Она заставила себя улыбнуться, но никто в кабинете не был убежден. Неприязнь Роксаны к этому « Михаилу» или сам факт наличия телохранителя заинтересовали меня.

Женщины, выросшие в мафии, привыкли к большей защите, поскольку считалось, что они не смогут защитить себя от врага, если возникнет такая ситуация. Роксана, похоже, была не из тех, кто ломает стереотипы, хотя я и не знала ее по- настоящему. Так кто же я такая, чтобы говорить?

— Профсоюз уже отреагировал? — спросила Даника.

Я взглянула на нее. Выражение ее лица оставалось ясным и дружелюбным, но в глазах застыло расчетливое выражение.

Ты недооцениваешь ее, Елена, — сказала я себе.

— Нет. Они продолжают молчать, — ответил Константин, не

скрывая никакой информации. Даника поджала под себя ноги.

— Странно, — пробормотала она. Хотя Лефевр никогда не реагировал быстро.

Откуда ей это известно? Из подслушанных обрывков разговоров на протяжении многих лет я знала, что Лефевр был лидером корсиканского Союза, расположенного вокруг Северной Дакоты и Миннесоты. Я не знала ни одной черты его характера. Я никогда не была посвящена в них.

А как Даника узнала об этом?

— Действительно, — согласился Константин. Его светло- карие глаза сфокусировались на мне. Ваш муж что-нибудь говорил?

— Нет. Я знала только, что Эйтни Макдермотт умерла из газеты. Я поковырялась в медицинской карте Татьяны, лежащей у меня на коленях. Таддео никогда особо не рассказывал мне о своей работе. Роман фыркнул.

— Я же тебе говорил.

Я не была уверена, к кому он обращается, пока Константин не кивнул: Очевидно, они обсуждали меня за закрытыми дверями.

Формально я представляла собой угрозу безопасности. Но все же меня раздражало то, что они расшифровали, как много я знаю об организации Фальконе. Мне хотелось сказать им, что я знаю гораздо больше, чем они думают, но я промолчала.

— И это все? — выпалила я. У меня есть дела.

Роман шагнул вперед, собираясь что-то сказать, но Константин поднял руку. Питбуль немедленно вернулся на свой пост. Я одарила его ядовитой улыбкой. Роман в ответ оскалил зубы.

— Вы все свободны. Даника, можно тебя на пару слов?...

Уходя, я посмотрела на медицинские карты и подумала:

Что же мне теперь делать, черт возьми?

Константин Тарханов

7

Глубокие кавернозные дыры разрушили изумительный прекрасный сад поместья Фальконе. Мои люди расстилали землю, с лопатами в руках, истекая потом по мере того, как шло время.

— У нас кончаются места для поисков, — сказал я. Рядом со мной кивнул Федор Родзянко.

— Возможно, Фальконе был умнее, чем мы думаем. Он рассмеялся, как только слова слетели с его губ.

— Ха! Я в этом сомневаюсь. Мы еще не проверили землю под теплицей.

— Эта теплица простояла много десятилетий. Мы могли бы задаться вопросом, разрушил ли его Таддео ради ключа?

Я осмотрел отверстия, как будто среди грязи и корней я мог бы обнаружить сокровище, которое искал.

— Ты уже спросил его хорошенькую вдовушку? — спросил Федор. Женщины любят подслушивать разговоры. Я уверен, что она что-то знает.

Хорошенькая вдова Таддео действительно что-то знала. На самом деле, реакция Елены, когда я сказал ей об этом, показала мне, что она не только знала о ключе, но и видела его. Ее ложь была едва уловимой, едва заметной, если вы не искали ее, но в ее темно-зеленых глазах мелькнуло что-то знакомое... Вспышка страха.

— Она знает о его существовании, — сказал я. Он резко повернул ко мне голову.

— Ну и что? — подсказал он. А она знает, где это?

— Елена отрицала, что знает что-либо об этом.

Я посмотрел на поместье Фальконе, где Елена жила почти год. Есть ли доказательства, что она нашла там дом? Или там было так же холодно и прекрасно, как в саду?

— Ты попросил своего маленького следователя спросить ее? Я улыбнулся его описанию Даники.

Маленький следователь был одним из самых снисходительных имен, которые ей давали старшие мужчины на протяжении многих лет. Но Романа это беспокоило гораздо больше, чем Дэни; она всегда смеялась над этим титулом.

К чести Федора, это было довольно точно. Даника была не очень высокой, и она была одним из лучших следователей в мире. Единственным человеком, который когда-либо был невосприимчив к ее чарам и уму, был Роман.

Возможно, именно из-за того, что он рос на улице, его было труднее сломить, чем обычную душу, или, может быть, его отношение означало, что Даника никогда не хотела подходить достаточно близко, чтобы попытаться извлечь из него информацию.

Как бы то ни было, эти двое часто оказывались по разные стороны баррикад. Дерутся, как маленькие дети на детской площадке.

— Даника, — сказал я, только начала допрашивать Елену. До сих пор она узнала о браке и об отношениях Елены с Соколами. Для всего остального потребуется время. Елена не очень-то общительна.

— Женщины любят поболтать, — сказал Федор. Я уверен, что она скоро начнет делиться.

Несмотря на его стереотипные взгляды на женщин, Федор был прав. Даника ни разу не подвела, и со временем, было гарантировано, что Елена в конечном итоге поделится частью информации, которая будет жизненно важной.

— Посмотрим, — ответил я.

Странная часть меня надеялась, что она не поддалась Данике, что она держала свои секреты крепко запертыми. Несмотря на то, что это не принесло никакой пользы ни мне, ни моей братве. Федор прищурился, глядя на меня. Он знал меня, когда я был ребенком, и знал меня как босса мафии еще дольше. Артем упоминал, что в доме живет вдова Таддео.

— Елена настаивает, что знает, что случилось с Татьяной, и может вылечить ее. Я взглянул на Федора.

— Ты что-то хочешь сказать? Он не терял времени даром.

— Сейчас, как никогда, вам нужно заявить о себе как о влиятельной фигуре, желающей играть хорошо с другими организациями. Разгуливать вокруг вдовы твоего врага.

Я рассмеялся.

— С каких это пор ты стал настоящим публицистом?

Увидев выражение его лица, я сказал:

— Елена, моя гостья. Она получила мое разрешение и Роккетти, остаться в Нью-Йорке. Нет причин для беспокойства, Федор.

— Роккетти...Чикагский Дон дал разрешение? Федор имел в виду только одно разрешение.

— Босс! Крикнул чей-то голос, прежде чем я успел ответить.

Мы с Федором тут же обернулись, надеясь на хорошие новости. Вместо этого один из моих людей с напряженным выражением лица указал на дыру.

— Мы попали в трубу.

Вода заполняла дыру, о которой шла речь, темная и мутная. Если ключ и был там, то он был под метрами отвратительной воды и в нескольких днях пути от того, чтобы быть полезным для меня.

— Нам нужно найти этот ключ, Костя.

— Я в курсе, — оборвал я Федора и указал на мужчин.

— Делай, что можешь. Но мы не уйдем отсюда, пока не найдем ключ.

Я пошевелил челюстью. Я должен был оставить в живых больше Соколов. Свергнуть семью было бы труднее, но нашлось бы больше людей, которые знали бы, где находится этот ключ.

У тебя остался один Фальконе, — произнес тихий голос у меня в голове.

В голове возник образ Елены, ее длинные прямые каштановые волосы обрамляли резкие, но дикие черты лица. Даже в моем воображении ее глаза сузились от раздражения, а губы приоткрылись, когда она говорила что-то саркастическое.

Я повернулся на каблуках и направился к особняку, отмахиваясь от своих людей, которые пытались сопровождать меня. Роман обосрался бы, если бы узнал, что я один вошёл в дом наших врагов, но все наши враги были мертвы, а те, кто еще не умер, скоро умрут.

Как я и ожидал, вкус Фальконе граничил с обыденностью и безобразием. Планировка не была сложной, недостаток дизайна на его стороне, и я легко нашел его офис.

В то время как остальная часть дома была простой, кабинет Таддео представлял наибольший интерес и интригу.

Очевидно, именно здесь он проводил большую часть своего времени, несмотря на очарование Елены снаружи и наверху.

Глупый человек, — подумал я, оглядывая комнату.

Но потеря одного человека — это сокровище другого.

Мои люди уже обыскали поместье Фальконе, перерыли все документы и сейфы. Не осталось ничего, что можно было бы прочесть или увидеть. Таддео прожил на земле тридцать лет и не оставил никакого реального следа.

Потребовался всего лишь час, чтобы узнать от него все, что мы могли, запомнить его наследие, а затем выбросить его вместе с его плотью и костями.

Но об этом ключе ничего не было найдено.

Второй взгляд в его кабинет оказался бесполезным, единственными заметными предметами были его телефон и бутылка сердечного лекарства. Телефон был отключен..

Я обнаружил, что иду вокруг дома. Мне нравилось водить руками по полу. Стены Таддео и шагание по его полу в моих ботинках. Теперь все это было моим, я не хотел ничего из этого.

Многие из моих людей, особенно Роман, жаждали сжечь его дотла. Последний заключительный акт против наших врагов. Но мне нравилось держать его здесь, нравилось показывать всем, что я вторгся в место отдыха Таддео и выстрелил ему в голову.

Он не был в безопасности, и они тоже.

Громкие насильственные действия не всегда были правильным решением. Иногда тихие, навязчивые напоминания служили королю лучше.

Собираясь уходить, я прошел через кухню. К моему удивлению, это было первое место, где я нашел какие-либо признаки того, что Елена жила здесь.

В куче рядом с задней дверью, ведущей в сад, стояла потрепанная башня из книг и цветочный горшок, наполненный ярким сиреневым цветком.

Я взял книгу, лежавшую на самом верху стопки, и бросил ее между ладонями. Он был старым и потрепанным, посвященным кому-то еще старым выцветшим каллиграфическим почерком.

Позади меня внезапно распахнулась дверь, и в комнату ворвался Федор, его громкий голос проник в комнату раньше, чем он сам. Гнев и отвращение отразились на его лице.

— Костя, нашли еще одну женщину. Я даже не обернулся.

— Кто же это? — мрачно поинтересовался я.