изо всех сил старался понять их, потому что они говорили о деяниях своих далеких предков и своих родителей с такой же фамильярностью, как если бы были свидетелями всего этого.
Вместе с Луной, охотящейся на лосей, выпало еще больше снега. Абенаки показали Тео, как делать странные снегоступы, которые они использовали, сгибая зеленые ветви в круги и связывая их крестовинами, чтобы они могли прикрепить их к ногам. Таким образом, они могли скользить по самому толстому снегу, не погружаясь. Лоси, увязшие в снегу, были легкой добычей. Они собирали клюкву, ярко-красную и твердую, как пуля; они ловили бобров в замерзших прудах. Даже в разгар зимы они никогда не голодали.
- Бастаниаки называют эту луну " Голодной луной”, - сказал Сахем. - “Но это потому, что они не знают, как жить в лесу.”
Дни начали удлиняться с приходом Сахарной Луны, хотя снег все еще лежал на земле. Сок бежал высоко по деревьям, делая их кору рыхлой и гибкой. Абенаки разбирали ее для больших простыней для своих каноэ и хижин, всегда помня, что в знак благодарности они оставляют среди корней небольшое подношение табака.
Но в особенности одно дерево было в центре их работы. Это был клен, сок которого они использовали для получения сахара. Они сделали в нем V-образный разрез своими томагавками и вбили деревянный шип. Сок стекал вниз по шипу и капал в берестяное ведро внизу.
- В древние времена сироп стекал с деревьев, как вода, круглый год” - сказал Моисей Тео. - Это сделало людей толстыми и ленивыми. Поэтому Бог-обманщик сделал сок тонким и водянистым, за исключением зимы. Затем, когда урожай погибает и дичи становится мало, он течет так же, как и раньше.”
В морозные ночи они оставляли сок в неглубоких лотках. По утрам они снимали образовавшуюся ледяную корку и оставляли на ней густой сироп: Янтарный и восхитительно сладкий. Когда они смешали его с медвежьим жиром и окунули в него мясо, Тео слизал каждую каплю с пальцев.
Тео помолился за Натана, друга, чье предсмертное желание привело его сюда. Это также заставило его подумать об Абигейл. Что же с ней стало? Как далеко она была? У абенаков не было карт, и их названия гор и рек ничего не значили для Тео. Она может быть в двадцати милях отсюда или в двухстах - это не имеет никакого значения. С таким же успехом она могла бы быть в Индии. Он снова подумал, не вышла ли она замуж за фермера, которого выбрали для нее родители. Он надеялся, что она счастлива.
Он был доволен Мгесо. В ней произошла перемена, которую он не понимал, - внутренний покой. Иногда он ловил ее на том, что она улыбается про себя. Но если он просыпался поздно ночью при Полной Луне, его мысли возвращались к бассейну у водопада в Вефиле. И удивлялся.
•••
С приближением Полной Луны они покинули свой зимний лагерь и вернулись в деревню, которую покинули осенью. Сахем запретил рассказывать истории, так как племени требовалось сосредоточить всю свою энергию на посеве нового урожая. Дни удлинялись. Это было время бутонов и солнечного света. Никогда еще Мгесо не казалась такой сияющей.
Однажды, когда они сажали кукурузу на пойме у реки, она взяла его руку и положила себе на живот. Ее глаза встретились с его глазами, яркие и живые, отвечая на его вопрос еще до того, как он начал задавать его.
- Да” - ответила она. “Наш ребенок.”
В ту ночь Тео сидел с ней на вершине утеса над деревней, размышляя о странных течениях мира. Его дед родился в Англии, в семье знаменитого капера. Его отец родился в Африке в семье Оманской принцессы. Сам он родился в Индии, и теперь его сын будет расти как абенаки.
- “Твое сердце бьется быстрее, - сказал Мгесо. Ее голова уютно устроилась у него на груди. - “Ты беспокоишься?”
“Нет.”
- Счастлив?”
Тео погладил ее по щеке. - “Очень счастлив.”
Живот Мгесо раздулся, когда созрела кукуруза. Чувства Тео колебались между отцовской гордостью и беспокойством о благополучии Мгесо. Если она хоть раз сломала ноготь, он был поглощен беспокойством за ребенка. Он старался не показывать этого.
Он не мог быть с ней всегда. Когда взошла Голубичная Луна, мужчины оставили женщин в поле и вернулись в леса. Maлсум вел охотничий отряд. Тео избегал его всю зиму, но теперь Сахем настаивал, что они должны путешествовать вместе.
- “Теперь между вами нет никакой ссоры, - сказал он. - “Вы должны сражаться вместе, а не друг против друга. - Но Тео помнил медведя в чаще и не был в этом уверен.
Они бродили по всей стране, все дальше и дальше по мере того, как весна переходила в лето. Они намазывали себя жиром, чтобы отогнать тучу насекомых, которые жадно пожирали их. Дичь была в изобилии, лес изобиловал фруктами и ягодами. Малсум держался на расстоянии.
В то лето они были не единственными, кто переезжал. Они часто встречали военные отряды из других племен, вооруженные и раскрашенные для битвы, направлявшиеся на запад. Некоторые тепло приветствовали абенаков, делились едой и новостями. Другие проходили мимо торопливыми шагами и с подозрительными взглядами. У некоторых на поясах уже висели свежие скальпы. Тео чувствовал, что лес пропитан насилием.