Вся пристань, настилы вокруг нее были заняты сутимцами; мальчишки висели на ветках ближних лиственниц, к барже подчаливали рыбаки в лодках-плоскодонках, смотрели снизу вверх, смеялись, дивились голубому железному чуду на резиновых ногах. У возвышенного носа баржи, в шляпе и плаще с погончиками, стоял Колгуев, рядом с ним — председатель сельсовета Соловьев, два бригадира в желтых проолифенках, резиновых сапогах. Колгуев негромко отдавал распоряжения, люди проворно освобождали машину от канатов, крепивших ее к палубе, а в кабине уже сидел чубатый, замазученный парень, сиял, как на представлении, дергал рычаги, и мотор дико взревывал, резко затухал. Парень кричал в открытую дверцу:

— Придуривается, милый! Прогреем, подшаманим!

К бугру пробралась Маша Шустикова с двумя дочками, наряженными в коричневые школьные платья, белые фартучки, подала руку Сватееву, познакомилась с Лерой, оглядела ее чуть стеснительными взглядами — учительницу, женщину, нового человека в поселке, — сообщила, что Семен уехал в стадо («Беда, не знал, какое событие ожидается!»), повернулась к поселку.

— Вон все мои ребятишки.

На чистом склоне, среди редких кустов стланика расположился детский сад — со всей мелюзгой, нянями, воспитательницами, толстой поварихой в колпаке. Слышался гомон, восторженные визги, плач.

— Кто это в машине? — спросил Сватеев Машу.

— Катерист, механик.

— Он не пьяный?

— Всегда выпивши бывает.

Мотор загудел ровно, машина медленно подалась назад, уперлась колесами в низенький борт баржи — рыбак внизу, простодушно испугавшись, замахал веслом, отплывая подальше, — парень улыбчиво крутил баранку, выворачивай передние колеса, потом двинул машину вперед, направляя к широким сходням.

Одни бригадир сбежал на пристань, растолкал толпу и, указывая шоферу направление, начал кричать:

— Давай, давай, Васька, рули сюда!

Тупое рыло грузовика уткнулось в сходни, будто осматривая — надежны ли? — мотор взревел, колеса поползли вверх, доски прогнулись, застонали, машина перевалилась через борт баржи, легко соскользнула на прочный настил пристани, толпа шарахнулась, заорала — Васька для шику проехал лишних несколько метров, — а когда грузовик остановился, волной хлынула к нему, стиснула со всех сторон, мальчишки, ликуя, набились в кузов.

— И не боятся такого чудовища, — сказал Сватеев.

— В кино-то видели, — радуясь шуму, праздничному возбуждению, ответила Маша.

— Помнишь, как отец привез велосипед из Хабаровска. Посадил меня на раму, и мы проехали от культбазы до интерната.

— Ой, помню! Такой скандал получился. Ребятишки по кустам разбежались, старики сказали — директор железного черта привез, русский черт всех шаманов задавит.

— А дня через три всем поселком катались, старики из палаток поглядывали, без злости, конечно. — Сватеев тронул плечо Леры (она неотрывно смотрела на все, что делалось возле грузовика, хмурилась, улыбалась). — Я вот о чем думал: люди быстро привыкают к самым диковинным машинам. Иногда кажется — они знали уже, видели железных роботов, но только позабыли… История об этом ничего не говорит?

— Говорит. Просто человек был готов к машине уже в тот день, когда взял в лапу палку… Гляньте, — сказала она. — Сейчас митинг будет.

По сходням медленно спустились Колгуев и Соловьев, бригадиры освободили им путь, оттеснили наиболее любопытных, попросили очистить кузов, установили тишину, порядок, и Колгуев, поднявшись на подножку грузовика, тонко выкрикнул:

— Прошу внимания, товарищи! — Распахнул плащ, вынул из кармана лист бумаги, расправил, прикрыл глаза очками, начал читать: — «Товарищи колхозники и колхозницы, а также представители трудовой интеллигенции! Сегодняшний день навсегда запомнится нам как светлое пятно в истории Сутима. Автомобиль ЗИЛ, что означает, товарищи, завод имени Лихачева, прибыл из столицы нашей Родины помогать нам строить дальнейшую светлую жизнь. Мощный мотор автомобиля, как и несколько ранее мощные моторы самолетов АН-2, навсегда разбудили тайгу. Мы свидетели технической революции в Сутиме. Поздравляю вас с этим историческим событием, товарищи! Правление колхоза уверено в том, что вы успешно завершите путину, будете беспощадно бороться с пьяницами и прогульщиками, выведете свой родной колхоз в передовое хозяйство района. Успеха вам в труде и личной жизни!»

Колгуев снял очки, отерся платком. На подножку тут же взобрался председатель сельсовета Соловьев, захлопал в ладоши, все подхватили, получились бурные аплодисменты. Когда шум поутих, Соловьев вскинул руку, попросил внимания.

— Решением правления колхоза первым рейсом удостоились поехать наши лучшие передовики. Зачитаю списки: Семенов Иннокентий, Корнейчук Анна, Корешков Савелий… — После зачтения фамилий, которых значилось не менее десяти, Соловьев прибавил: — А также наши отличные школьники… — и еще имен десять; под конец он объявил: — Прошу занять места… — Тронул рукой борт кузова, позабыв его название. — Вот здесь, на этом железном ящике.

Все засмеялись, захлопали, ребятишки кучей набились в кузов, туда же влезли три-четыре рыбака, остальные держались в сторонке, смущенно переговариваясь (мест вроде уже и не было), Соловьев, схватив за руку пожилую эвенкийку, тащил ее к машине, она упиралась, что-то кричала, и опять грохнул всеобщий смех.

Сватеев решил предостеречь Колгуева: шофер неопытный, дорога в гору, неровная, узкая, нельзя набивать так кузов, да и под колесо кто-нибудь попадет при такой неразберихе. Попросив Леру и Машу подождать его, он, перепрыгивая с кочки на кочку, пробрался к пристани.

Здесь не пришлось толкаться: видя приезжего человека, сутимцы расступались, пропускали. Колгуев просто подал Сватееву руку, потряс одутловатыми щеками, сказал:

— Рад, рад, что вы здесь. Приглашал корреспондента из районки, обещали, а не прибыл, нечеткая работа. Такой исторический материал…

— Извините, вам приходилось иметь дело с автомобилями? — Сватеев проговорил это вполголоса, мягко, чтобы не обиделся председатель колхоза и не слышали подчиненные.

— Какие у нас автомобили! — хохотнув, выкрикнул Колгуев. — Олешки, собачки — весь транспорт!

— Разрешите тогда посоветовать. Я разбираюсь немного… Не делайте этого пока, не катайте. — Сватеев глянул в кабину. Василий, разгоряченный, с растрепанным чубом, одну руку держал на баранке, другой прижимал к себе хохочущую девицу, еще две девицы теснились на сиденье, третья стояла на подножке у раскрытой дверцы. — Шофер у вас — доброволец, хмельной кажется. Пусть один попробует.

— Не советуете, значит? — Колгуев обратил к Сватееву неподвижные зрачки глаз, словно прислушиваясь ими.

— Очень не советую. Машину надо проверить. Тут, если откажут тормоза… — Сватеев указал на гору, — винтиков не соберете.

Колгуев напряженно поморщил лоб, согласно тряхнул щеками.

— Правильно. Спасибо. — Крикнул в толпу: — Соловьев, ко мне!

Председатель сельсовета бросил упиравшуюся женщину, подбежал, потный, со шляпой в руке, дрожащими от возбуждения губами, и сразу принялся выполнять распоряжение.

— Очистить машину, освободить пристань!

Сватеев попросил девиц выйти из кабины, сказал Ваське, чтобы он подвинулся, сел к рулю, повернул ключ зажигания — мотор сразу завелся, нажал на педаль сцепления, включил скорость, чуть двинул машину вперед, резко затормозил — тормоза сработали хорошо. Послушал мотор, спросил Ваську:

— Права имеешь?

Поначалу нахмурившийся Васька смиренно ответил:

— В ремеслухе учился — сдавали, газик водил.

— Зачем же ты сразу народ набираешь?

— Я говорил! — Васька слегка ударил себя в грудь, — Честное слово! Не слушают. Говорят, передовиков отметить надо. Я — человек маленький.

— Ну, так, маленький. Куда велено ехать?

— К конторе.

— Поедешь одни. В гору не газуй, и помни, что есть тормоза.

Пристань была почти свободна, на краю, у баржи, стояли Колгуев, Соловьев, еще несколько человек, Сватеев подошел к ним, махнул Ваське:

— Двигай!

Машина ожила, скатилась на твердую тележную дорогу, заколыхалась в кочках, расплескивая торфяную жижу, и медленно поползла вверх по сухому взгорью. Мальчишки, отставая, гомоня, бежали следом, сутимцы занемели где кто стоял, провожая взглядами голубое, сверкающее, чадящее бензином, рычащее существо. На половине горы Васька не успел переключить скорость, мотор заглох, колеса покатились назад, но тут же стали на тормоз. Васька завел мотор, резковато газанул, и машина, легко взяв подъем, скрылась за изгородями и домами.

Сватеев глянул на торфяной бугор — Леры и Маши там не было, значит, ушли в поселок, наверное, пригласила к себе Маша. «Хорошо, — подумалось с легкостью, — Шустиковы помогут ей, она полюбит их». И пошел рядом с Колгуевым, пригласившим его движением руки, словами:

— Пойдемте. Тут все закончено.

Молча выбрались на сухую дорогу, и Сватеев подивился ловкости Колгуева: он не только не запачкал ботинок, каплей единой не подпортил их лакированного блеска, легко, метко прыгал по кочкам, был в отличном настроении.

— Василий Тимофеевич, — решился спросить Сватеев, — я о грузовике. Нужен ли он вам здесь, сейчас?

— Как же. Холодильник будем строить, задыхаемся без холодильника. Гальку будем возить с лайды, бетонные стены возведем.

— По мари возить?

— Гать наложим, лесу у нас достаточно.

— Тракторок бы, может, с прицепом, «Беларусь»?

— И «Беларусь» заказали. С ковшом, гальку грузить. Лопатами нам не подходит, не то время. Все обмозговано.

— Ну, а построите холодильник…

— Зимой по льду сено возить будем. Гладко зимой.

— Не дороговата ли такая лошадка?

— Продадим. — Колгуев приостановился, захихикал, удивляясь наивным вопросам собеседника. — Мы — хозяева. Прикинем, обмозгуем. Запишите эти факты, если интересуетесь. Могу дополнительно представить. Решение общего собрания, заключение экспертной комиссии, личная рекомендация товарища…