Но у меня есть дурное предчувствие, что Охотники не согласятся с моей логикой, хотя она безупречная и железобетонная. Они заставят одинокого, эмоционального, нуждающегося во внимании Адского Кота оправдывать действия Охотника. И это невозможно. Эти два существа не мыслят одинаково.

Поскольку план А, скорее всего, не сработает, пора заняться планом Б.

Если они откажутся разрешить Шазаму обратиться, то мой единственный вариант — обратиться самой.

Если я смогу трансформироваться, то мой увеличившийся размер разорвёт клетку на мелкие кусочки, освободив меня. Затем я схвачу клетку Шазама своими когтями и со всех сил рвану прочь.

Кто знает, возможно, я сумею добавить свой дар стоп-кадра к дару крыльев Охотника. Я никогда не пробовала. Я всё ещё считаюсь маленьким Охотником и подозреваю, что это делает меня более проворной, и мы месяцами оттачивали мои навыки полёта. Возможно, я ещё и не умею парить без проблем, но я настоящий профи в опасных резких манёврах. Я умею так вплотную обходить неожиданные препятствия, что едва не награждаю Й'Рилл сердечным приступом. Быстрая подвижность — мой любимый наркотик, а моя НОРД-петля (последовательность Наблюдать/Ориентироваться/Решить/Действовать) ещё быстрее в теле Охотника, чем в теле человека.

Я не сомневаюсь, что смогу уделать этих древних Охотников. Готова поспорить, они больше никогда не практикуются в технике полета. Готова поспорить, они живут в своих затхлых старых головах, расслабившиеся и полагающиеся на рутину столь же застарелую, как и их законы. И это ещё одна причина, по которой им нужна свежая кровь молодняка. Если общество не извлекает максимум пользы из огненного, бесстрашного поколения, оно погружается в стагнацию.

Чёрт возьми, после бесчисленных неудач в этот раз я не провалюсь.

Растянувшись на спине, я складываю руки за головой, закрываю глаза и обращаюсь внутрь с дерзким «Привет, мозг. Давай поизобретаем, попробуем новые штуки. В этот раз у меня большие идеи».

Я приветствую каждую секцию своего мозга, доля за долей. Я всегда могла почувствовать свой мозг внутри черепа и представить его в ярких деталях. Я не понимаю тех людей, которые этого не могут.

Я могу дрейфовать от одного участка к другому, легонько пробегаться по бугоркам и впадинкам своего мозжечка (который трещит постоянными разрядами молний) или погрузиться глубоко внутрь, нацелившись на любую долю: лобную, теменную, затылочную или височную.

Я могу погрузиться ещё глубже: в мои желудочки, таламус, гипоталамус, гиппокамп, варолиев мост, продолговатый мозг и, наконец, в самую интригующую часть — в мою амигдалу.

В детстве я в качестве своеобразной медитации сосредотачивалась и концентрировала своё сердцебиение в различных частях моего мозга, подумав: почему бы не дать ей больше крови и не посмотреть, вдруг она вырастет? Не то чтобы у меня имелись занятия получше. Всякий раз, когда я натыкалась на некое подобие переключателя, я щёлкала им, посылая к чёрту все последствия. Мой мозг — это всё, с чем я могла играть, и там находилась целая неизведанная страна.

Я погружаюсь глубоко в мою лимбическую систему. Здесь всё тихо, темно, насыщенно и плодородно. Я отдираю ункус и смотрю на свою амигдалу и множество жизненно важных подводящих каналов, питающих её.

Изумительно.

Здесь я всегда чувствовала самые значимые аномалии в моём генетическом составе. Что-то в моей лимбической системе, а точнее в моей амигдале, отличается от большинства людей. Полагаю, это благодаря экспериментам Ровены, а также крови короля Невидимых в моих венах. Я не знаю, как именно отличается моя амигдала; я лишь знаю, что она отличается.

Это самая насыщенно живая часть меня, и некоторое время после побега из клетки я ненасытно изучала человеческий мозг, поглощая медицинские журналы и просматривая интернет. Я даже вломилась в морг и украла труп, устроила собственноручный осмотр, пытаясь решить, почему я не такая, как другие. К сожалению, я не могу визуально осмотреть собственный мозг, не убив себя, так что я до сих пор гадаю. То, что я чувствую, когда погружаюсь внутрь, наверное, сильно отличается от того, как это выглядит на самом деле. Я сильно сомневаюсь, что на поверхности моего мозга действительно сверкает видимая молния.

С другой стороны, может, так оно и есть.

Меня раздражает то, что когда я в конечном счёте умру (если я в конечном счёте умру), мне не удастся провести вскрытие самой себя. Как бы изумительно это было, проклятье.

Здесь, глубоко в центре моей амигдалы, я чувствую другой тип сердцебиения, словно она содержит свою собственную мрачно прекрасную циркуляционную систему, по венам которой гоняется звёздная пыль, дарующая этому крохотному сегменту серого вещества способности, которым нет объяснения.

Когда я впервые начала играть со своей амигдалой, это было маленькое миндалевидное тело. Со временем оно росло и расширялось, раздувшись до размеров грецкого ореха в скорлупе. Оно бесстрашно пульсирует страстью, силой и вечным оптимизмом, убеждённым, что всё возможно, если достаточно сильно захотеть.

Я погружаюсь глубже, отпуская всё в мире, испытывая отсутствие мыслей, существуя только как душа, чем бы она ни была, и продолжая погружаться в свою суть, я с уверенностью знаю, просто знаю — в этот раз я сумею обратиться.

Всё дело в звёздной пыли, из которой сделаны все мы. Мы вмещаем в себя безграничные возможности для созидания и эволюции. Всё находится внутри нас, и если мы выведем на первый план то лучшее, что есть в нас, это нас спасёт. А если мы этого не сделаем, это нас разрушит.

Затем у меня уже нет мыслей.

Я дрейфую.

Я существую.

Не человек. Не Охотник.

Вообще не материальное существо.

Я становлюсь самым могущественным, что есть во вселенной: любовь и надежда, помноженные на сосредоточенную силу воли.

Глава 47

Сладкие сны сделаны из этого

Кто я такая, чтобы не соглашаться⁶¹

Мак

Я больше не задаюсь вопросом, сплю ли я.

Я знаю, что не сплю.

Меня забалтывают до смерти.

Если это сон, и Круус действительно мог бы контролировать меня, мы бы находились в его постели, и я бы тупо, радостно восклицала про его потрясающее достоинство и мастерство, а не мрачно смотрела с балкона с осторожной улыбкой и одобрительными искорками в глазах, пока он щеголяет бесконечным парадом бесчисленных величественных достижений, цель которых — ошеломить меня.

Я голодна. Мне надо пописать. Он всё ещё говорит. Я его ненавижу.

Он с дезориентирующей скоростью мечется от одной темы к другой, и всё это демонстрирует его достижения или многочисленные печали.

Он изменился. Стал более высокомерным. Возросшая сила умножила его врождённую тиранию.

Последовав примеру Лирики, полагаясь на мёд, а не на уксус, я изображаю внимательность, аплодирую, и шоу продолжается.

— Ты никогда не задавалась вопросом, — говорит Круус, — почему из всех созданных Невидимых лишь принцы и принцессы были прекрасными и не ведомыми безумным, бездонным голодом?

Вопреки своей решимости быть мёдом, я ничего не могу с собой поделать и сухо отвечаю:

— Видимо, я что-то упустила. Ведомый безумным, бездонным голодом — именно так я бы описала тебя.

— Ах, вот и крупица твоего очаровательного огня, — он смеётся. — Рад вновь видеть его. Я начал бояться, что Даван-аллайх повредили тебя. Уверяю тебя, принцесса...

— Королева, — с вызовом бросаю я. Я по-прежнему обладаю Истинной Магией, даже если я не могу её использовать, а он ей не владеет.

Он выгибает бровь и продолжает:

— ...мой бездонный голод вполне разумен.

На моём языке вертится ёмкий и резкий ответ, но я сдерживаюсь, обдумывая его слова. Он прав. Все низшие касты (Тени, Носороги, Серая Женщина/Мужчина, Многоротая тварь, Кровавая Ведьма, Ледяной Король) были неистово одержимы желанием кормиться в своей манере, безо всякой сдержанности или мысли о последствиях. И всё же Раф и Киалл, два других принца Невидимых достигли некоторой степени самоконтроля и дисциплины.

— И почему королевская знать Невидимых отличается?

— Король не дал низшим кастам то, что дал нам. Ты также не задумывалась, почему Невидимые бессмертны, если мы никогда не пили Эликсир Жизни?

Я ошеломлённо смотрю на него. Нет. Я не задумывалась. Это ни разу не приходило мне в голову, и всё же теперь, когда он это упомянул, я не могу поверить, что не думала об этом. Светлый Двор выпил Эликсир, чтобы получить бессмертие, и в процессе их эмоции и души были разрушены, но то, что принял Двор Теней, не оказало такого эффекта. Существовал ли второй Эликсир Жизни (вдобавок к несовершенному, данному  мне Круусом), который не стирал сущность личности? И если так, могу ли я дать его своему отцу?

— Продолжай, — поощряю я.

— Когда король только начал создавать касты, он склепал рецепт с использованием крови столь ужасного и злобного бессмертного существа, что он держал его запечатанным в яме под его королевством. Это существо также унаследовало безумный прожорливый аппетит и уродство низших каст короля. Со временем король устал от монстров и стал искать нечто, менее изнуряющее взор. Найдя это, он заменил этот ингредиент для нас, подарив бессмертие безо всяких недостатков. Именно этот ингредиент я использовал, чтобы породить всех своих детей, отсюда и берётся их одарённость красотой, страстью и логикой.

— И что это за ингредиент?

— Ах, моя сообразительная МакКайла, — мурлычет он с тёмной улыбкой. — Я не позволю тебе вновь сделать Видимых бессмертными.

Значит, что бы это ни было, оно до сих пор где-то здесь.

— Это тот же эликсир, который ты дал мне?

— Нет. Тот создал я, а не король. Тебя просто сложно убить, но не невозможно. Вероятно, со временем я также дам тебе эликсир короля. Посмотрим.