Ида Кайзер Возможная жизнь
«Сможешь ли ты остаться прежним,
Раскрыв чужие тайны?»
Пролог
Лос-Анджелес, 2001 год.
Закрывая глаза, я погружался в уже до боли изученные тексты песен группы Evanescence, которые так прекрасно заглушали звук аппарата жизнеобеспечения, показывающий, что сердце моей бабули все еще бьется. Только эта женщина, уже не была и никогда не станет той, с которой я брал пример и восхищался.
Четвертая степень комы — это был предел, за которым ничего не следовало, но понимали это все, кроме моей мамы. Семь месяцев она провела в ненужной борьбе, отгораживаясь от меня и отца все дальше.
Будучи центром любви своей семьи, я стал сиротой при живых родителях. Деньги — единственное, чего я не был лишен и в чем никогда собственно не нуждался. Мне просто хотелось помочь, поддержать ее в трудный для нас всех момент, но выходило так, что кроме учебы меня не должно было ничего волновать. Я злился, сильно, но постепенно все чувства и эмоции сошли на нет, погружая мой мир в полное безразличие. Безысходность сковала со всех сторон, меняя меня до неузнаваемости. И сейчас, сидя в больничной палате, я прокручивал в голове события последних месяцев.
Моя душа, как называл я бабушку Энн, отметив свое шестидесятилетие, решила навсегда оставить работу, временно передав бразды правления одного из богатейших фондов помощи развития современного искусства моему отцу, и осуществить давнейшую мечту — проколесить всю Европу и Азию. Но случилось то, что стало шоком для всех, кто знал ее — инсульт головного мозга, сделавший из, как казалось, несгибаемого человека «овощ». Мое сердце разрывалось каждый раз, стоило увидеть ее во всех этих проводах и трубках. И спустя несколько месяцев, за которые не произошло никаких улучшений, я потерял всякую надежду.
Но оставался человек, который боялся посмотреть правде в глаза. Мама закрылась, посвящая себя работе в галерее и ежедневным визитам Энн. Не позволяла облегчить свою ношу, думая, что защищает, но на самом деле это только заставляло чувствовать себя ничтожным и незначительным. Погружаясь все больше в собственную драму, я не заметил, как начала рушиться еще одна важная для меня вещь.
Отец. В моих глазах он всегда был тружеником, несклонным к сантиментам, и, наверное, поэтому я не сразу заметил, как он стал отдаляться от мамы, увлекаясь новым ритмом жизни, который давало ему кресло председателя. Появились скандалы, прекрасно слышимые из закрытых дверей; обоюдные придирки. Пропасть между ними разрасталась день ото дня, становясь все непреодолимее. Это продолжалось до тех пор, пока мой незапланированный визит не расставил все по своим местам.
Зайдя в его кабинет, я стал невольным свидетелем того, как он стоял с расстегнутой ширинкой над полуголой девицей, являющейся его личным помощником. Банально?! Но это не значит, что менее болезненно. В итоге я хорошенько начистил его холеное личико, прекрасно осознавая, что тот терпел и бездействовал только по одной-единственной причине — фонд. Этот денежный мешок принадлежал мне, и по завершению учебы должен был перейти в мое полное владение.
Помню, как смотрел в его глаза, а внутри все сжималось от едкого чувства мерзости. Ему было безразлично, что творилось с мамой или же со мной. Этого человека всегда волновало одно — деньги и собственное удовольствие. Он не мог долго находиться там, где требовалось участие и забота. «Только ему, только его». Жаль, только, что я понял это так поздно, но сумел навсегда попрощался с ним, похоронив глубоко в сердце.
Вот так мой мир рухнул в одночасье. Каждый день мне приходилось терпеть, осознавая, что единственным, оставшимся у матери — был я. Но как же сильно мне хотелось сбежать оттуда, где все напоминало о происходящем и каждый раз вырывало что-то из моей груди.
Ощущая напряжение и возбуждение, я нервно тряс ногой, мечтая выбежать из палаты и выкурить сразу пару сигарет. Но факт, что поблизости находилась родительница, не имеющая понятия о моей появившейся пагубной привычке, сдерживал меня.
— Лео, милый, уже поздно, поезжай домой — выдернув наушники, я посмотрел на осунувшееся лицо женщины, с глубоко пролегшими под глазами синяками из-за недоедания и недосыпа, и почувствовал, как злость вновь нарастает внутри меня.
— Когда ты ела последний раз? — твердым голосом поинтересовался я, убирая свой MP3-плеер.
— У меня нет аппетита — устало выдыхая, и, потирая переносицу, шепотом сказала мама, вполне развернуто отвечая на мой вопрос.
— Дай мне десятку, пойду куплю тебе что-нибудь — закинув рюкзак на плечо, я отдернул рубашку, взлохматил волосы и выжидательно уставился в родные глаза.
— Дорогой, действительно… — она сделала паузу, все правильно прочитав в моем взгляде. — Хорошо, порция крепкого кофе мне действительно не помешает — взяв со спинки стула сумочку, она достала кошелек и выбрала нужную купюру. Но я знал, что сегодняшним вечером мне будет необходимо расслабиться вне стен дома, поэтому быстрым движением вытащил еще сотню.
— Не думаю, что кофе нынче так подорожал! — чмокнув в щеку, я убрал деньги в карман джинсов и начал отступать в сторону дверей.
— Непредвиденные расходы, мам.
— Лео! — возмутилась она.
— Сэндвич с курицей? — подмигнул через плечо.
— Леодеган Оуэн!
— Хорошо, два — отсалютовав двумя пальцами, я поспешил закрыть дверь и спустился, перепрыгивая через ступени вниз по лестнице, напевая одну из знакомых мелодий. Но то, что открылось мне спустя несколько минут, когда я оказался на первом этаже, перевернуло всю мою дальнейшую жизнь.
Остановившись возле ресепшен, чтобы немного поболтать с одной очаровательной знакомой по имени Анжела, обещавшей мне горячее свидание, я не пропустил момента, когда двери главного входа распахнулись, и двое санитаров ввозили истерзанное тело.
Низ живота моментально свело тугим узлом, а лицо исказилось в гримасе ужаса. Я стоял как вкопанный, не веря в действительность. Даже в самых страшных триллерах мне не приходилось видеть столько жестокости и беспощадности.
Совсем еще юная девушка, можно сказать, ребенок. Она лежала на животе, а ее длинные всклоченные светлые волосы свисали с носилок. Платье, точнее, то, что от него осталось, еле держалось на ней. А белая простыня, накинутая на ее ноги, была вся в кровавых разводах.
Множественные чернеющие гематомы, следы чьих-то пальцев, порезы… — вот что сейчас «украшало» ее хрупкое тело. А лицо… На него было невозможно смотреть! Не единого живого места — набухшие темно-фиолетовые синяки; кровоточащая рана у роста волос; запекшаяся кровь на затылке; разбитые губы, нос, порванная мочка уха. Но самым шокирующим была спина. Когда врач поднял бинтовые повязки, я увидел огромный рваный порез, в виде двух перекрещенных линий, одна их которых была значительно длинней другой. И это не могло быть следствием несчастного случая или аварии. Тот, или те, кто свершали это, хотели наказать ее или же еще хуже — заклеймить.
— Твою же! — сорвалось с моих губ, и для равновесия, я схватился за стойку.
Мне было тяжело физически, и еще больше морально. Но я не мог отвести взгляд. Все стоял и смотрел на нее, не понимая, как могло свершаться подобное зверство? Каким нужно быть монстром, чтобы причинить другому человеку столько боли?!
Сделав несколько шагов вперед, заметил то, что пропускал все это время. Ее глаза — они были открыты и не мигали. Два черных омута, в сети которых я попал, не отпускали, а, наоборот, затягивали все глубже. Казалось, я падал в пропасть, стоя на месте и смотря в глаза полностью разбитого человека. Хаос, ощущающийся вокруг меня, перестал существовать. Звуки слились в один сплошной белый шум, и растворились в воздухе как мыльные пузыри. Я был совершенно один, несмотря на всех людей, окружавших нас. Это был ужас. Реальный животный страх, витающий вокруг меня.
Отшатнувшись, я оперся на что-то холодное и твердое, являющееся сейчас для меня единственным источником опоры. Но мои ноги совершенно не держали меня, и поэтому на дрожащих конечностях я стал медленно опускаться вниз, сохраняя неразрывный контакт с черной всепоглощающей пустотой, отмеченной самой смертью, никогда прежде не чувствующейся так остро.
Запустив руки в волосы, я с силой вцепился в них, чуть не выдирая, и открыл рот в беззвучном крике ужаса. Наверное, это был приступ паники, или вроде того. Но даже когда чьи-то сильные руки начали трясти меня за плечи, я не мог заставить собственный мозг показывать мне другие картины.
Бездна — я побывал в бездне!
Глава 1
Леодеган
Нью-Йорк, 2010 год.
Сегодня был чертовски мерзкий день. Небо затянули серые тучи, и с небольшими интервалами моросил мелкий дождь. Несмотря на то, что уже настал март, температура не поднималась выше девяти градусов по Цельсию, и все были вынуждены кутаться в куртки или теплые плащи. На мне тоже было надето черное подпоясанное пальто, спускающееся ниже колен. Его высокий воротник позволял кое-как справляться с натиском обжигающих своим холодом, потоков ветра, а глубокие карманы согревали руки. Но даже так, я и не подумывал забраться в теплый и уютный салон своего автомобиля. Мне было важно лично встречать ее. Видеть, как она выходит из ворот университета и идет прямиком в мои объятия.
Подняв глаза к небу, я глубоко вдыхаю прохладного воздуха, и прикрываю веки. Сосредоточившись на образе девушки, которая раньше времени превратилась в прекрасную и незабываемую женщину, я отбрасываю все остальные ненужные мысли, вызывающие во мне лишь нервозность и усталость. Сейчас я расслаблен, потому что имею право касаться ее как любимый мужчина. Потому что на все свои действия, я получаю ответный отклик.
Но реальность далека от моих фантазий. Все всегда останавливалось ее взглядом. Один миг, и я уже не могу верить в мечту. Та стена, что есть между нами, не исчезает. Она стоит так прочно и уверенно, что у меня уже давно не осталось надежды на ее преодоление. Лишь смирение, которое убивало поначалу.