— Да, нехорошо получилось. Теперь Донров носа сюда не кажет. Наверное, к тебе прискакал? Боюсь, как бы с кручи какой-нибудь не сорвался. Не в себе он.

— Поздно хватилась! Сейчас другого надо бояться. Не сегодня завтра работники наши возьмут да и откочуют. Кто тогда будет на нас спину гнуть?

— Бог с тобой, что ты говоришь, Аюур! Где еще мы найдем таких покладистых работников? С Жаворонком все ясно: он отрезанный ломоть. А старики с какой стати за ним потащатся неизвестно куда?

— Это ты точно сказала, что Жаворонок — отрезанный ломоть, — вздохнув, поддакнул старик.

— Чем он дальше, тем лучше…

— Что, разонравился? — ухмыльнулся Аюур бойда.

— Хватит тебе, Аюур. Неужели не надоело ревновать меня к каждому встречному. Подумай лучше, как мы будем без них управляться. Старуха Гэрэл просто незаменима в домашнем хозяйстве, а такую доярку, как Лхама, поискать надо. И Дашдамба-гуай. Если б не он, наше стадо давно сожрали бы волки. Уедет — бросай все и приезжай сам пасти скот. Мы с сыном одни ни за что не управимся.

— Дура ты! Не волков надо бояться, а людей.

— Кого ты имеешь в виду?

— Да твоего Жаворонка! Он теперь чуть ли не правая рука господина. Первым и донесет Намнансурэну, как я добром его распоряжаюсь. И наставник — Дагвадоной — любит этого парня. А мы с наставником вечно враждуем.

— Тебя послушать, так наши дела совсем плохи, — Дуламхорло недоверчиво посмотрела на мужа. — Значит, надо побыстрее избавляться от Батбаяра. Но каким образом?

— Сначала попробуем миром, — перейдя на шепот, произнес Аюур бойда и спросил: — Что Батбаяр привез? Может, есть за что уцепиться?

— Жене привез дорогое жемчужное украшение для волос. Красивое — глаз не оторвешь! Очень похоже на то, что у меня пропало. Помнишь? Только жемчужины немного помельче.

— Вот оно что! Любопытно, — многозначительно произнес Аюур бойда.

Через некоторое время старик велел жене пригласить в гости Дашдамбу и Батбаяра и, когда те пришли, усадил их на почетное место.

Он всячески ухаживал за гостями, то и дело подливая им водки. Потом обратился к Дашдамбе-гуаю:

— Днем пригонят овец, так не посчитайте за труд, забейте баранчика. Побалуем на прощанье нашего Жаворонка, пусть поест, ведь скоро он нас покинет. А я его очень люблю. Вырос у меня на глазах. А каким человеком стал! Хан своей милостью таких не обходит.

Расхваливая Батбаяра, Аюур бойда вытащил откуда-то бутылку китайской водки и сказал, что приберег ее специально для этого случая.

— Хозяин наш скоро уедет, — как бы невзначай произнес Аюур бойда. — Мне приказано готовить вещи в дорогу Оно и неудивительно. Тяжелые времена переживает наше государство. Кто же спасет его, если не такие люди, как наш господин! Значит, и тебе, Жаворонок, пора собираться. А нам, старикам, только и остается, что окроплять ваш путь молоком. Да, чуть не забыл. Вчера хан справлялся, когда ты вернешься в ставку. Полюбился ты ему, Жаворонок.

Услышав, что Намнансурэн уезжает, Батбаяр встревожился. «А иначе и быть не могло, — думал он. — Разве станет господин сидеть сложа руки, когда китайцы посягают на нашу независимость?»

Дашдамба-гуай, знавший от Батбаяра о последних событиях, не мог спокойно отнестись к словам Аюура бойды. Он раскраснелся и, энергично жестикулируя, сказал:

— Чтобы не снесло юрту, когда налетает ураган, подтягивают веревки, укрепляют баганы. Сейчас на страну налетел ураган, и наш господин не может бездействовать.

— В народе говорят: старость — мудра, — повернувшись к Дашдамбе-гуаю, произнес Аюур бойда. — Глядя на твоего тестя, Батбаяр, тысячу раз убеждаешься в правдивости этих слов. Но вот что еще я думаю, друзья: в столь трудное время каждый должен отдать все силы свои, чтобы защитить независимость. Жаль, что я чересчур стар для борьбы… — Аюур бойда со скорбным видом покачал головой.

Тем временем Дуламхорло разлила по рюмкам водку и собственноручно поднесла ее Дашдамбе-гуаю и Батбаяру.

— Как приятно, черт возьми, хоть иногда посидеть вот так, всем вместе, обсудить свои радости и горести. У меня даже от сердца отлегло. — Аюур бойда готов был пустить слезу. — Как я корю себя за то, что вырастил такого непутевого сына. Есть же счастливцы, у которых нормальные дети! О боже, в чем согрешил я перед тобой в прошлой жизни? А ведь Донров мог стать таким же уважаемым человеком, как Жаворонок. Сами мы с матерью виноваты: дали парню волю, вот он и сел нам на шею. Где он сейчас, что еще натворил — не знаю. Иногда я думаю, что лучше совсем не иметь детей, чем такого лоботряса, как мой!

Говоря это, Аюур бойда так и сверлил взглядом Дашдамбу-гуая.

На дворе заблеяли овцы, их загоняли в хотон.

— Дашдамба-гуай! Вы не забыли насчет баранчика? — спросил Аюур бойда, — так хочется тепленькой требухи! Да, вот еще что. Ваши юрты совсем прохудились. Я тут по случаю войлок достал. Нам он пока ни к чему. Приезжайте через денек-другой ко мне в Онгинский монастырь да возьмите.

— Это ты хорошо придумал, Аюур! — вмешалась в разговор Дуламхорло. — Бедняга Дашдамба! На нем все наше хозяйство держится.

Услышав «бедняга», Батбаяр усмехнулся и вспомнил пословицу: «Врун о правде толкует, богач о жалости».

На следующий день Аюур бойда с самого утра уехал в монастырь. Вторую неделю жил Батбаяр дома. Еще немного, и надо будет возвращаться в ставку сайн-нойон-хана. Батбаяр решил перейти на службу в канцелярию и перевезти поближе к себе семью. Но когда он заговорил об этом с матерью, она сказала:

— Нет, сынок, куда мне ехать на старости лет?! А потом увезет тебя хан, что станем мы делать?

Лхама готова была хоть сейчас ехать. Родители же ее были на стороне старухи Гэрэл.

— На хозяев нам обижаться не приходится, — сказала Ханда. — На Батбаяра надежда слабая. Уедет неизвестно куда, а нам что, с голоду умирать под забором у хана? Нет! Вы как знаете, а я с детишками никуда не поеду.

«Что верно, то верно, — думал Дашдамба. — Батбаяр здесь не задержится. Не сегодня завтра уедет хан и Батбаяра с собой увезет. До самой смерти с ним не расстанется». И Дашдамба-гуай после долгих раздумий сказал:

— Повременим мы пока что, сынок, с переездом. Нелегкие времена наступили. Боюсь, что сила сейчас не на стороне нашего господина. Но он, видно, решил бороться до конца. Ну, а ты будь рядом с ним, не обмани его доверия. Может все обойдется. Одного я не понимаю: неужели наш господин, который сил своих не щадит ради укрепления независимости, не видит, как живут его подданные, как выбиваются из сил, не замечает, что процветают и богатеют за его же счет разные ловкачи. Но кончится народное терпение, помянешь мое слово.

Батбаяр, слушая тестя, думал, что во многом он прав.

Незаметно пришел день, когда Батбаяру надо было возвращаться в Онгинский монастырь. С тяжелым сердцем оставлял он жену и был ей очень благодарен за то, что, провожая его, она держалась мужественно, не пролила ни единой слезы.