Рахмат, уставившись блестящими глазами на пышные формы одной из вендиек, запихивал в рот, все, что попадало под руку и глотал пищу почти не жуя.

Конан поступал точно так же. Ублажив свои желудки, приятели потихоньку потяивали красное терпкое винцо из больших круглых чаш, наслаждаясь мелодичными звуками протяжной песни

Полногрудая вендийка заметив, что ее гости насытились, еще раз хлопнула в ладоши и расторопные рабыни, убрав со стола остатки пиршества, внесли в покой палочки

благовоний.

Ароматный дымок сизым облачком поплыл под потолком, музыка зазвучала быстрее, а вендийка поклонившись, попрощалась с гостями.

— Как-воскликнул огорченный Рахмат, пожирая глазами ее зовущее тело — Разве ты нас уже покидаешь, красавица?

— Увы, господин- с сожалением вздохнула девушка- Я всего лишь младшая распорядительница в пардхане. Развлекать вас будут бывшие наложницы магараджи, специально обученные танцам, пению и владеющие искусством ублажить мужчину. Мне же — девица томно вздохнула и украдкой покосилась на Конана- приказано лишь заняться устройством ваших развлечений.

И, она, зардевшись, ускользнула, оставив после себя лишь аромат курительных палочек.

Музыка зазвучала громче и быстрее и перед глазами друзей, точно соткавшись из ароматного дыма, возникла девушка-танцовщица.

— Шемитка — безошибочно определил Конан, чуствуя как огненные потоки заструились по венам — О боги!

Словно гибкая лоза, девушка вначале медленно, а затем все быстрее и быстрее начала извиваться од чарующие звуки протяжной мелодии. Она кружилась в диком танце, бешенно вращая крутыми бедрами и сверкая бездонными черным глазами, умело подведенными синей краской. Тело танцовщицы цвета слоновой кости, гладкое и цветущее, покрылось влагой. Капли пота выступили на лбу, однако ее движения не стали медленней. Обойдя кругом своих гостей, девушка остановилась напротив киммерийца и начала медленно раздеваться. Вначале она сняла свою красную налобную повязку, расшитую мелким речным жемчугом и бросила ее к ногам Рахмата. Туранец подхватил ее и поднес к губам, ни на мгновение не отрывая глаз от соблазнительных женских форм. Танцовщица же, плавным движением освободила грудь от стесняющей ее узкой кофточки, тонкой и серебристой, выпустив из плена две пышные округлости, соски которых скрывались под золотистыми звездами.

Варвар внезапно почуствовал, как у него перехватило дыхание — слишком давно у него не было женщины, настоящей женщины, огненной и пьянящей.

Вендийские красотки, особенно здесь, на самом побережье, по его мнению обладали слишком массивными бедрами и толстыми задами, хотя младшая распорядительница пардханы могла с этим и поспорить…

Туранец, который, как и большинство мужчин его страны, наоборот, любил покоиться на мягких округлостях и ощущать в руках мясистую плоть, а не костлявое тело, был доволен. Ему-то вендийские красотки пришлись по нраву и, завороженный танцем шемитки, он аж облизывался, взирая на ее роскошные формы.

— Это Барсина — подливая вина в чашу северянина, прошептала давешняя вендийка — Любимая танцовщица магараджи Джафай-ирра. Наша милостливая госпожа Марджена разрешила желающим развлечь вас..

Девушка закружилась еще быстрее, хотя это и казалось невозможным. Ее густые волосы взвились в воздух, овеяв маленькую головку темным, шелковистым облаком. Красный чуственный рот обещал море ласки и наслаждения. Она поглаживала руками бедра и в экстазе прикрыла глаза. Шелковая юбка, состоящая из двух узких полотнищ разного цвета, с высокими разрезами по бокам, открывала ее бедра почти полностью, но она одним махом сбросила ее на пол, оставшись полностью обнаженной, такой же, как и двое мужчин, отчаянно возжелавших ее. Плыл ароматный дымок, от выпитого вина, в которое явно было подмешано что-то возбуждающее, слегка шумело в голове. Конан почуствовал, как похоть охватывает все его тело. Как сквозь сон он видел, как смуглые руки туранца обхватили упругие груди танцовщицы, как музыкантши продолжали бить и дудеть в свои инструменты и как в комнату тенями скользнули еще четыре красавицы, ничуть не хуже танцовщицы-шемитки.

Две из них. золотоволосая бритунка и темнокожая кушитка, приникли к нему. Одна тут же впилась своими алыми губами в его рот, жаждущий поцелуев, а вторая принялась ласкать варвара столь утонченным способом, что и святой не смог бы устоять на его месте.

Затем все провалилось в пустоту.

Наблюдавший за безумным разгулом страстей, седовласый жрец Асуры, оставался бесстрастным. Рамасанти и Рахабуи, главный евнух, находившиеся подле него не были столь равнодушны и про себя отметили мужскую доблесть синеглазого варвара, одна с восхищением, другой с изрядной долей зависти.

Дождавшись, а ждать пришлось довольно долго, пока страсти поулягут, жрец удовлетворенно кивнул.

— Они подходят нам. Варвар оказался восприимчив к чарам женской красоты, как и любой нормальный мужчина, а сок золотистого лотоса, подмешанный в вино, не смог ослабить его мужскую силу. Раджасса может быть спокойна — если файнаги овладеют ими, богиня получит именно его. Второго такого воина им не отыскать — смотрите, даже во сне он возбужден и готов к новым любовным схваткам. Нет, Сигтона никогда не сможет получить его душу. Подобные ему скорее умрут, чем смирятся с рабством.

— Если они выберут туранца? — пискнул главный евнух. Он, как и темнокожая телохранительница Марджены, пользовался доверием Вайомидиса. — Не думаю — ответствовал жрец — Варвар затмит любого избранника черной жрицы. Он силен и искусен, словно постиг все тайны «Ками сут» Туранец тоже не плох, хотя этого я от него не ожидал. Девушки из пардханы — само совершенство. Северяне черезвычайно выносливы и не так восприимчивы к чарам, как люди востока. Ты поступила правильно, Рамасанти, не позволив своим убийцам разорвать их на куски.

Рамасанти почтительно склонила голову, довольная похвалой старца.

— Идемте, дети мои — жрец покинул свой наблюдательный пост, разминая затекшие от долгого сидения ноги — Если на то будет воля Асуры, Гури вернется к нам, а файнаги сгинут вместе со своей демонессой. Да проклянут всемогущие боги их поганое семя, да поглотит их нечестивые души пламя преисподней и гнев Хаоса!

*** Глава 7. Шантаж.

Конан проснулся внезапно, точно от удара. Голова раскалывалась на тысячи частей, в глазах плавали разноцветные круги, горло было сухим, точно безводный колодец.

— Ох! — послышалось приглушенное бормотание из под кучи одеял и пуховых подушек — Клянусь Эрликом, славная была попойка.

Конан поднял тяжелую голову и огляделся — лицо у туранца оказалось землисто-зеленоватого цвета, глаза покраснели, словно у кролика-альбиноса, Пошатываясь, киммериец прошелся по комнате распихивая ногами мягчайшие подушки, пиная диваны и отшвыривая в сторону пустые кувшины из под вина.

Давешних красоток, вместе с младшей распорядительницей пардханы, которой, как помнилось киммерийцу кое-что также обломилось в эту знойную ночь, разумеется и след простыл.

Выглянув в распахнутые двери, северянин, ожидавший увидеть круглую физиономию Рахабуи, издал урчащий звук и изчез.

Через мгновение Рахмат, чью голову так же терзали демоны боли, услышал громкое фырканье, довольное уханье и плеск воды.

Собравшись с силами, туранец оторвал свое налитое тяжестью тело от уютного тепла смятой постели и поплелся вслед за варваром. Переступив высокий порог, он подскользнулся на гладких плитах, залитых потоками воды и не удержав равновесия, плюхнулся в бассейн, наполненный прохладной водой.

— То, что надо — довольно рыгнул киммериец, отрывая от губ опустевший кувшин и отбрасывая его в сторону — Благодать…и никаких девок.

При одном лишь взгляде на Конана, безо всяких усилий заливавшего вино себе в горло, Рахмат глухо застонал и рванулся в сторону. Перегнувшись через высокий бортик он замер, изредка дергаясь и постанывая точно от боли. До северянина донеслись звуки сдавленной рвоты и кашля.

— Сопляк — удовлетворенно проворчал киммерией, нежась в прохладных водах- Баб огуливать так герой, а как до выпивки, так еще расти и расти..

Конан, чей могучий организм уже восстановился после буйнопроведенной ночи, неодобрительно передернул плечами и потянулся за вторым кувшином — кто-то явно понимающий толк в похмелье выстроил их в ряд прямо рядом с бассейном.

Освежившись, приятели обнаружили на широкой скамье две стопки одежды, чистой и выглаженной, в отличае от прежней — грязной и зловонной.

Конан с удовольствием — ему надоело шастать голышом, облачился в желтую рубаху из плотного шелка и синие просторные шаровары из того же материала. Натянув на ноги сапоги из отличнейшей кардавской кожи, он опоясался ярко красным кушаком и набросил поверх рубахи темную безрукавку из мягчайшей замши. Рядом с одеждой отыскался высокий шлем, новый и блестящий, формой напоминающий луковицу. Тяжелый меч киммерийца,

верный спутник во многих походах, оказался в целости и сохранности и Конан обрадовался ему, как ближайшему родственнику.

Рахмату предназначалось одеяние из зеленой, прямо под цвет лица, удлиненной туники, легких сандалиев, наподобие тех, что носили телохранительницы раджассы и зеленый же тюрбан с многоцветным павлиньим пером. В этом нелепом наряде туранец выглядел слегка комично, но, в целом юноша остался доволен, вспоминая в каком плачевном состоянии осталась его прежняя одежда, которую побрезговал бы носить даже самый низкий раб из касты «неприкасаемых». А, если учесть то, как долго пришлось ему таскаться голышом по роскошному дворцу, битком набитому полуголыми девками, то жаловаться было быпросто глупо. Изогнутая восточная сабля и пара длинных кинжалов на широком кожаном поясе дополняли его наряд.