Во всём этом было что-то невероятно жуткое.
- Эй, Рэмбо? - сказала она, отчаянно нуждаясь в том, чтобы услышать голос, даже свой собственный. - Раньше ты сказал, что я наивная. Что я не понимаю, в чём дело. Что ты имел в виду? Ты объяснишь?
Он посмотрел на неё, отвернулся.
- Я кое-что знаю.
- Что же?
- Позже расскажу.
Великолепно. Таинственный человек, прижимающий секреты к своей груди.
- Это должно было произойти быстро, верно? Я имею в виду весь грёбаный город? Если бы на это потребовались недели, то вмешались бы власти. Они бы остановили это или поместили бы это место на карантин или что-то в этом роде. Верно?
- Может быть. А может, и нет, - он коснулся её руки, остановился. - Это зависит от того, что они замышляют. Кто может сказать?
Она вздохнула.
- Ты говоришь загадками, белый человек. Я просто говорю, что бы это ни было, всё прошло быстро. Ты был здесь... как это всё произошло?
- Я живу за городом. В лесу. Меня здесь не было.
- Ты был достаточно близко.
- Хочешь знать, как это произошло? Я тебе это скажу. Был шторм. Не самый страшный. Просто ливень за несколько дней до этого. Меня не было в городе, не видел. Старик, который жил рядом со мной, сказал, что это было странно... чёрный дождь. Чернильно-чёрный.
Лиза уставилась на него.
- Чёрный дождь?
- Да, - Джонни пожал плечами. - Это то, что он сказал. По его словам, эта чернота длилась всего пару минут. В остальном это был обычный дождь. На следующий день люди заболели. Симптомы гриппа. Закрылись школы, много предприятий. Никто не подумал, что это странно, когда по стране бушует грипп. Потом у нас случился сильный шторм, закрыли город. Когда всё закончилось...
- Появилось всё это?
- Да.
- Думаешь, под дождём что-то было? - спросила она.
- Может быть, - сказал он безжизненным тоном. - Вполне может быть. Как я уже сказал, я редко бываю в городе. Но я могу представить, как всё прошло - кого-то вызвали на работу, а кого нет - лежали в своих кроватях, с головокружением и слабостью, может быть, блевали, совсем не вынося солнечный свет. Много спали. Может, когда они наконец проснулись, они уже не были прежними. Они изменились. А что случилось потом? Они начали искать тех, кто не был инфицирован, чтобы распространить инфекцию, что бы с ними ни случилось. Ты знаешь, что такое расовая зачистка? Удалить нормальных, других. Привести их в стадо или убить.
- Это меня пугает, - призналась Лиза. - Как будто они... они...
- Вампиры? Ты об этом подумала?
- Наверное.
- Почему нет? - сказал Джонни, найдя сравнение приемлемым.
После этого он ничего не сказал, но на самом деле и не должен был. О, Лиза понимала, что он знает больше, чем говорит. Но, честно говоря, она не хотела знать больше. Хватит и этого.
Что бы ни случилось, было злом.
И, может быть, это было глупо и суеверно, но это было единственное подходящее слово: зло.
Конечно, пребывание здесь, в канализации, ни черта не помогло.
Здесь она не чувствовала себя безопаснее.
Это было похоже на блуждание по затхлым стенам гробницы. В её голове, несмотря на попытки взять себя в руки, был голос, говорящий ей, что здесь есть опасность. Нет, возможно, это был не совсем голос как таковой, но, Боже, было ясно, что это были кристаллы. Она ничего не могла сделать, чтобы отговорить это.
Может, это инстинкт?
Логика и рассуждение были бессильны в его тени.
Это заставило её сердце глухо стучать, как молоток в мешок с песком, заставило дыхание хрипеть из лёгких, как будто её горло сжалось до точечной дыры, а её воздушные мешки были заполнены пылью. Её кожа была холодной, влажной и дрожащей, и это не имело никакого отношения к этой промокшей, затопленной дыре. Это исходило изнутри, кровоточило через каждую опухшую пору, каждый расширенный кровеносный сосуд. Оно наполнило её кишки тёплым, катящимся желе, широко распахнув глаза и не мигая. Волосы на затылке были прямыми и тугими, как проволока.
Она никогда раньше не знала такого полного и тотального ужаса.
Может быть, это как-то связано с её пристрастием к наркотикам, но она, честно говоря, так не думала. Её адреналин был высоким, наэлектризованным, скачками в каждой клетке, и на этот раз казалось, что потребность в нём не существует.
Это то, что нужно, чтобы стать чистой?
Либо дни агонии в какой-то тёмной комнате, либо бессмысленный страх?
- Стой, - сказал ей Джонни.
- Почему? Что такое?
В его голосе была резкость, и она ей совсем не понравилась.
Её сердце практически выскочило из груди, как нога из ботинка бóльшего размера.
Джонни склонил голову набок, сузил глаза.
Он продолжал светить впереди, но луч прошёл всего пятнадцать, двадцать футов в лучшем случае, прежде чем его поглотил стигийский мрак. Пальцы тумана клубились из мягко перемешиваемой воды.
Лиза вытерла блеск сырости с лица, очень хорошо осознала биение своего сердца, своё дыхание.
Она продолжала смотреть.
Мимо проплыл окурок.
Несколько листочков.
Капала и капала вода.
- Я думал, что что-то услышал, - прошептал он. Он обернулся, посветив за ними лучом. - Может, я ошибался.
Да, и, может быть, я готова была нассать себе штаны из-за твоего чистого воображения, - подумала она со страхом, но она серьёзно в этом сомневалась.
Они двигались безмолвно, безмолвно передавая свой страх друг другу. Он был за их спинами, как какая-то чёрная аморфная тень, тяжёлая, с ужасной текстурой. Он скользил замороженными пальцами по их горлу, шептал им на уши ужасную правду.
А впереди... тот туннель, нора какого-то огромного и грязного червя, уходящего в кромешную тьму.
- Стой, - сказал Джонни, на этот раз неистовым шёпотом.
Он схватил Лизу за руку, крепко и уверенно, не отпуская.
И вот оно.
Через мгновение после того, как их плещущиеся шаги закончились, то же самое сделали и другие.
Джонни повернулся, поднял дробовик и фонарик. Да, за ними. Он стоял неподвижно, а Лиза стояла рядом с ним, сформированная из бетона, с гитарным футляром на удивление странно невесомым.
Минута.
Две.
Три.
Всплеск, всплеск, всплеск.
Никаких кошек-мышек, охота началась.
Добычу приходилось ловить когтями и зубами. И были не только звуки приближающихся шагов - на самом деле многие из них - но и вещи похуже, эхом отдававшиеся в чёрной глотке канализации. Приглушённые крики, слёзы, бормотание, пронзительный детский смех. И царапающие звуки, будто по кирпичам проводили палкой... или острыми когтистыми пальцами.
- Опережай меня, - сказал ей Джонни, испуганный, но очень сдержанный. - Впереди люк. Беги к нему!
Лизу не нужно было больше уговаривать: она убежала.
Она бежала, бежала, бежала.
Нелёгкое дело в двух футах тяжёлой, высокой воды.
Бежал и Джонни за её спиной, фонарик отбрасывал дикие, ползучие тени во всех направлениях, чёрные призраки с острыми краями омывали их.
И эхо - грохот шагов. Своих собственных и тех, что преследовали их.
Ноги Лизы были тяжёлые, словно заполнены песком, когда она мчалась, болевшие и уставшие, но отказывались сдаваться, чтобы охотники не догнали их. Всплески, брызги воды ей в лицо, пропитавшие её футляр для гитары, который, как она знала, был водонепроницаемым, но, если бы это было не так, ей было бы наплевать. Винтажная дорогая гитара? К чёрту, были и другие. Она планировала отбить нападавших с её помощью, если до этого дойдёт.
А до этого дойдёт.
Она была в этом уверена.
Может быть, она не могла слышать их из-за всего шума, но она прекрасно их чувствовала. Она чуть не упала на задницу полдюжины раз, но по счастливой случайности оставалась стоять прямо, а потом, слава богу, добежала до неё.
Лестница.
- Дай мне твою гитару, - сказал Джонни, вытаскивая её из рук и заменяя короткоствольным дробовиком и фонариком.
Лиза не стала спорить.
Он взбирался по ступенькам, как обезьяна, таща за собой футляр для гитары. Наверху она слышала, как он кряхтит и что-то напрягает, слышала металлический звук, скрежет железа о цемент. Потом свет... слабый, но свет... льющийся сверху.
Он подтянулся и вылез.
- СЕЙЧАС! - крикнул он ей. - ТОРОПИСЬ СЕЙЧАС ЖЕ!
Но она двигалась не так быстро, как хотелось бы, как будто какое-то мрачное любопытство должно было увидеть, что может издавать такие звуки.
Но потом она почувствовала их запах, зловонный, едкий, как от мочи собак.
Что-то ударилось ей в горло, может быть, её сердце, может быть, сгусток ужаса.
Но это заставило её двигаться.
Она карабкалась вверх по ступенькам и слышала визг и рычание бешеных, чувствовала принесённый ими с собой холодный воздух, пахло их дыханием, как сырым, испорченным мясом.
А потом Джонни каким-то образом схватил её и без особых усилий поднял.
Он прижал её к себе, может быть, на мгновение слишком долго, но это было хорошо, правильно, необходимо. Затем они были на ногах, и Джонни толкал крышку люка, и это почти у него получилось, но было уже слишком поздно.
Спутка когтистых, сжимающих рук взорвалась вокруг краёв крышки, мятеж мёртвых белых пальцев. Крышка с грохотом вылетела на улицу. Столько рук, четыре или пять во всяком случае, но маленькие, нежные.
Руки детей.
Как бы то ни было, так было ещё хуже.
Да, безумие, - подумала Лиза, - дети всё ещё слоняются там, Джонни. Это всё ещё их место, даже сейчас.
Затем они снова побежали, ощущение сырой ночи, прохладный ветерок, такой прекрасный, такой освежающий после уединённого удушающего подземного мира. Над головой маячила луна, огромная, круглая, цвета слоновой кости. Одинокий, всемогущий смертоносный глаз, он описывал город тусклым светом.
Полная луна, охотничья луна.
Как раз та, под которой можно охотиться и умереть, как это было в древнем мире.
Хотя Лиза была измотана, её ноги были резиновыми и скрюченными от боли, она продолжала идти, пытаясь не отставать от Джонни, который, несмотря на то, что был почти вдвое старше её, был в гораздо лучшем состоянии. Поэтому неудивительно, что она не увидела бордюра, который вывел её на тротуар, заставил её нос поцеловать цемент, пролить кровь.