- Могу повторить, - предлагаю.
- Давай. Поехали, сколько сможешь.
Падаю на руки и начинаю отжиматься. На двадцатом разе валюсь на левый бок, тяжело дыша и обливаясь потом.
- Отлично! – Артур доволен. Сам он остановился после десяти отжиманий и просто смотрел как выполняю упражнения я. – Значит так, теперь давай... Нет, давай десять минут перерыва и все повторим, хорошо?
- Конечно, Артур Маркович.
- Ну вот и ладно... А то загонял ты меня, Ланской... Старого больного человека...
Встаю, потягиваюсь. Усмехаюсь. Артуру недавно исполнился тридцатник, и для спортсмена, бросившего карьеру восемь лет назад он в прекрасной форме. Во всяком случае на общефизической подготовке с лихвой даст фору любому из нас. На льду, конечно, он уже не тянет все то, что делаем мы. Но какой-нибудь тройной тулуп еще точно исполнить сможет. Главное, чтобы потом его не пришлось с санитарами откачивать...
Занимаемся с ним ОФП и СФП по скайпу уже вторую неделю. Каждый день по четыре часа с двумя перерывами. Сперва он пару раз приезжал к нам домой, но потом, увидев, что я справляюсь и подгонять меня не нужно, перенес занятия в онлайн, не теряя времени на разъезды.
Мне все равно. Головные боли меня уже почти не беспокоят, чувствую я себя с каждым днем все лучше и лучше. И желание наверстать упущенное время подстегивает меня заниматься как можно тщательнее, выполняя все указания тренера.
Мне очень хочется заслужить разрешение приехать в “Зеркальный” и выйти на лед. И Артур пообещал, что как только увидит, что я к этому готов, сразу же это разрешение даст.
Нинель в наши тренировки принципиально не вмешивается. По большей части потому что ее и дома-то в это время нет – рабочие дни, грядет межсезонье, гастроли, шоу...
Кстати о шоу. Намеченная на апрель премьера нашего гала-концерта “Чемпионы на льду”, в котором предполагалось выступление самых достойных учеников нашей школы, а точнее, Центра спорта и образования Самбо-80, отделения фигурного катания «Зеркальный», не состоялась. Не я тому виной, сразу скажу. Без меня факторов хватило. Могу предположить, что это был компромисс, достигнутый между Нинель и Авербаумом. Хотя бы потому, что ожидаемого со дня на день скандала с разоблачением наших с Нинель семейных тайн, тоже не произошло. От идеи, тем не менее не отказались, я часто слышу, как Нинель по телефону обговаривает те или иные вопросы, касающиеся этого проекта. Но вероятнее всего, формат будет изменен в сторону, как бы это так помягче выразится, более демократичного отбора участников и постановщиков. По сути, будет нечто похожее на «Ангелов Шиповенко» - ледовый концерт формата «все звезды» под эгидой великого и блистательного Клюва – для участия в котором Женя каждый раз, отбросив стеснение и обиды, зовет всех нас, «зеркалят». Ну, значит, и Нинель придется пододвинуть своих, чтобы и чужим место досталось. Такие дела…
Уже больше месяца прошло после провального для меня чемпионата мира. Отшумели истерики в спортивных изданиях, отвоевали поклонники и хейтеры в соцсетях. Мои искренние поздравления Юзику с первым местом я отправил по электронной почте, как только смог сфокусировать взгляд на клавиатуре, и буквально в тот же день он позвонил мне из своей Японии и полчаса кричал мне, мешая свой великолепный английский с изученным у нас чудовищным матом, что такие победы он сами знаете на чем вертел, что таких-растаких производителей коньков нужно судить и казнить, и «я пришлю тебе японские, они самые лучшие на свете, туды их растуды», и вообще, если я думаю, что таким бессовестным подкупом смогу склонить его к уступкам на олимпиаде в Корее, то я сразу же могу отправляться по известному мне адресу, предварительно, естественно, придя в себя и выздоровев. Я поблагодарил Юзика за заботу, но дал понять, что по известному адресу он может идти сам, если рассчитывает хотя бы на малейшие поддавки с моей стороны на олимпийском льду. На том мы и распрощались, очень довольные друг другом. Кстати, обещанные коньки он мне пока так и не прислал.
По поводу моего такого драматичного и удручающего падения официального расследования проводить не стали. Претензий производителю коньков тоже не направлялось. А все из-за устроенного мною накануне представления. Никому не нужен был скандал, в перспективе перетекающий в дисквалификацию за нарушение этических спортивных норм. Поэтому дело замяли и спустили на тормозах. А свои изуродованные коньки я хотел было выбросить, потому что, валяясь в углу комнаты, они бесили меня одним своим видом, но потом отдал их Леше Жигудину. По его просьбе. На память.
Ну а в один из дней, когда мне стало уже ощутимо лучше, обо мне вспомнили все мои красавицы. Наверное, получили разрешение от Клея со мной общаться, иначе как объяснить такую кучность?
Аня чуть не плача рассказала мне, что безумно скучает, очень хочет меня увидеть и только личный запрет Нинель ей появляться на Рублевке удерживает ее в рамках послушания. Я поздравил ее с победой на чемпионате, и сказал, что тоже скучаю…
Танька по-деловому отчиталась, кто где, кто с кем и какие новости в школе. В том числе, с плохо скрываемой досадой, рассказала, что к нам вернулась Катя Асторная. Не любила она ее по-прежнему, и воспринимала как соперницу. В спорте, естественно. Заговорив же обо мне, она как-то сразу стушевалась и сбилась на виноватый тон. И мне пришлось применить весь свой дар убеждения, чтобы уговорить ее выбросить из головы мысли о своей вине в происшедшем со мной. Вроде бы получилось.
Балеринка Валечка позвонила уже под вечер, явно долго настраивалась. Мучительно стесняясь, она поспрашивала меня о моем самочувствии, заикаясь на каждом слове. В конце концов мое сердце дрогнуло, и я, перебив ее на полуфразе, ласково сказал ей, что она – мое милое солнышко, лапочка и самый любимый котенок на свете, что я безумно рад ее слышать, вспоминаю о ней каждый день и обещаю никому и никогда не выдать секрет нашего с ней маленького эротического приключения, которое мне бы очень хотелось еще хотя бы разочек повторить. В ответ она, уже немного расслабившись, похихикала и с кокетливым «пока» повесила трубку. Спустя минуту мне в Телеграмм от нее прилетело пульсирующее сердечко. И я тут совершенно не виноват - она сама. Но до чего ж хороша…
Катька не звонила. Но периодически писала мне сообщения, интересуясь как мои дела и информируя о своих успехах. Помимо коньков фигурных она внезапно увлеклась конями настоящими, скаковыми, и все свободное время теперь проводила на ипподроме, учась ездить верхом. На мои прямые и недвусмысленные предложения приехать как-нибудь в гости она не реагировала, и только раз неопределенно ответила: «Посмотрим…»
В общем, можно сказать, что мое восстановление шло по плану. Но мне очень хотелось на лед. Куда меня пока не пускали…
- Ну что, Серж, отдохнул?
Артур возвращается в кадр, посвежевший, с влажными волосами, явно только из душа.
- Да, Артур Маркович, я готов, - четко рапортую, выпрямляясь на своем каримате.
- Ну, отлично… Поехали тогда с разминки и дальше по нашему списку. Давай.
Он включает музыку, и я снова погружаюсь в работу. Через боль, немощь и нежелание. Потому что пока мы отдыхаем – соперники разучивают новые, еще более сложные элементы…
Перебежками на полкруга разгоняюсь и тройками выезжаю в центр. Перетяжка, замах, удар зубцом о лед… Непередаваемое чувство полета… Докрут… Приземление. Ребро абсолютно ясное, выезд чистый, с дотянутым носком и красивыми руками… Но главное, правая нога - она моя, настоящая. Я ее чувствую. Я ею управляю. Она снова живет со мной в одном теле. Спустя два с половиной месяца после того проклятого падения я, наконец-то возвращаюсь к привычной жизни, в свое естественное состояние, в котором в коньках и на льду я себя чувствую намного уверенней, чем на сухой земле.
С разворота запрыгиваю во вращение и делаю либелу – летящего верблюда, а потом бильман – с прогибом тела и задранной к голове ногой. Вращаюсь-вращаюсь-вращаюсь...
Скрип льда, звон ударяющихся друг о дружку лезвий, влажный, холодный воздух и запах, тот самый непередаваемый запах, который присутствует только на искусственных катках. Как же я все это люблю. И как мне этого всего не хватало...
- Ланской, закончил упражнение, - дядя Ваня Мураков, не отрываясь от экрана компьютера, поднимает правую руку.
Расслабляюсь, упираю руки в бока и, не спеша, минуя стайку шумных мальков, еду в сторону тренерских мест. Из наших на тренировке только я. Остальные разъехались в отпуск, кто на моря, кто к бабушкам. Свой же отпуск я уже отгулял на больничной койке, так что без малейших возражений вкалываю в одиночестве. Так даже лучше. Все внимание тренеров посвящено мне.
На этой неделе со мной работают Мураков и Масяня. Нинель в Америке с Фионой, Артур в Дубаях с некоей неизвестной мне особой, фотографии которой то и дело мелькают в его инстаграмме. Одно знаю – барышня не из наших...
Ну а раз при мне Мураков, значит я весь в прыжках и вращениях. Накатываю элементы - шлифую старые, учу новые - которые потом, вместе с постановщиком мы расставим, как шахматные фигуры, в моих новых программах. Короткой и произвольной. Программах, разработанных Артуром и Нинель специально для следующего сезона, и нацеленных на однозначную и безоговорочную победу на олимпиаде. Мою победу...
И останется всего ничего – подсобрать целиковые программки, скатать, убрать заусенцы и шероховатости, отшлифовать, довести до ума и выдать безупречный прокат. Сначала контрольный, в Челябинске в сентябре. Затем – Гран При где-нибудь в Канаде или в Штатах, или в Японии. Потом, в декабре на первенстве России здесь, в Москве, Дальше, сразу после Нового года, мне предстоит, с одной стороны, несложный, но с другой - очень ответственный чемпионат Европы в Стокгольме. Ну а там уже и Пусан...