Господа Бога свершившего такое с соучастниками преступления, которые были свидетелями в деле и стали своими собственными убийцами. Применялись пытки, признанные самыми безопасными (как упомянутый благородный лорд заверил упомянутых судей): зажав босые ноги ведьмы в деревянные колодки, накладывали сверху железные бруски по несколько штук, один на другой, потом снимали и накладывали снова, и так несколько раз подряд; а бруски эти не повреждали даже кожи на ногах. Когда пытка началась, упомянутая Маргарет стала кричать и умолять ради Бога снять с ног железо — мол, тогда она правдиво обо всем расскажет. Когда же бруски убрали, она, как и прежде, стала от всего отпираться, а когда ее вновь принялись пытать, то закричала: "Уберите, уберите! Клянусь Богом, я вам все скажу!” И когда упомянутое железо снова сняли, она пожелала, чтобы милорд Эглинтаун, упомянутые четыре судьи и упомянутый мистер Дэвид Диксон, священник города, мистер Джордж Дунбар, священник Эйра и мистер Митчелл Уоллас, священник Килмарнока, и мистер Джон Каннингем, священник Делри, и Хью Кеннеди, мэр Эйра, явились к ней сами и отослали всех остальных, и тогда она честно, как перед Богом, поведает обо всем. Ее желание было выполнено, и она так и сделала. Эта женщина истинно верила в Господа, хвалила имя Господне, облегчая свое сердце и радуясь тому, что она, говоря правду, может славить его святое имя и разочаровывать врага рода человеческого».
Маргарет Беркли, молодая и жизнерадостная женщина, вела себя до сих пор как вспыльчивая, почти истеричная особа. Ее обвиняли безосновательно, единственным признаком ее вины было то, что она носила рябиновые бусы, чтобы заставить свою корову давать молоко, когда оно стало пропадать. Но «мягкая пытка» — странное сочетание слов, — которую посоветовал благородный лорд Эглинтаун (а именно: помещение ног в колодки и накладывание сверху железных брусков), победила ее решимость отрицать свою вину. После того она поведала о гибели корабля Джона Дейна, причем утверждала что все было затеяно с целью убить только ее деверя и мэра Трейна, а команду губить не хотели. Одновременно она обвинила в колдовстве некую Изобель Кроуфорд, которую также вскорости допросили и которая от большого страха призналась во вменяемом ей преступлении, главную вину оставив за самой Маргарет Беркли.
Было назначено судебное расследование, когда в суде вдруг появился Александр Дейн, муж Маргарет Беркли, вместе с адвокатом, который защищал его жену. Очевидно, вид супруга пробудил в женщине некоторую надежду и желание жить, поскольку когда адвокат спросил заключенную, не желает ли она, чтобы ее защищали, она ответила: «Как вам угодно. Но все, в чем я призналась, вырвали у меня пыткой. Богом клянусь, все, что я говорила, ложь!» А затем с чувством добавила: «Вы слишком долго шли». Суд присяжных, ничуть не растроганный семейной сценой, придерживался мнения, что признание обвиняемой не могло считаться следствием пытки, так как железные бруски не воздействовали на ее тело в момент признания, хотя и лежали поблизости в качестве средства устрашения.
В итоге присяжные в один голос заявили, что Маргарет Беркли виновна. Удивительно, что она опять вернулась к своим показаниям после объявления приговора и умерла, подтвердив их,— это можно объяснить либо невежеством и глупостью предполагаемой ведьмы, и вправду бормотавшей какие-то невразумительные заклинания, либо тем, что притворное раскаяние в своем проступке, пусть даже воображаемом, было единственным способом получить хоть малую толику сочувствия ее смерти. Замечательно, что она умоляла судей, чтобы Изобель Кроуфорд, женщине, которую она сама и обвинила, не было причинено никакого вреда.
Маргарет Беркли задушили у позорного столба, а тело сожгли; перед смертью она полностью раскаялась. В те времена костер под очередной жертвой, как правило, разводили, раздувая тлеющие угольями костра жертвы предыдущей. До несчастной Маргарет Беркли сгорели в пламени уже три ведьмы, однако судьи, возмущенные природой преступления, столь гнусного для людей, чья жизнь связана с морем, не удовлетворились этим и привлекли к ответственности Изобель Кроуфорд, оговоренной Маргарет Беркли. Для суда над Изобель собрали новую комиссию, и после того, как священник Ирвина мистер Дэвид Диксон вознес прочувствованную молитву Богу, упрашивая вразумить грешницу, Изобель Кроуфорд подвергли пыткам железными брусками, как и в случае Маргарет Беркли.
Она выдержала пытку с невероятной стойкостью и «без малейшего стона или восклицания, выдержала более тридцати стоунов[238] железа, положенного ей на ноги, ничуточки даже не поморщившись». Но когда бруски переместили выше, вся ее стойкость мгновенно исчезла, и она разразилась ужасными криками (хотя на самом деле ей на ноги положили всего три бруска): «Уберите, уберите!» После прекращения пытки она призналась во всем, в чем ее обвиняли, а также в связи с дьяволом, длившейся несколько лет. Приговор был соответственным. На костре она отрицала все свои предыдущие признания и умерла без какого-либо признака раскаяния, несколько раз прерывая молитву священника и наотрез отказавшись простить палача.
Эта трагедия произошла в 1613 году и была записана во всех подробностях, вследствие чего мы сегодня имеем в своем распоряжении самый тщательный, самый детальный отчет о шотландских процессах над ведьмами, — и из этого страшного документа, в частности, видно, как обвиненные в ведовстве женщины, покинутые Богом и людьми, лишенные всякого сочувствия, подвергаемые пыткам, изничтожаемые презрением, отказывались от борьбы за жизнь, предпочитая во всем признаться и тем приблизить свою участь, нежели сражаться за жизнь и доброе имя. В упомянутом выше случае казнили четверых — по обвинению в кидании в море глиняных фигурок, несмотря на противоречия в свидетельских показаниях, невзирая на то, что по-прежнему оставалась неизвестной точная дата гибели корабля, то есть нельзя было провести прямой связи между ведьминским ритуалом и кораблекрушением. Едва ли человек, хоть сколько-нибудь разумный, прислушался бы к подобным обвинениям, а между тем схожие основания и по сей день служат основой для веры в существование колдовства.
Признания, добытые вышеупомянутыми методами, вызывают, пожалуй, наибольшее подозрение у непредубежденного судьи; даже если они даны добровольно, необходимо получить непротиворечивые свидетельские показания.
Здесь мы поставим точку в нашем изложении истории шотландского колдовства; прибавим лишь, что сотни, если не тысячи людей, на протяжении двух столетий расстались с жизнью по неподкрепленному обвинению в сношениях с дьяволом — иными словами, столь же безвинно, как ирвинские ведьмы. Впрочем, следует, наверное, вспомнить еще об одном случае, наиболее громком из всех, относящихся к этой области юриспруденции. Речь идет о знаменитом деле майора Вейра и его сестры.
Дело этого злодея-колдуна выделяется из общего ряда прежде всего тем, что обвиняемый был человеком достаточно высокого общественного положения (сын джентльмена, его мать принадлежала к благородному семейству из Клайдсдейла), а такие люди редко встречались среди колдунов. Еще замечательнее тот факт, что Вейр принадлежал к ковенантерам[239], причем к наиболее ревностной их части. В годы правления Кромвеля он пользовался доверием власть предержащих, и в 1649 году стал командиром городской стражи Эдинбурга и получил звание майора. На своем посту он проявил обычную для того времени жестокость, беспощадно казнив тех роялистов, которые оказались в пределах его досягаемости. У майора была сестра, старая дева, которая вела хозяйство и страдала лунатизмом (каковое обстоятельство он пытался скрыть своим служебным и религиозным рвением). Майор обладал даром составлять и читать проповеди, его нередко приглашали к больным, чтобы «отчитать» хворь; но некоторое время спустя стали подмечать, что он — это гораздо легче заметить, нежели объяснить — словно утрачивает свой талант, если у него в руке нет трости особой формы (а с этой тростью он почти не расставался). Отсюда было недалеко до подозрений в сношении с нечистой силой, якобы заключенной в упомянутой трости.