Они звонко рассмеялись, а Герман чуть вслух не произнёс: «Так это всё-таки свидание?» Но вовремя замолк, смочив губы горьким чаем.

– Так почему вас заинтересовало то, что я учусь на первом курсе педагогического института? – поспешил он сменить тему на более насущную. Но этот вопрос стёр широкую улыбку с лучезарного лица Олеси. Герман сразу заметил, как девушка посерьёзнела на глазах и спрятала взгляд.

– Видите ли, это непростой разговор для меня… – осторожно начала она, и Герман заволновался. – Но ради него я и позвала вас на эту встречу. Я надеюсь, что вы не сочтёте меня за… легкомысленную или взбалмошную особу. Я вовсе не хотела создавать у вас такого впечатления обо мне...

– Я даже не думал об этом! – поспешил успокоить девушку Герман, но Олеся будто не услышала его и продолжила, не поднимая глаз:

– Боюсь, это прозвучит глупо и по-детски. Просто я давно мечтаю… стать студенткой этого учебного заведения. А именно я стремлюсь к журналистике. Но в моём случае всё не так просто… Да и я не смогу совмещать учёбу в институте со сменами в цветочной лавке. А моя семья –  мама, тётя и бабушка – нуждаются во мне и в моей помощи как никогда. Поэтому мне пришлось поступиться своей мечтой об учёбе. О высшем образовании. Но я готовлюсь к поступлению вот уже несколько лет. Занимаюсь преимущественно по вечерам и ночам, повторяю всю школьную программу заново. Хотя я точно знаю, что в достойный вуз поступает лишь малое количество бывших школьников. Даже тех, кто учился в школе на одни пятёрки! А я окончила школу уже давно… И позабыла почти все школьные предметы, но даже не в этом беда. Беда в том, что я боюсь провалить вступительные экзамены. Мама с тёткой всё твердят, чтобы я не теряла времени и поступала в училища или в институт попроще. Чтобы получить настоящую профессию, а не витать в облаках… Но я не хочу быть швеёй или поварихой, у меня точно руки не из того места растут. А работа на крупном заводе или фабрике меня страшит… Трудиться от звонка до звонка я не смогу, не то здоровье. Да и сила воли нужна, которой у меня нет. Но вы не подумайте, я очень уважаю людей труда! Но сама мечтаю о совершенно другом призвании... Единственное, что мне нравится с детства, и то, что я умею – это писать. Писать о людях, их судьбах, непростой, но такой удивительной жизни. Я бы с удовольствием встретилась с фронтовиками и написала бы с их слов правдивую историю о войне! Ведь обычные люди многого не знают об этих героях… А как же бабушки в глухих сёлах? Они разве не заслуживают нашего внимания? Ведь мало кто знает, как они выживали в голодное военное время. Я хочу быть ближе к обычным людям, а не к именитым политическим государственным фигурам. Вот вы, Герман, для чего пошли в журналистику?

– Я? – Гера растерялся от внезапного вопроса в лоб. – Я… тоже, как и вы, люблю писать. То есть записывать свои мысли, облекать их в красивые и стройные фразы. Люблю распутывать противоречивый клубок собственных размышлений в чёткую определённость… А ещё я люблю слушать людей. И, не побоюсь этого слова, умею. Мне нравится записывать всё сказанное ими, а потом анализировать, обдумывать, вычленять основную идею. За своим дедушкой я часто записывал, как личный секретарь. Он говорил поразительные вещи, порой даже волшебные… Но я точно уверен, что он это не сочинял. Он говорил чистую правду!

– Вот! Видите! Вы меня понимаете! Это какое-то чудо…– залепетала девушка, и её лицо снова озарила улыбка. – Я знала, что обязательно встречу такого человека, как вы! Вы же мой единомышленник! Вы даже говорите так вдумчиво и красиво, из вас слова так плавно льются, как ручеёк из истока… Мне вот так не удаётся…Но я работаю над этим!

Герман смущённо улыбнулся и опустил глаза. Ему было радостно слышать такую похвалу. «Только от мамы я слышал такие слова…»

– Позвольте задать один вопрос… – Гера старался не рассмеяться. – Как вы это поняли по нашей первой встрече? В цветочной лавке? Мне казалось, что вы сочли меня… за странного чудика.

– Ну мы же успели с вами поговорить перед тем, как вы сбежали! – с улыбкой ответила она. – Я помню, как вы тепло отзывались о своём дедушке, помню вашу звучную фамилию. Поплавский…

– А мне помнится, что вы хотели заколоть меня ножницами… – тихо сказал Герман и, увидев, как глаза Олеси округляются от удивления, рассмеялся.

– Да вы что! – сквозь заливистый смех проговорила она. – Я ножницы использую только по их назначению! Если бы я хотела вас тогда заколоть, я бы взяла садовые вилы! Уж поверьте, тётка их с усердием точит каждые выходные…

Герман не удержался и засмеялся в полный голос, наклонившись над столом. Приступ смеха скрутил его так, что он зажмурился, слыша сквозь него, как Олеся стучит ладошкой по столу. Все немногочисленные посетители буфета, дети с испачканными в шоколаде щеками у витрины, да строгие буфетчицы глянули на них с удивлением и недоумением. А через мгновенье ребятня начала смеяться в ответ, посетители заулыбались, а буфетчицы покачали белоснежными колпаками, поджав губы.

– Вообще-то… вы успели ретироваться… до того, как мой взгляд… упал на это орудие самообороны! – с прерывистым дыханием сквозь звонкий хохот проговорила Олеся, держась за живот. Герман успел выпрямиться, но его тут же сразил новый приступ смеха, и его шевелюра почти коснулась столика. Олеся еле успела убрать стакан с недопитым чаем в сторону и рассмеялась с новой силой.

– А всё-таки… за кого вы меня приняли тогда? Я же мухи не обижу! – спросил покрасневший от смеха Герман.

– А кто вас знает? Вы так подкрались ко мне незаметно, что я завизжала на всю лавку!

– Да, и завизжали так, что напугали меня… Я от испуга вам чуть горшок с цветами не снёс!

– Правда? Ой, а я и не заметила… – Олеся запрокинула белокурую голову в очередном приступе смеха. – Я помню, что так увлеклась обрезкой садовых роз, что чуть палец себе не оттяпала с перепугу! Я стою и вдруг слышу недовольный возглас за спиной… С кем вы там разговаривали?

– А я не помню… – быстро ответил Герман и со смехом добавил: – Я со страха всё позабыл!

Они смеялись в унисон до тех пор, пока Олеся не обратила внимание на недовольные мины буфетчиц.

– Герман, я предлагаю нам ретироваться отсюда, иначе нас тут заколют тупыми вилками, а это очень болезненная пытка… – наклонившись к нему, вполголоса произнесла она, стараясь не расхохотаться.

   Когда они быстро просеменили мимо весёлой ребятни, то детские голоса дружно скандировали им вслед: «Жених и невеста, тили-тили-тесто!» Самый старший из них строго прикрикнул:

– А ну цыц! Чего раздразнились? Иначе не видать нам больше булок с маком!

Герман и Олеся ещё некоторое время пробыли в плену безудержного смеха, вспоминая их первую встречу в цветочной лавочке. Они шли по улице куда глаза глядят, перебивая друг друга и отпуская остроумные шутки одну за другой. Когда невзначай их плечи соприкасались, юноша тут же серьёзнел, но заразительный хохот Олеси брал над ним верх. Если бы не рост Германа, со стороны они были бы похожи на подростков, веселящихся на улице. Увидев вдалеке лавочку под уличным фонарём, Олеся важно обратилась к своему спутнику:

– Приглашаю вас присесть! А то ноги гудят страсть!

С минуту молодые люди сидели молча, переводя дух. Вокруг почти не было прохожих. Изо ртов валил густой пар, но они совсем не ощущали холода. Янтарный свет бил их по макушкам, оставляя причудливые тени от их силуэтов под ногами.

– А вы с первого раза поступили в институт? – вдруг спросила Олеся.  Герман кивнул, чем вызвал её неподдельное восхищение. – Какой же вы счастливчик!

– Так что же вам мешает поступить? Работа в лавке? Или недостаточный уровень подготовки?

Олеся не спешила отвечать. Она понуро опустила голову, будто сама толком не знала ответа.

– Если с работой можно что-то сделать, то со вторым никак… Я сама не справлюсь. Мне нужен грамотный и образованный человек, который сможет… меня подтянуть. И который сам через это прошёл. Именно такой как… вы.

– Так вы хотите, чтобы я стал вашим… репетитором? – с улыбкой произнёс Герман. Он не до конца верил в слова девушки.

– Да. Я абсолютно серьёзно! – девушка повернулась к нему, выразительно заглянув ему в глаза. – Я для этого вас и позвала сюда! Чтобы предложить вам это…

С лица Германа медленно сползла улыбка, и он напряжённо сглотнул. Олеся тут же заметила, что юноша замешкался, и взволнованно затараторила:

– Нет, нет, я не настаиваю ни в коем случае! Я всё понимаю… Это всё так неожиданно. Даже для меня самой! Я всего лишь предложила, но решение только за вами! Я подожду столько, сколько нужно! Просто я… я так долго искала такую возможность! И вот вы… Вы сами меня нашли.

– Но я же обычный студент. Первокурсник! Как я могу стать для вас кем-то сродни опытному преподавателю? – Герман всё ещё не верил Олесе. Ему казалось, что она шутит над ним.

– Да, конечно, я понимаю! – твердила она как заведённая. – Я буду платить за каждое занятие, Герман! Я знаю не понаслышке, как скромно приходится жить студентам!

– Нет, послушайте, дело не в деньгах… – пытался перебить девушку Гера. – Я не уверен, что подхожу для такого… ответственного дела. Я же только начал обучение на первом курсе, что с меня взять?

– Но вы же сдавали вступительные экзамены и знаете, что там может меня ожидать! – не унималась Олеся.

– С этим я с радостью вам помогу! Но только не в качестве… репетитора.

– А в качестве кого? – её глаза засияли ярче уличного фонаря.

– В качестве… друга, – неуверенно ответил Гера, но, увидев, как лицо девушки вытянулось, поспешил добавить: – Но я ни в коей мере не навязываю вам свою дружбу!

– Нет, нет, это прекрасно! – залепетала со счастливой улыбкой Олеся. – Просто это так неожиданно… У меня ведь нет в этом городе друзей! Вы будете… первым! Боже, мне в это просто не верится… Герман, я не слишком эмоциональна? Или… навязчива?