Пахан, похоже, тоже с удовольствием наблюдал за мной.

Его глаза блуждали по мне, рассматривая спутанные волосы

и помятый халат. По сравнению с ним я выглядела полудикой.

Но единственной реакцией, которую он показал, было поднятие бровей, когда он увидел мои испачканные чернилами руки.

Сколько себя помню, я всегда рисовала на себе.

Раньше это сводило мою мать с ума, когда она замечала слова и рисунки в моих руках, и ногах. Я часами просиживала в ванне, где меня просто драили и ругали, но это меня никогда не останавливало.

Моя мать не понимала, каково это, когда мысли переполняют тебя. Если я их не запишу, то забуду. Таддео это тоже не понравилось. Он называл это ювенильным и билетом в один конец к отравлению чернилами, но даже угроза заболеть не смогла остановить меня.

Я ждала, что Константин что-нибудь скажет.

Чтобы иметь свое мнение по этому поводу. У мужчин есть свое мнение обо всем, особенно о женском теле, но он просто посмотрел на меня, прежде чем вернуться к своей газете.

Я была странно разочарована, что он ничего не сказал.

Я бы с удовольствием огрызнулась на него еще несколько раз.

Хруст гравия сигнализировал о том, что машина начала замедлять ход. Я заерзала на сиденье, стараясь не задеть гангстеров. Через тонированное окно я видела, что пригороды поредели, превращались в сельскую местность.

В горле у меня начал расти комок.

Рассудком я понимала, что Константин не посмеет поднять на меня руку. Я знала, что моя семья в Чикаго может и не любить меня, или я их, но оскорбление не останется неотмщенным.

Роккетти не были известны своей способностью прощать, как и моя подруга детства София, с которой я была ближе всех в моей семье.

И все же, зная это, мое тело напряглось от беспокойства. В гуще фуража я заметила существо, похожее на медведя. Огромный, пушистый и рычащий на машину.

Я подавила желание зарычать в ответ.

Я уже собиралась повернуться к Константину, чувствуя себя неловко из-за того, что слишком долго стояла к нему спиной, когда деревья расступились перед огромной лужайкой, окружавшей усадьбу.

Мы проехали через сверкающие ворота и часть пути по Кольцевой дороге, прежде чем замедлить ход и остановиться.

— Миссис Фальконе.

Константин протянул мне руку. Я к нему даже не притронулась.

— Очень хорошо, — сказал он.

— Мальчики.

Два русских бандита, стоявшие по обе стороны от меня, схватили меня за руки и вытащили из машины. Я извивалась в их схватке, но их сила легко пересилила мою, и они легко сбросили меня на гравий, как мешок с картошкой.

Я вскочила на ноги как раз в тот момент, когда Константин элегантно вышел из машины, держа под мышкой сложенную газету.

— С тобой все в порядке? — спросил он, голос его звучал весело.

Я не стала отряхивать грязь с халата.

— Прекрасно, — процедила я сквозь зубы.

Я огляделась и почувствовала, как меня охватывает удивление. Для такого сложенного человека его поместье было...неухоженным.

Папоротники росли на подъездной дорожке, ветви свисали с заборов, цветы догоняли свои горшки. Это было скопление зелени и дикости, противоположное ухоженному, идеальному саду Таддео.

Я бы никогда не призналась в этом вслух, но на самом деле это было очень красиво.

Конечно, у Константина есть сад моей мечты, с горечью — подумала я.

Константин был из тех людей, у которых есть все, о чем только можно мечтать, но он добился этого без особых усилий.

Если сад вызывал у меня легкую ревность, то дом вызывал у меня настоящую зависть. Построенный в стиле старинного английского дома, серый кирпичный дом возвышался над поместьем.

Классические окна позволяли заглянуть внутрь, в паре с почти французскими деталями по краям. Над кирпичами и за балконами дико росли лозы глицинии, скрывая большую часть архитектуры под своими листьями.

Я пристально посмотрела на Константина. Я ненавидела его и его прекрасное состояние.

— Сюда, Миссис Фальконе, — он жестом пригласил меня пройти вперед. Один из членов моей семьи составит вам компанию, пока вы будете ждать самолет.

— Просто высади меня на ближайшей автобусной остановке, — ответила я. На его лице промелькнуло удивление.

— Не усложняй себе жизнь.

Советует он мне, как будто мы были старыми друзьями, несмотря на то, что это была сахарная угроза.

Я не была ребенком, готовым воткнуть пятки в гравий и закатить истерику. Но реальность моего положения начала доходить до меня.

Я возвращалась в Чикаго.

И единственной моей надеждой на то, что меня не отправят обратно, был русский Пахан, который только что убил моего мужа. Смягчившись, я последовала за Константином в его дом.

Позади себя я увидела, как его люди выпрыгивают из машин и переносят оружие в другую часть города. Несколько человек последовали за нами внутрь, включая питбуля Романа, его губы раздвинулись, показывая зубы.

Внутри было красиво, если не сказать немного скудно. Интерьер отдавал предпочтение очень классическому французскому стилю, смешанному с русским.

От люстры до теплого деревянного пола и белоснежных стен было очевидно европейское влияние.Однако вокруг почти не было мебели, большая ее часть была покрыта белыми простынями. Судя по всему, они только что въехали.

— Это она? — спросил женский голос.

Я обернулась и увидела женщину примерно моего возраста, танцующую вниз по лестнице. Прежде чем я успела ответить, женщина неуклюже приземлилась на ступеньку, мгновенно врезавшись в перила, волосы и ноги разлетелись в разные стороны.

— Перестань спотыкаться, женщина! — рявкнул Роман.

Он сердито затопал к упавшей девушке. Прежде чем он успел сделать движение, чтобы помочь ей, она вскочила на ноги, бросив на него злобный взгляд.

Я подавила желание улыбнуться.

— ДА ПОШЕЛ ТЫ, Роман.

Женщина повернулась ко мне и благополучно спустилась по лестнице.

— Ты, должно быть, Елена! Привет!

Она обхватила меня руками. Я не знала, что делать, поэтому просто неловко стояла в ее объятиях.

— Даника, — сказал Константин, проводи Миссис Фальконе в ванную, чтобы она привела себя в порядок.

Это был двусмысленный комментарий, если я когда-либо слышала его.

— Конечно, Костя.

Даника отстранилась, держа меня за плечи и изучая мое лицо. Ее замедленное движение позволило мне рассмотреть ее лицо. Более мягкие черты лица, с милыми карими глазами, носом-пуговкой и губами-бантиком купидона. В выражении ее лица не было враждебности, только приветливое дружелюбие.

— Я Даника. Приятно познакомиться. Я так много о тебе слышала.

Я моргнула. Что эта женщина слышала обо мне?

Я и представить себе не могла, что это будет что-то лестное. Даника схватила меня за запястье и потянула вперед.

— Пойдем и приведем тебя в порядок. Возможно, у меня даже найдется сменная одежда. Тогда тебе не придется сидеть в самолете в грязной пижаме.

Я слегка отпустила ее руку и повернулась к Константину. Константин бросил на меня взгляд, приподняв брови, как бы говоря, что ты должен принять ее предложение.

Я схватилась за подол халата, встряхивая его. На землю

посыпалась грязь. Я послала ему насмешливую улыбку, прежде чем повернуться к Данике. Она смотрела вниз на беспорядок, который я устроила, как будто убеждала себя, что это было реально.

— Было бы неплохо сменить одежду, — сказала я.

Даника снова посмотрела на меня, быстро моргая.

— О да, конечно. Ее тепло вернулось, улыбка стала шире.

— Следуй за мной...

Мы оставили мужчин в фойе. Я подавила желание обернуться и посмотреть на Константина. Мне хотелось понять, что творится у него в голове за этим приятным фасадом. Можно ли убедить его не посылать меня в Чикаго?

Или пришло время встретиться лицом к лицу с волками?

Если он загонит тебя в самолет, это еще не конец света, Елена, — сказала я себе.

У меня будет время в Чикаго, чтобы планировать и убежать. Или, возможно, если бы я была терпелива, то смогла бы каким-то образом выбраться отсюда...

Но что тогда? Я никогда не работала, никогда не была сам по себе. У меня был небольшой секретный доход. но этих доходов было бы недостаточно, чтобы выжить.

Мой разум был переполнен возможностями, но именно мягкий голос Даники вытащил меня из моих фантастических мыслей.

— Мне очень жаль вашего мужа.

Мы поднялись на верхнюю площадку, где была более классическая архитектура и минималистский декор.

Даника не отпускала мою руку; возможно, она была моим первым препятствием, если я решу бежать. Я обдумала ее слова.

Мне очень жаль вашего мужа.

— Не стоит, — сказала я.

Даника понимающе кивнула, но не стала настаивать. Когда мы повернули в коридор, я оглянулась через плечо. Русские гангстеры сгрудились вместе, оживленно переговариваясь. Константин стоял рядом с ними, расслабленный и уверенный в себе.

Он слушал что-то, что говорил Роман питбуль, с отсутствующим выражением лица. Светлые волосы блеснули в мягком утреннем свете, когда он кивнул головой.

Авторитетный.

Это слово сидело у меня в голове, и мне не терпелось

выплюнуть его наружу. Я чуть не попросила у Даники ручку.

Словно почувствовав на себе мое расчетливое внимание, Константин поднял голову.

Я отвернулась, прежде чем наши глаза встретились. Даника ничего не сказала, но ее карие глаза что-то искали в моем лице. Закончившая меня оценивать, она крепче сжала мое запястье.

— Надо сменить твой образ. Будем надеяться, что я не заблужусь. Я всегда здесь теряюсь.

Мы действительно заблудились.

Примерно через три поворота и два коридора Даника остановилась в пустой комнате. Толстый слой пыли на всем вокруг заставил нас обоих чихнуть.

Она уперла руки в бока.

— Где мы...мы спустились по левому

крылу, а потом ... О, Бабушка!

Я обернулась, ожидая увидеть старуху, входящую в комнату, но вместо нее в комнату вошла огромная коричневая полосатая кошка с зелеными глазами-бусинками, раздраженно покачивая пушистым хвостом.