Эпилог

Елена Фальконе

3 года спустя...

Мой босс заглянул мне через плечо.

— Хорошая работа, Елена. Я кивнула в знак благодарности, мне не терпелось, чтобы он ушел.

Доктор Мелроуз не был худшим боссом в мире, он просто был любопытным. Ему нравилось знать все, что происходит в аптеке, от покупателей до персонала. К сожалению, я попала в категорию персонала, поэтому я не могла сказать ему, чтобы он отвалил, не рискуя своей работой.

— Я вижу, вы сегодня подали заявление об уходе пораньше, — заметил он. Оно уже было одобрено. Доктор Виэль была далеко не такой любопытной, как ее коллега, и ей было все равно, что мы делаем, лишь бы не доставлять ей неприятностей.

— Да так и есть. Доктор Мелроуз облокотился на стойку.

— Какие-нибудь неприятности дома?

— Просто назначьте встречу. Я указала туда, где он стоял, наклонившись.

— Извините, — он отодвинулся достаточно далеко, чтобы я успела схватить несколько листовок. Доктор Мелроуз снова открыл рот, но я раздражительно крикнула.

Через секунду к прилавку торопливо подошла старая хрупкая женщина. Она приветливо улыбнулась, указывая на лекарства так, словно пыталась доказать, что является их законной владелицей.

Я передавала ей рецепты, рассказывала о наших продажах и пожелала хорошего дня.

Сегодня в аптеке не было очереди, одна из причин, по которой доктор Виэль разрешила мне уйти пораньше, но это также означало, что мне будет нелегко сбежать от доктора Мелроуза. Это займет не менее тридцати минут назойливой работы.

Вопросы, прежде чем он заскучал и перешел к следующему ничего не подозревающему человеку.

— Если дома возникают проблемы, мы с женой всегда рады помочь...

Я в этом уверена, — хотела я ответить, но сдержалась. Доктор Мелроуз не понял намека.

Должно быть, тяжело делать все это в одиночку. У нас с женой полно свободного времени...

— Я в порядке, — коротко ответила я, мое раздражение взяло верх. Взглянув на часы, я поняла, что до моего отъезда осталось три минуты.

Я взглянула на доктора Мелроуза, который, похоже, никуда не собирался уходить, и решила, что рискну навлечь на себя гнев другого босса. Я могла бы солгать и сказать, что часы идут быстро, или просто сказать ей, что Мелроуз был на моем последнем нерве.

Доктор Виэль, вероятно, поймет. Поспешно попрощавшись с Мелроуз, я проскользнула в комнату отдыха. Я стряхнула с себя рабочий жилет, схватила сумочку, выскочила из аптеки и помчалась прочь.

Рождественские украшения украшали улицы, от обернутых мишурой шестов до картонных Санта-Клаусов, машущих из окон. Тонкий слой снега украсил город, превратив дороги в ледяные озера вместо Зимней Страны чудес.

Мое жалкое продие машины—4000 долларов наличными от Craigslist, замерзало изнутри. Обогреватель не работал, но я потирала руки на каждой остановке, пытаясь создать хоть какое-то подобие тепла.

Мы жили за городом, на краю грязной дороги, в диком лесу. Маленький скромный коттедж первоначально был домом садовника, когда в городе было несколько более богатых жителей, но сверхурочные были превращены в небольшой дом, доступный для аренды.

Растения в горшках усеивали все доступные поверхности, даже вдоль лестницы, ведущей на крыльцо. Стены и окна были покрыты сморщенными виноградными лозами, зима заставляла мои прекрасные цветы увядать. К дому вела хорошо протоптанная тропинка с маленькими следами на земле.

Я захлопнула дверцу машины, взволнованная тем, чтобы попасть в теплый дом, когда что-то привлекло мое внимание.

Среди окружающих деревьев я смогла различить очертания автомобиля. Там было еще несколько коттеджей, разбросанных по земле, с собственными подъездными дорожками. Но никого не было слева или так близко от меня.

Я сделала шаг вперед, мое сердце бешено колотилось, когда снег хрустел под моей ногой.

Кто-то мог заблудиться, — сказала я себе. Или, может быть, это доставка для более сельских жителей.

У меня руки чесались позвонить властям или местному шерифу. Кто-то с достаточным статусом, чтобы машина была достаточно напугана, чтобы уехать.

Но если это был тот, о ком я думала, то какой-то мелкий шериф не смог бы их спугнуть.

Дверь захлопнулась.

— Мама!

Я обернулась и увидела, как мой малыш бежит вниз по лестнице, не держась за перила, а вместо этого рисковал упасть. Он приземлился с громким звуком, но не остановился и продолжил свой бег ко мне.

— Простите, Мисс Стриндберг! — крикнула с крыльца няня, пыхтя от попыток поймать свою подопечную. Он слишком быстр. Мой сын врезался в мои ноги, крепко сжимая их.

— Мама дома! Я пригладила его светлые волосы.

— Да, Мама дома. Теперь дома.

— На тебе даже пальто нет. Он покачал головой.

Я оторвала его руки от себя и присела перед ним на корточки.

— Николай, ты умрешь, если останешься здесь.

Мой сын послал мне глупую ухмылку. Я знала, что он понимает, что я имею в виду, но это заставляло его заботиться о том, что было настоящим трудом.

Пошли, — уговаривала я, поднимаясь на ноги. Я иду в дом. Ты хочешь остаться здесь совсем один?

Это его убедило. Николай рванулся вперед, едва не сбив няню с ног. Она последовала за ним обратно в дом, убеждая его отряхнуть снег с ног, прежде чем он пройдет через весь дом.

Я снова проверила лес, но не нашла никакой машины. Паранойя была моим ближайшим спутником в эти несколько лет, но я знала, что она не коренится в глупости. Если я и чувствовала себя неуютно, то на то была веская причина.

Внутри было тепло и уютно, даже несмотря на беспорядок. Ни Николай, ни я не были аккуратными людьми, поэтому дом мог стать ядерным, прежде чем я решусь убраться .

Повсюду валялись его игрушки и мои книги, туфли и шарфы, пустые чашки и кошачья шерсть. Хаотично, но по-домашнему. Николай подтянулся на кушетке, выуживая палку. Судя по тому, что лед все еще цеплялся за нее, он, должно быть, подобрал ее на прогулке. Мои мысли вернулись к машине. Видели ли они Николая?

— Мама, смотри! Он поднял свою трость.

— Очень крутой. Я слегка похлопал его по плечу.

Няня, милая девушка, которая была на каникулах в колледже и гостила дома, очень хотела уйти. Она не вдавалась в подробности, почему не может нянчиться с Николаем всю ночь, но по румянцу на ее щеках я заподозрила, что тут замешан парень.

Я смотрела ей вслед, не видя машины, но и не в силах удержаться, чтобы не убедиться, что она уехала в целости и сохранности.

— Тебе сегодня было весело? — спросила я сына, когда его няня ушла.

Николай кивнул, и глаза его заблестели. Он разразился целой тирадой рассказов о прогулках, игре в машинки и приготовлении печенья. Его короткие слова путались друг с другом, но речь была хорошей и ясной.

В августе ему исполнилось два года, и казалось, что он вырос за одну ночь. Я все еще помнила его ребенком, таким маленьким и зависимым от меня. Даже будучи ребенком, он был беспокойным, но по мере развития его двигательных навыков, так же как и моя способность держать его в безопасности и на земле.

Число падений, которые он уже пережил за свою короткую жизнь, было бесконечно.

— И затем... Его глаза блуждали, пока он пытался закончить свой рассказ. И затем...потом Баба съел печенье.

— Бабушка съела печенье, да? И ей понравилось?

Николай покачал головой:

Как только она услышала свое имя, толстая полосатая кошка спрыгнула с верхней полки шкафа на кухонную скамью. Она не изменилась за последние 3 года. Она была все той же пушистой сибирячкой с плохим отношением.

Тем не менее, она присматривала за Николаем. Если бы не мой сын, бабушка давно бы меня бросила.

— Баба! Бабушка подбежала к нему, громко мурлыча.

— Осторожно, — предупредила я его. Мы нежно гладим бабу, — говорю я.

— Нежно, — прошептал он, поглаживая ее мех своей маленькой ручкой. Осторожно, Баба.

Я улыбнулась им обоим, моему светловолосому мальчику и злобному коту. Дни и ночи были одинокими, печальными, но я всегда могла просыпаться с этими двумя, всегда могла вернуться домой к ним.

Даже когда я была беременна Николаем и все еще была хрупкой с разбитым сердцем, именно бабушка несла меня через все мои дни. Она спала рядом со мной, ела рядом со мной. Когда я медлила и горевала, она уютно устраивалась в моих объятиях или бодрствовала, пока я спала.

Но бабуля не была той, кто напоминал мне моего.....

Николай был точной копией своего отца, если не считать моих зеленых глаз, которые он унаследовал. Если бы не его глаза или характер, я бы списала его на клона.

У них были одинаковые светлые волосы, теплая бледная кожа и нос. А иногда он улыбался или, когда что-то делал, меня словно парализовывало. Генетика Тарханова была сильна, и она преобладала в моем сыне.

— Мама, — тоненький голосок Николая вырвал меня из моих мыслей, как это часто бывало.

— Я голоден.

— Да, ну, тогда мне лучше тебя накормить.

На его щеках появились ямочки, когда он усмехнулся. После того, как я бегала за малышом днем и ночью, я с нетерпением ждала возможности устроиться на диване с книгой и вином.

Николай терпеть не мог ложиться спать. Ему была ненавистна мысль, что я делаю что— то без него, что его укладывают, поэтому он вставал еще семь раз, под видом туалета, стакана воды, Тедди, прежде чем окончательно заснуть.

В седьмой раз я сидела с ним рядом с его кроватью, потирая ему спину. Бабушка спала на краю его кровати, скорее всего привыкшая к его постоянному движению.

Николай зевнул, стараясь не заснуть.

— Спи, малыш, — пробормотала я.

— Мама, — устало сказал он. Я не устал, — я улыбнулась.

— Ах, да? Я положила свою голову рядом с ним, пряча его плюшевого мишку в одеяло с рисунком Питера Пэна.

— Я устала, так что пойду спать. Он потрепал меня по щеке.

— Иди спать, мама, — повторил он мои слова.

Было трудно не нарушить свой трюк, открыв глаза и улыбнувшись. В конце концов дыхание Николая замедлилось, и из него начал вырываться негромкий храп.