- Валя одевайся, - командует из подсобки Валера, под плеск воды в умывальнике. – Ланской – ложись к верху задницей.
Малая делает движение чтобы подняться. Я же и не думаю выполнять Валерину команду.
- Сережка, отвернись! – яростно шепчет Валька, тщетно прикрываясь рукой.
Медленно, с коварной ухмылкой, качаю головой. Сижу, как сидел. Смотрю во все глаза.
- Сережка!..
- Покажи… - одними губами произношу я.
- Нет, ты что!..
- Валюша, красоточка, - нахально совращаю ее я, - ну пожалуйста… Ну хоть разочек…
Она возмущенно смотрит на меня. Надувает губки. А потом…
Все еще с румянцем на щеках, Валька неожиданно томно улыбается, прикрывает глаза, и медленно садится на своем столе, соблазнительно раздвинув ножки. Изящным движением она поднимает руки вверх, слегка потягивается, после чего откидывается назад, сцепив ладони на затылке. Кругленькие тугие грудки вызывающе устремляются верх темными изюминками сосков.
У меня перехватывает дыхание.
Валя бросает на меня взгляд из-под своих бархатных ресниц.
- Вот тебе твой разочек, - едва слышно произносит она.
И куда только делось ее смущение?
Позволив мне несколько секунд вот так собой полюбоваться, она опускает руки вдоль тела и сводит ножки.
Я с трудом перевожу дух.
Валя изящно спрыгивает на пол, проигнорировав мою протянутую ладонь, обдает меня ароматом девчачьего шампуня, подходит к стулу со сложенной на нем одеждой и, все также не спеша, натягивает футболку и шорты.
Искоса поглядывая в мою сторону бессовестная балеринка улыбается, наслаждается произведенным эффектом. У меня пересохло в горле. С трудом сглатываю комок.
В дверях появляется Валера.
- Ланской, я кому сказал лежать? Рожу вниз, руки по швам.
С тоской подчиняюсь. Тем более, что после устроенного Валькой представления, выполнить это довольно трудно.
- Валентина, - понижает голос врач, - вот это, как я тебе сказал, два раза в день после еды, поняла?
- Да, Валерий Викторович…
- Ну иди давай. Я скажу Нинель Вахтанговне, что у нас с тобой все по плану.
Балеринка уходит. Краем глаза вижу ее силуэт в дверном проеме - красивая круглая попка туго обтянутая шортами, узкая талия, стройная фигура.
Грехи мои тяжкие, ей же всего пятнадцать…
- Ну что, Ланской, - Валера сцепляет кисти рук в замок и отвратительно громко щелкает суставами, - перегулял вчера?
- Было дело, - соглашаюсь я на самую очевидную версию моей временной профнепригодности.
- Ладно, сделаем из тебя чемпиона, - крякает он.
Чувствую его сухую шершавую ладонь на своем позвоночнике.
- Расслабься, Серега, дыши. Будет больно – кричи…
- Ха-ха-ха, - невесело вздыхаю я, прикрывая глаза.
Я снова, привычно уже, выступаю последним номером в последней разминке. Передо мной японец Юдзи Сакоморо, еще раньше – Мишка Щедрик. Женька Семенов в короткой программе, к сожалению, не блеснул и со своего шестого места может рассчитывать максимум на четвертое. Есть еще американец Энтони Чанг, задачей которого сейчас является перекатать Мишку и выйти на бронзу. Короче, винегрет тот еще. Да и Юдзи, наш старый знакомый и, можно сказать, почти родственник, тоже не собирается так просто уступать. Весь прошлый сезон маленький щуплый японец проучился у нас в «Зеркальном» под чутким руководством Нинель и Муракова, постигая азы науки побеждать от нашей снежной королевы. И плевать мне было, что за Юдзи (мы его все называли Юзиком) школе отвалили баснословные деньги. Потому что сдружились мы по-настоящему, и я абсолютно искренне переживал и расстраивался, когда его контракт на учебу подошел к концу и Юзик уехал к себе в Японию.
- Сережа, давай договоримся…
Юдзи подсаживается ко мне в зале перед разминкой и кладет руку на плечо.
- А у тебя денег хватит, - ехидно интересуюсь я.
- Ты только о деньгах думаешь? Фу! – деланно возмущается он.
- Не только, - поддеваю его я. – Еще я думаю о том, как я тебя сейчас уделаю, друг мой.
Юдзи кивает, прекрасно понимая, что я не шучу. Мои вчерашние выкрутасы смотрел также и его тренер, так что для него не станет сюрпризом то, что я покажу сегодня.
- Этот чемпионат я так уж и быть тебе уступаю, - произносит он без улыбки. – Но на олимпиаде уже ты придешь ко мне договариваться, друг мой.
Я обнимаю его за плечи.
- Вот и договорились…
Знал бы он, чего мне это стоило. Скажем так, часом ранее мне пришлось выдержать не самое приятное объяснение с Нинель, которая до последнего сомневалась в моих способностях выйти сегодня на лед и откатать программу как следует. Но все-таки я ее убедил. Так ли уж на меня повлияли магические пассы медведя Валеры, действительно вернувшего мне бодрость в теле, или же причиной тому был запавший мне в душу образ бесстыдно обнаженной и такой соблазнительной Валентинки-балеринки, которую я раньше и за девчонку-то не считал, но чувствовал я себя прекрасно и готов был к самым невероятным свершениям. И Нинель, посомневавшись, мне поверила и не отменила заявку.
И вот сейчас я, тщательно обложив ноги силиконовыми прокладочками и супинаторами, шнурую коньки и, под шуточки моего дорогого японского друга Юзика, готовлюсь выполнить все взятые на себя обязательства.
Шестиминутную разминку катаю спокойно, без спецэффектов отрабатываю вращения, хореографию и заходы в прыжки. На этот раз в тактике устрашения – превращении любого прыжка в каскад с тройным тулупом – нет необходимости. Все и так уже в курсе, с кем имеют дело. Но ради зрительских симпатий все же делаю тройной аксель, пожиная бурю аплодисментов.
Наконец, нас всех загоняют обратно, словно баранов в стойло. На льду остается один Женька, которому эту последнюю разминку и начинать…
Брожу взад-вперед по коридору возле раздевалок. Жду своей очереди. Про себя в уме прогоняю в сотый раз свою программу. Все могу. Раз-два… Все сделаю. Три четыре… Чтоб вас всех…
- Серенький!
Останавливаюсь. Оборачиваюсь. Внутри все запело и одновременно заныло от боли. Муки совести…
- Аннушка…
Она подходит вплотную, и я влеку ее к себе, обнимая, и покрывая лицо поцелуями.
- Сережка… Сережка… - шепчет она, отбиваясь, - не здесь…
- Другого раза может не быть, - глупо шучу я.
- Фу, дурак, скажешь же глупость!..
Аня оборачивается по сторонам и, не найдя ничего деревянного, мягко стукает меня кулачком по лбу.
- Дурак и мысли у тебя дурацкие!
Смеясь, снова прижимаю ее к себе. Она не сопротивляется. Так и стоим, под любопытными взглядами знакомых и незнакомых людей, снующих мимо нас.
- На льду месье Сакоморо, приготовиться месье Ланской!
Голос организатора проносится над нашими головами, и я невольно вздрагиваю от звука своей фамилии.
Аня заглядывает мне в глаза и, от чего-то шмыгнув носом, прячет голову у меня на груди.
- Удачно тебе прокатать, - шепчет она, обхватывая меня вокруг пояса.
- Так и будет, - заверяю ее я. – А вечером я приду и точно также пожелаю удачи тебе…
Она снова смотрит на меня с улыбкой и бездонным плещущимся небом в глазах.
- Я буду ждать, - говорит она…
По привычке, выкатываюсь на лед в наушниках. Чтобы не слышать оценок выступившего передо мной соперника. Это может отвлечь, расстроить или напротив, излишне расслабить. Соревноваться нужно прежде всего с собой. Результат – он больше для публики. Мое дело – преодолеть самого себя, доказать самому себе в очередной раз, что я могу. Вот это вот я могу. И вот это. И еще много чего. На много больше, чем кто-то думает…
Катаюсь кругами. Жду.
Наконец, Юзик с тренером покидают кис-енд-край – диванчик, на котором спортсмены ожидают оценки судей и с дурацкими улыбками позируют перед камерами – и я подъезжаю к стоящей у бортика Нинель. Отдаю ей наушники. Кладу свои ладони в ее.
- Все хорошо?
- Да…
- Покажи им!
- Да…
- Мой мальчишка…
Улыбаюсь, киваю…
- Sur la glace representant de la Federation de Russie…
Мое имя тонет в буре оваций и аплодисментов. Разгоняюсь, еду в центр льда, вскидываю руки вверх, приветствуя всех собравшихся. Занимаю исходную позицию.
Вдох. Выдох... Поехали...
‘Is this a real life…’
Полагаю, это была самая короткая произвольная программа в истории фигурного катания.
Потому что на двадцатой секунде, эффектно заехав, отлично оттолкнувшись, безупречно докрутив и абсолютно чисто приземлив тройной аксель, я, вдруг, совершенно неожиданно ощутил, что у меня нет правого конька. А мгновение спустя лед на огромной скорости рванулся мне в лицо.
И грянула тьма…
Часть вторая. Произвольная программа.
«Я призываю не хоронить его заранее. Как человек, у которого было три сильных сотрясения, после которых я лежала в больнице, хочу сказать, что после такого с башкой у меня все в порядке. Ну, я ебанутая, но это уже не лечится.
Сережа упал сильно, но никаких особых побочных эффектов у него нету. Встать он не мог потому что это боль и шок. С Сережей все будет нормально, не хороните его. Екатерина Асторная в интервью сайту Спорт.ру.»
«Коньки ломаются. Такое случается от прыжков. У меня в сезон уходит до пяти пар. У кого-то больше, у кого-то меньше. Конечно обидно, когда это происходит на таком ответственном старте. Жаль, честно. Сережа очень хороший спортсмен и мой друг. Очень ему сочувствую. И желаю скорее поправляться. Татьяна Шахова в интервью программе «Неделя спорта».
«Я всегда говорю своим спортсменам, что снаряжение, костюмы и реквизит перед стартом нужно проверять. Один раскрутившийся болт на лезвии, а смотрите какие последствия. Очень жаль мальчика. Такой талантливый… Татьяна Тихонова в интервью «Женскому журналу».
«Не знаю, что сказать. Сочувствую Сергею. Жаль, что так получилось. Может брак льда, что вряд ли. А возможно недоведенная техника прыжка. Сырые, неотработанные элементы тоже опасны для спортсменов. Но мы, всей нашей командой, искренне желаем Ланскому выздоравливать и скорее вернуться в строй. Евгений Шиповенко в интервью Александру Гордону».