Трактирщик сделал страшное лицо и, со скоростью, удивительной для такого жирдяя, развернулся на подозрительный звук.

— Кого еще там ифрит принес на мою голову? — взвопил он не своим голосом — Вы что себе позволяете?

Темные тени сгрудившиеся у самого входа в трактир, раздались и в полосу неверного света шагнула мощная фигура, облаченная в форму городской стражи Аграпура.

— Что-то неладно в твоем заведении? — кривя губы в презрительной усмешке, оинтересовался хорошо знакомый трактирщику человек.

Салим-аля выругался так тихо, что его смогла услышать только Радха. Она подняла голову и прислушалась — в трактире стояла глухая тишина. Обитатели трущоб не привыкли к посещениям городской стражи — слишком опасны были кривые улочки Нищего города для солдат короля Илдиза. Длинные кинжалы бродяг, их острые заточки и крепкие удавки одинаково хорошо отправляли на Серые равнины и зажиточных горожан, и подгулявших иноземцев, на свою беду забредших в подозрительный район, и туранцев, носивших армейскую форму. Ун-баши, в сопровождении своих стражников, появлялся в «Бычьей ляжке» раз в месяц, получал положенную мзду и благополучно исчезал еще на такой же срок. Должно было случиться нечто неординарное, чтобы осторожный десятник нарушил договор и приперся в неурочное время.

Десяток солдат с саблями наголо уже рассыпались подле стен, отрезая посетителям трактира дорогу к бегству.

Отпихнув с дороги оцепеневшую Радху, Салим-ай, низко кланяясь и беспрестанно шаркая ногами, засеменил к грозному стражнику. Процветание его торговли напрямую зависело от расположения этого отнюдь не благодушного ун-баши. Десятник мог наводнить район своими солдатами и порушить хорошо отлаженную систему выкачивания денег, устроить «веселую» жизнь проституткам и уменьшить доходы сутенеров, а также помешать очень прибыльной контрабанде и торговле лотосом. Подолом собственного халата Салим-аля вытер стол, попутно оттеснив пару оборванцев, сбросив на пол их нехитрый ужин. Десятник лишь хмыкал, наблюдая за суетливой угодливостью трактирщика.

— Ах, уважаемый Аннамурад-готур, как трудно стало жить бедному Салиму. — толстяк подкатил глаза и как бы невзначай протиснулся между ун-баши и его солдатами — Стоит только на мгновение расслабиться и вот, пожалуйста-убытки неисчислимы. Я почти разорен. Я немощный старик, помочь мне некому.. — Салим-аля обхватил руками голову, прикрыл глаза и запричитал тонким, бабьим голосом- Ах, я несчастный, обездоленный, что буду есть я, моя бедная жена, мои голодные дети…

— Брось жаловаться на жизнь, Салим-аля! — ун-баши раздраженно взмахнул рукой — У тебя нет жены, да и детей тоже нет..- ухмыльнувшись, десятник весело взглянул на дородного трактирщика — И смерть от голода тебе не грозит, во всяком случае в ближайшее время. Ишь, какую мамону отрастил. Притихшие было посетители трактира, робко заулыбались. Тишину заполнили смешки, шопот, шарканье ног. Жители трущобы слегка осмелели — стражники не обращали на оборванцев никакого внимания, а это значило, что пришли они исключительно к Салим-аля.

Десятник зорким взглядом окинул повеселевший трактир и уперся глазами в рослую фигуру северянина. Тот, спокойно выдержав пристальный взгляд, уселся на лавку и поставил перед собой недопитый кувшин с пуантенским вином.

— Личность темная, мутная, подозрительная! — угодливо зашептал трактирщик прямо в ухо стражнику-Появился невесть откуда, нрав имеет буйный. Сразу же затеял драку, покрушил мебель и не заплатил за ужин.

Десятник снова хмыкнул и еще внимательнее посмотрел на киммерийца-тот невозмутимо, с видом честного человека, продолжал потягивать вино из кувшина.

Повсюду валялись битые черепки и остатки столов и лавок. Конан и Абадал не заботились о имуществе трактирщика, танцуя смертельно опасный танец по всему помещению.

Салим любовно погладил языком золотую монету, зажатую между щекой и зубами и

щелчком пухлых пальцев подозвал Радху, сжавшуюся в темном углу.

— Вина господину десятнику и его доблестным воинам! — скомандовал он и щуплая девушка прытко кинулась исполнять приказание — Ах, Аннамурад-готур, я готов рассказать вам об этом досадном происшествии, но может этот чужестранец, очень, кстати, подозрительный, добровольно согласится заплатить за нанесенные мне убытки. К тому же он страшно избил и искалечил моего горячо любимого племянника, единственного сына моей единственной сестры! Бедный мальчик сильно ударился головой, до сих пор не очнулся… Мне прийдется потратиться на лекаря, а ведь вы знаете как это дорого. Подобные расходы не по карману бедному трактирщику.

Аннамурад-готур весело оскалился, чуствуя, что трактирщик лжет.

— Что? — киммериец расплескал жалкие остатки вина из кувшина — Оплатить убытки? Эта длиннорукая обезьяна напала на меня в твоем трактире, испоганила ужин, пролила вино, испортила настроение, а ведь я даже не сломал ему шею и лишь просто слегка погладил против шерстки.

Ун-баши взглянул на «слегка поглаженного» киммерийцем громилу.

— Клянусь Эрликом! — десятник аж подскочил со стула, услужливо подставленного ему трактирщиком — Абадал! Сколько зим, сколько лет! Это и есть тот самый, обиженный варваром молодой человек? — поинтересовался Аннамурад-готур у мгновенно насупившегося трактирщика — Помнится, городской судья собирался издать приказ о розыске этого достойного жителя столицы, да почему-то передумал. Палач на площади Правосудия давно поджидает твоего племянника, уважаемый Салим-аля.

— Ошибки молодости — трактирщик угодливо склонился перед главой стражей — С кем не бывает! Мальчик горяч, нездержен… Он повзрослеет, остепенится… Судья, кстати, тоже так подумал и отозвал приказ об аресте.

— Поди недешево тебе это обошлось! — заулыбался ун-баши, постепенно возвращаясь в хорошее расположение духа — Проще было бы нанять людей и прибить племянничка… Ну да ладно, пусть ведет себя прилично и я о нем и не вспомню.

Трактирщик мелко затряс головой и с тревогой взглянул на уже начинавшего приходить в себя племянника. Голова у того, видать и на самом деле была крепкая — движения Абадала становились живее, а взгляд осмысленнее.

— А, вот тебя, варвар я уже где-то видел — задумчиво произнес ун-баши, глаза которого слегка заблестели от выпитого вина. Он вяло взмахнул рукой, успокаивая насторожившихся было стражников — Не помню где… но приказа насчет тебя не было, так что пока живи.

— Спасибо! — язвительно ответил киммериец — Ты так великодушен.

Ун-баши не заметил иронии в словах чужестранца — Абадал известный забияка — продолжил он — Когда-нибудь он плохо кончит, но, сейчас я здесь по другому делу.

Трактирщик насторожился, а ун-баши спокойно продолжил:

— Разыскивается опасный преступник, вор, разбойник, клятвопреступник — аграпурец Рахмат. Его сообщники уже схвачены и казнены. Убежать удалось только этому ублюдку, да покарает его Эрлик.

— Не слышал, не знаю — трактирщик говорил правду — Наверняка не из наших.

Ун-баши говорил тихо, его слова предназначались только для любопытных ушей трактирщика:

— Рахмат, сообщник чернокнижника-колдуна, да проклянет его имя пресветлый Тарим, возымели немыслимую дерзость и ограбили Двор Пророков. Мерзкого чернокнижника сварили в кипящем масле прямо на площади. Уж он визжал, визжал, да все равно сдох и никакие заклинания не помогли!

Трактирщик всплеснул руками, пораженный услышанным: маги и чародеи, состоящие на службе у повелителя могущественной Туранской империи создали этот самый Двор пророков и если какой-то воришка смог ограбить волшебников, то таланты его были поистине достойны уважения.

— Тому кто видел вора Рахмата или может предоставить сведения о его месторасположении обещана награда — пятьсот полновесных туранских империалов… золотом! — десятник поднял вверх палец — А я, знаешь ли, очень хочу получить эти пятьсот золотых монет.

Радха, притихшая за спиной толстого трактирщика испуганно пискнула — никем не замеченный, Абадал, пришедший в себя после трепки, заданной ему киммерийцем, заметил виновника своего плачевного положения. Глаза огромного туранца налились кровью, в груди зародился звериный рык и он, широко расставив руки, целеустремленно двинулся к северянину, намереваясь взять реванш.

Салим-аля беспомощно наблюдал за тем, как его непутевый племянник набросился на киммерийца, ничуть не обеспокоенного этим обстоятельством. В руках у забияки была сломанная ранее лавка, которой он вращал над головой безо всяких усилий. Северянин сделал незаметный шаг навстречу, впавшему в ярость туранцу, извернулся, с быстротой изумительной для человека его комплекции и вновь, как и некоторое время назад его кулак, столкнувшись с головой Абадала, отправил последнего в долгий сон без сновидений.

— Достал! — раздражаясь, бурчал варвар — Меня уже несколько утомило местное гостеприимство. — И самое интересное, что меня заставляют за него платить дважды.

— Взять его — десятник властно взмахнул рукой и Конан мгновенно стал в защитную стойку, но стражники бодро прошагали мимо него и, ухватив беспомощного Абадала, шустро потащили его к выходу.

— Пусть проспится-Аннамурад-готур весело скалил зубы-его забавляла растерянная физиономия трактирщика — Посидит в холодной пару дней, может поумнеет.

— По мне, так случай безнадежный-киммериец сплюнул-Вот гад, губу разбил.

— Тебя тоже следовало бы заковать в железо и хорошенько допросить. Там быстро разобрались бы, что ты за птица-ун-баши задумчиво посматривал на варвара — и все-таки я где-то тебя видел. Уж больно рожа знакомая.

— Мир большой — киммериец, узнавший десятника не спешил признаваться в этом — Может, где и встречались.