— Ти, ты же знаешь, что это не так. Это то, что сам Джеймс сказал тебе делать, если тебя будет что-то тревожить. Его брат Марк?

— Макс.

— Макс знает Джеймса, знает его болезнь дольше, чем ты. Я уверен, что он сможет успокоить тебя или, по крайней мере, знает, что с этим делать.

— Подожди, — говорю я, поднимая руку. — Остановись здесь.

Он делает, как я прошу, смотрит на меня, ожидая объяснений.

— Мне нужно заглянуть в аптеку. Сегодня утром Джеймс пролил кипяток себе на руку.

— Случайно?

— Да. Я сейчас посмотрю... — Подожди. Это был несчастный случай, да? Так он сказал, и у меня нет причин ему не верить. Вот только сейчас до меня дошло, что я не знаю. — Я, хммм, пойду посмотрю, есть ли у них пенка или что-нибудь еще. Рука мгновенно покрылась волдырями.

— Нет-нет, ничего на него делать. Звучит как ожог второй степени. Он должен это проверить.

— Он не сделает этого. Потому что он упрямый засранец.

— Хочешь, я взгляну? В любом случае, определенно ничего не накладывайте на ожог. Если волдыри лопнут, он может наложить стерильную повязку, но ничего больше.

— Хорошо. Тогда я куплю бинты.

— У меня есть немного в багажнике. Возьми несколько.

— О, спасибо.

— Куда дальше?

Я смотрю на часы и понимаю, что через двадцать минут должен вернуться на работу. Дерьмо.

— По дороге к Джеймсу есть KFC, — я не голоден, но хочу убедиться, что он хоть что-нибудь съест. Майку придется подождать. К черту последствия. — Я не уверен, что он сейчас будет утруждать себя готовкой.

— Тебе действительно нужно поговорить с его братом, — повторяет Том, снова направляясь к Спиннингфилдсу.

— Может быть, ты сможешь, я не знаю, понаблюдать за ним, пока осматриваешь его руку?

Том вздыхает и прищелкивает языком.

— Я могу дать тебе общее представление, но это не моя область. Даже не в этом дело, я действительно не знаю его достаточно хорошо, чтобы составить обоснованное мнение.

— Безусловно. В любом случае, я буду признателен за твою помощь.

— Послушай, не сердись…

Мои пальцы сжимают колено чуть сильнее. Я знаю, что будет дальше.

— Ты с ним всего несколько месяцев. Ты уверен, что не будет лучше просто… уйти? Ты тоже должен думать о своем собственном благополучии, и, может быть, прямо сейчас он не готов к чему-то настолько серьезному. Похоже, у него есть некоторые проблемы, с которыми он должен разобраться.

Удивительно, но я не злюсь, как тогда, когда Тесс предложила то же самое. На этот раз я просто представляю себе лицо Джеймса, то, что я чувствую, когда он смотрит на меня. Это заставляет меня улыбаться.

— Я не могу.

— Дерьмово вышло, да?

— Да, — я издаю невеселый смешок. — Я никогда не чувствовал ничего подобного. Иногда я удивляюсь, почему, понимаешь? Мы такие разные. Что между нами щелкнуло?

Глядя на дорогу, Том пожимает плечами.

— Любовь — одна из величайших тайн жизни. Возьми Дженнифер. Поначалу она ничем не отличалась от других девушек, за которыми я бегал. Я планировал залезть в ее трусики и перейти к следующей, но как только я начал говорить с ней, там было просто… что-то. Я не понимал, что это было, просто хотел большего. Я не знаю, как работает любовь, но это то, что не поддается контролю. Это просто… случается.

— Вау. Послушай нас. Мы говорим, словно настоящие взрослые люди.

Том смеется.

— Как тебе следующее для «взрослых»? — смеется Том. — Вчера мы купили детскую коляску. Она у мамы. По-видимому, это плохая примета — приносить ее в дом до рождения ребенка или что-то в этом роде.

— Вот как? Я все еще не могу представить тебя с ребенком.

— Я тоже. Я надеюсь, что моих знаний хватит, чтобы сохранить его живым, — это еще один из тех моментов, который просто происходит, — говорит он с равной смесью юмора и нервов в его голосе.

— Все будет хорошо. Твоей самой большой проблемой будет заставить маму оставить тебя в покое.

Том заезжает в KFC, и я вручаю ему двадцатифунтовую банкноту и заказываю ведро с куриным филе. По дороге к Джеймсу мы почти не разговариваем, а если и говорим, то о таких пустяках, как ожидания Тома относительно последнего фильма «Звездные войны». Лично мне было бы наплевать, даже если бы я попытался. Я не видел ни одного из них. Однако сериал «Звездный путь» — это совсем другая история. Я вырос, наблюдая с отцом за ними каждое воскресенье.

После того, как мы вошли в дом Джеймса, набрав код на двери, я попросил Тома подождать в холле, когда мы доберемся до его квартиры. Я просто хочу проверить, убедиться, что он не голый, и предупредить, что я привел Тома посмотреть на его руку, чтобы он не взбесился.

Когда я вхожу, его нет в гостиной, поэтому я заглядываю в его кабинет. Когда я не нахожу его там, предполагаю, что он все еще спит и направляюсь в спальню.

— Джеймс? — зову я.

Ответа нет. Хммм…

Я уже собираюсь уйти, может быть, позвонить ему на мобильный, чтобы узнать, где он, когда замечаю, что дверь в ванную слегка приоткрыта. Это не говорит, как о чем-то значимом, но это необычно. У всех есть маленькие пунктики, моменты, до которых они немного дотошные, и один из таких — Джеймс убеждается в том, чтобы двери всегда были закрыты, когда комната не используется.

Я делаю шаг вперед, собираясь закрыть ее, но прежде заглядываю внутрь на случай, если он там.

— Боже мой, Джеймс!

Бросив пакет с едой там, где стою, я влетаю в ванную, и весь мой мир внезапно закружился.

— Том! — кричу я, моя рука трясется над безжизненным телом Джеймса, не зная, где дотронуться, что делать. — Томас!

Джеймс лежит в ванне полной кровавой воды, его правая рука безвольно свисает с бортика.

— О Боже, детка. Что ты наделал? — я падаю на колени, густая темная лужа крови пропитывает мои штаны.

Его глаза закрыты, голова склонилась на бок. Я поднимаю его, обхватываю ладонями его щеки и прижимаюсь лбом к его лбу.

— Нет, нет, нет. Джеймс. Господи, Джеймс. Томас!

— Я здесь, я здесь... — Том обрывает себя, врываясь в ванную. Он делает паузу всего на секунду, прежде чем войти в режим автопилота и пытаясь оттащить меня в сторону.

Я вырываюсь из его хватки, мои руки пытаются дотронуться до каждой части тела Джеймса одновременно.

      — Теодор, отодвинься. Позволь мне помочь ему.

      Правда. Помочь ему. Да.

      Медленно кивнув, я осторожно кладу голову Джеймса обратно на край керамической ванны и встаю на ноги. Когда Том встает на мое место, я пытаюсь вытереть слезы с мокрых щек, мои руки мокрые, покрытые кровавой водой.

— Звони девять-девять-девять, — говорит Том, прижимая два пальца к шее Джеймса (прим. 999 — номер телефона, по которому человек может связаться с экстренными службами в ряде стран и территорий, в том числе и в Великобритании). На полу разбросано несколько пустых пузырьков из-под таблеток и две коробки, и Том поднимает их, быстро просматривая названия, прежде чем бросить их обратно на пол.

Он еще выпил таблетки? О, Джеймс…

— Он?..

— Скорая помощь, Тео! Быстро! Поставь их на громкую связь.

Дрожащими руками я делаю то, что мне говорят и кладу телефон на раковину. Я делаю шаг назад, наблюдая сквозь затуманенное зрение за разворачивающейся передо мной сценой, мое сердце такое тяжелое, что кажется, будто оно может свалить меня на пол.

После ответа скорой помощи мой слух отключаются, поскольку Том использует медицинские термины и проговаривает набор непонятных цифр. Я не знаю, жив ли он, услышу ли я когда-нибудь его голос снова, и мне кажется, что часть меня умирает.

Кровь. Она повсюду. Она такая темная, такая густая, и она льется из его запястий пузырящимися струями. Местами порезы на его теле скрыты татуировками, что затрудняет определение того, где кончаются чернила и начинается кровь.

— Тео, мне нужно, чтобы ты поднял его ноги, помог мне положить его на пол.

Что ты наделал, Джеймс? Что ты, твою мать, натворил?

— Тео! — Том находится прямо передо мной, его руки на моих плечах, и я понятия не имею, как он сюда попал. Я вижу только Джеймса и кровь. Так много крови.

— Теодор, посмотри на меня.

Каким-то образом мне удается сделать так, как он просит.

— Мне нужна твоя помощь. Джеймсу нужна твоя помощь. Ты со мной?

Кажется, я киваю.

Мое тело начинает двигаться автоматически и, смахивая слезы с глаз, я следую примеру Тома.

— Помни, что у него мокрая кожа. Держи крепче, — инструктирует Том, когда я подсовываю руки под обмякшие бедра Джеймса. — По моему счету. Раз, два... три.

Вода переливается через край ванны, когда мы поднимаемся, плещется о мои ноги, образуя неглубокий бассейн на кафельном полу. Мы переносим его в сухое место, и, как только он оказывается в безопасности на полу, я просто стою, заламывая руки, не зная, что делать. Я не знаю, дышит ли Джеймс, и слишком боюсь ответа, чтобы спросить Тома.

Опустившись на колени рядом с Джеймсом, Том снимает футболку и начинает рвать ее по швам. На секунду я задумываюсь, зачем, но не могу спросить, потому что не могу говорить. Я не могу пошевелиться. Я едва могу дышать.

      Как только его футболка разрывается на две части, он обхватывает одной половиной левое запястье Джеймса, туго затягивая ею рану, завязывает узел и повторяет процесс с другой рукой.

— Т-ты делаешь ему больно, — хриплю я так тихо, что даже не уверен, что произнес это. Я не должен был этого делать, потому что Том игнорирует меня, прижимая два пальца к шее Джеймса, должно быть, в десятый раз с тех пор, как мы обнаружили его.

— О нет, не надо, приятель, — говорит Том, кладя ладонь Джеймсу на грудь, прежде чем положить на нее другую руку.

Господи. Нет. Пожалуйста.

Стоя на коленях, Том несколько раз резко и сильно нажимает на грудь, как будто вкладывает весь свой вес в каждый из толчков. Это совсем не то, что показывают по телевизору. Он, кажется, долбит в грудь Джеймса с такой силой, что это выглядит почти жестоко. Болезненно.

Все это меня пугает.

— Джеймс, — шепчу я, закрывая рот ладонью.

После того, что кажется вечностью, Том перестает делать толчки, отклоняет голову Джеймса немного назад и дует ему в рот.