И если это сработает, Лирика даст нам третье оружие против фейри, против её собственного отца, и для меня это говорит о многом.

Я смотрю на стопку книг (семь в общей сложности) с раздражением и почти уверенностью, что если я начну поиски с верхней части стопки, то искомое непременно окажется внизу, и наоборот, так что я убираю верхние три книги, откладываю их в сторону и открываю четвёртую.

Я с размаху захлопываю её обратно, но недостаточно быстро. Комок перепутавшихся предложений свисает между обложек, изгибаясь, крутясь, вытягиваясь и шипя на меня.

Христос, вот ведь быстрые и свирепые мелкие мудаки.

Я сердито смотрю на закрытую книгу с взрывом ощетинившихся предложений и пожимаю плечами. Где-то в моей крепости имеется разбитое зеркало, из которого несомненно сбежало нечто ужасное, и я наверняка скоро разобью какую-нибудь другую бутылку. Мой замок уже погрузился в хаос. Сколько ещё вреда могут нанести моей жизни семь книг мародёрствующих предложений, шастающих по полам?

Мне стоило догадаться, что не надо задавать такие мысленные вопросы, не надо приглашать вселенную ответить. Она всегда слушает и хихикает в свою космическую ладошку.

Набравшись решимости, я снова открываю четвёртую книгу, но в этот раз я быстро переворачиваю её страницами вниз и активно трясу, высыпая историю на пол. Слова сыплются ворчанием предложений, которые извиваются на каменных плитах, но быстро умудряются отделиться друг от друга и по-змеиному проворно ускользают в дальние уголки моей часовни, где скрываются в трещинках камня.

И там, на полу, где несколько секунд назад была перемешана целая история, теперь лежит сложенный листок пергамента с моим именем на нём.

Я весело хмыкаю.

И ох, чёрт возьми, я очарован.

Может, я и ожесточённо перевозбуждён и раздражён как священник под обетом целибата. Но всё же я очарован.

Христос, жаль, я не знаю, как она выглядит.

Лирика нарисовала маленькое сердечко вместо точки над i в моём имени.

Я разворачиваю пергамент, ожидая увидеть написанные слова заклинания, но происходит вовсе не это, и я запоздало понимаю, почему заклинание находилось в книгах Бура-Бура.

Как только я разворачиваю пергамент, слова слетают с листа.

Буквально. Слетают.

В одну секунду предложения на бумаге, а в следующую они обвиваются вокруг моего горла, покусывают острыми, заточенными буковками, пронизывают дырочки в моей коже и впиваются в плоть.

Я вскакиваю на ноги, хлопая руками по чёртовым предложениям, но слишком поздно, они внутри меня, и мой разум бешено бурлит, и я чертовски надеюсь, что мои способности детектора лжи не подвели, и Лирика не сказала какую-то...

Оййй!

Хлопая себя по шее, я только что врезал себе по башке чем-то, и теперь я ошарашенно осознаю, что держу в руке предмет, которого там раньше не было.

Он появился из ниоткуда, материализовавшись в моей ладони.

Меня накрывает ощущением целостности, словно чего-то недоставало, словно я всё это время знал, что моя трансформация в принца была неполной, но я понятия не имел, чего не хватает.

То, что я теперь держу в руке — это именно то, чего мне недоставало.

Полагаю, изначальный принц Смерти на протяжении всего своего существования ощущал нечто схожее — смутную незавершённость, ослабленность. Я гадаю, не из-за этого ли у меня были сложности с контролем моей силы.

Мой кулак сжимает древко косы жнеца, сделанное из антикварного чернёного серебра и увенчанное длинным, зловеще изогнутым обсидиановым лезвием. Коса с меня ростом, а в восходящей точке, где древко переходит в лезвие, рукоять украшена восемью смертоносными шипами. Само древко — идеальной толщины для моей руки, на его поверхности выгравированы светящиеся, льдистые сине-чёрные руны. Коса ощущается в моей руке приятно. Она кажется живой, такой же живой частью меня, как и мои крылья.

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть в прислонённое к стене зеркало, и в этот момент ощущаю древнюю, разумную силу короля Невидимых.

Она почти окутывает мои плечи сзади огромным чернильным плащом, и я застываю неподвижно, словно каким-то образом могу стать невидимым для неё.

Она струится по моей коже, дымчатая и тёмная. Я задерживаю дыхание, пока она ощупывает меня, словно измеряет, и я безмолвно повелеваю «Нет, нет, нет, не меня. Я не хочу тебя. Я Горец, Келтарский друид и принц Смерти, и мне этого вполне хватает, так что, пожалуйста, просто уйди и выбери кого-нибудь другого. Кого угодно. Только не Крууса, — поспешно и пылко добавляю я. — Пожалуйста. Только не меня».

Сила короля внезапно исчезает.

— О, грёбаный ад, спасибо, — взрываюсь я, победоносно вскинув кулак в воздух.

Мне доведётся прожить ещё один день просто таким, какой я есть, и если будет по-моему, то я никогда не стану королём Невидимых.

Расправив крылья, я поднимаю косу в своеобразном мрачном тосте за будущее, смотрю на своё отражение и улыбаюсь.

Быть концом всех фейри, а в особенности Крууса, вполне достаточно для меня.

Глава 44

Три часа утра, детка,

Я просто не могу поступить с тобой правильно⁵⁸

Мак

Я стою на балконе за стеклянными дверями, смотрю на тёмный город внизу и держу в руках книгу, напичканную похождениями принца Видимых В'Лэйна — всего лишь лёгкое чтиво для нарциссического принца Невидимых. Он, наверное, набил весь замок книгами, подтверждающими бесчисленные достижения и величие его альтер-эго.

Я потеряла сознание, когда его паутина сомкнулась вокруг меня, а потом очнулась в спальне замка, стоящего высоко на холме и открывающего вид на город ночи. Дверь заперта, и хотя на моей коже не осталось ни единой ниточки паутины, я всё ещё не могу просеиваться. Я ничего не могу делать, даже породить одну кровавую руну. Не знаю, как он это сделал, но Круус украл мои силы.

Я обшарила каждый дюйм спальни в поисках своего телефона или копья, чего угодно, что можно использовать в качестве оружия, при этом высматривая чары или руны, которые можно попробовать разрушить.

Я не только не нашла ни следа оружия или чар, но я и не в состоянии призвать ни один предмет. Мои королевские силы, похоже, полностью пропали. Согласно королю, это невозможно, но похоже, Круус нашёл способ сделать это, пока я была без сознания.

Видит Бог, если где-то есть лазейка, он её находит и использует.

К моим тревогам добавляется и то, что под обложкой кожаного тома, который я держу в руках, Лирика оставила записку.

«Думаю, мой отец планирует убить меня, похоронив в тюрьме Невидимых. У меня худший приступ дежавю на свете».

Тяжело вздохнув, я стараюсь не восхищаться видом за балконом, но это сложно, потому что в своём полночном королевстве, где бы оно ни находилось, Круус воссоздал Дублин. Я знаю, что мы под землёй. Я ненавижу находиться под землёй и чувствовать тонны почвы, давящие на меня.

Хотя это город ночи, улицы источают мягкое янтарное сияние газовых фонарей, идентичных тем, что освещают Дублин наверху. Окна домов и пабов ярко освещены, музыка льётся из открытых дверей, и цвета неоновых вывесок, отражающиеся в лужах, воплощают самые прекрасные и эфемерные оттенки фейри, что я видела в жизни.

Это дублинский вечер на стероидах, в разы очаровательнее того, что наверху. Со своей выгодной точки обзора я вижу Тринити-колледж и музей пива Гиннесс, театр Гейт, протяженность Темпл-бар дистрикта, Дублинский замок и тюрьму Килмэнхем, Мост Полпенни, парк Сант-Стивенс-Грин.

Звёзды на небе мерцают как бриллианты, рассыпанные на плаще чёрного бархата, и небеса увешаны огненными светильниками планет, тремя лунами и поцелованы калейдоскопичным пятном далёкой туманности.

Я не могу придраться к его художественному вкусу.

Круусу нравятся красивые вещи.

Я мысленно подсчитываю свои проблемы: мой отец умирает, а моя мать уже несомненно в Честере; Дэни удерживают в клетке посреди космоса с Шазамом; двор Видимых неудержимо бушует, я понятия не имею, где Эликсир Жизни и другие вещи, принадлежащие мне, как (бывшей?) королеве; Рэй и Шон где-то в плену у того же монстра, который сейчас удерживает меня; Лирика может в этот самый момент умирать в тюрьме Невидимых (погребённая, потому что я не думаю, что Круус может использовать копьё, поскольку это объект силы Видимых, а он ещё не король — надеюсь — а к дарам могут прикасаться только королева и король), и я смотрю на целое королевство новых Невидимых, которых ши-видящие не могут почувствовать.

И похоже, я потеряла свои силы.

А в нашем мире всюду Невидимые паутины.

Последние несколько дней превратились в сплошное размытое пятно лихорадочных открытий, и каждое новое пугает сильнее предыдущего. Круус и Видимые атаковали меня одним нападением за другим с того момента, как я покинула свою комнату.

Круус бесподобно сеет хаос, манипулирует сознанием и сбивает с толку. Теперь я подозреваю, что он выпустил Лирику преимущественно для того, чтобы отвлечь нас. Я гадаю, не посеял ли он как-то хаос во Дворах Видимых, спровоцировав их сражения. С него станется. С его паутинами он всегда знал, что мы делали. Я гадаю, не направил ли он мою мать в МЭВ. Я также гадаю, не украл ли он вещи королевы, Эликсир Жизни, чтобы Видимые не смогли вновь его выпить, возможно, даже похимичил с Котлом, чтобы они и дальше оставались выведенными из строя из-за воспоминаний. За ним не заржавеет.

Я погружаюсь внутрь, пытаясь оценить свою силу, любую силу.

Я с облегчением обнаруживаю, что величественное золотое хранилище Истинной Магии всё ещё находится во мне. К сожалению, я не могу получить к ней доступ. Он не смог её забрать, но сумел каким-то образом нейтрализовать, плотно запечатать от меня.

Мы были правы. Он уединился в комнате вне времени, где провёл целые столетия, строя свой двор и королевство, воплощая свои планы.