Мяртэн ответил сухо:

— Да, так принято говорить.

Только тогда, когда он увидел мое отчаяние, испуг, что он не верит мне, добавил:

— Многие не знали. Гораздо печальнее было бы, если бы нечто подобное повторилось, а люди говорили бы точно так же, что они ничего не знали.

— Думаешь, это может еще когда-нибудь повториться?

Толстяк снова подпер руками подбородок и внимательно рассматривал меня.

У chellerin’ы с колен скатился клубок. Под стол. Женщина шарила рукой по полу.

— В мире почти все повторяется. Да. И если не точно так же, то чуть иначе. Но во все времена военно-политическую машину заправляли только кровью.

Chellerina не могла дотянуться, чтобы поднять клубок. Ей пришлось подняться со стула. Затем опуститься на пол на колени.

Толстяк потребовал пива.

Chellerina очищала клубок.

Кот спрыгнул на пол. Ему захотелось потянуться. Толстяк следил за котом с явной неприязнью.

— Войны не будет, Мяртэн, — сказала я. — Все хотят мира.

— Конечно. Все требуют этого, но порой слишком агрессивно. Ты только послушай, как грозно звучат песни о мире.

Chellerina вязала.

Что должно у нее получиться, об этом еще рано было говорить. Мне казалось, должно выйти нечто для новорожденного.

— Ох, Мяртэн! Поговорим наконец о чем-нибудь другом! Ведь только действительность, только настоящий момент реален и существует. Все остальное лишь домысел. Ты послушай! — сказала я. — Слышишь, как уходит время?

Толстяк зло следил за котом. Тот разгуливал по полу. Чтобы испугать его, толстяк ударил кулаком по столу.

Это не понравилось chellerin’е. Но она ничего не сказала, продолжала вязать.

— Они что — немцы? — спросил толстяк про нас.

— Нет. Финны, — ответила chellerina. — Они говорят по-фински.

— Effe mia! — изумился толстяк. — Значит, они из России?

После этих слов кот chellerin’ы снова вспрыгнул на стул и свернулся клубком.