Вспомнился 1814 год, когда случай занес меня в схожее место. Я с друзьями путешествовал по северному побережью Шотландии; однажды мы очутились у соленого озера близ замка Данвеган, чьи башни, расположенные на нависающей скале, словно вырастали из водной глади. Так как большая часть нашей компании, и сам я в том числе, случайно оказались хорошими знакомыми помещика Маклауда, нас пригласили в замок со свойственным горцам гостеприимством, и мы обрадовались изысканному обществу после довольно длительного путешествия. Самая современная часть замка была построена в дни Иакова, более древняя относилась к периоду, «не отмеченному в преданиях». До тех пор пока нынешний Маклауд не соединил подъемным мостом замок с материком, доступ сюда был затруднен. Действительно, считалось, что безопасность намного дороже удобства, поэтому в древние времена единственный доступ в замок вел через сводчатую пещеру, до которой по лестнице поднимались с берега моря; о подобных строениях мы читали только в романах миссис Радклиф[263]. Такой замок на краю Шотландского нагорья был, конечно, окутан многими преданиями и суеверными легендами, заполнявшими случайные промежутки между музыкой и пением, как это свойственно залам Данвегана со времен, когда здесь пировал Джонсон. Мы осмотрели оружие и древние драгоценности этой удивительной семьи — видели кинжал и меч Рори Мора[264] и рог, который служил для вливания лекарств трем вождям тех дней вырождения. Не забудем еще кубок королей и знамя фейри, данное Маклауду королевой фей: этот волшебный стяг, победоносный в двух битвах, вновь взовьется в третьей, самой кровавой и последней, и будет реять на поле брани, пока владычица эльфов, после завершения битвы, не вспомнит о нем и не заберет.

Я получил от Маклауда и его супруги любезное предложение остановиться в помещении замка, которое связано с призраком, которым я, как посторонний человек, видимо, должен был заинтересоваться. Примерно в полночь я занял это помещение. Если не считать, может быть, свисающих драпировок и необычайной толщины стен, что говорило о глубокой древности, ничто не могло быть удобнее этого помещения, а из окон открывался вид, вполне соответствующий классическим шотландским суевериям. Осенний ветер, разрывавший в клочья туман, летел вдоль бушующего озера, которое то скрывалось во мгле, то возникало снова. Волны обрушивались на берег, покрывали пеной круто вздымающиеся нагромождения камней; последние, заодно со скалами, чем-то напоминающими человеческие фигуры, получили прозвище Служанок Маклауда и в такую ночь казались олицетворениями северных богинь, прозванных Подбирающими убитых или Всадницами бури[265].

В суровости пейзажа было какое-то особое достоинство, на площадке под окнами располагалась батарея старинных пушек, из которых иногда палили по пиратам. Вдалеке виднелись вершины Квилланских гор, за свою форму получивших прозвище Обеденных Столов Маклауда. Яростный шум водопада, названного Нянькой Рори Мора потому, что глава рода лучше всего спал около него, доносился время от времени, смешиваясь с шумом ветра и волн. Такова была комната призраков в Данвегане, и она заслужила, чтобы ее предоставляли не всем подряд; в такой комнате грешно просто спать. Доктор Джонсон оставил такую запись об этом отдаленном местечке: «Я огляделся и подумал, не будут ли мне докучать; но разум не всегда готов трудиться». Короче, надо признаться: из всего, что я видел или слышал там, самым очаровательным зрелищем была уютная кровать, в которой я надеялся отоспаться за бессонные ночи на борту корабля и в которой спал, забыв о призраках, пока утром меня не разбудил слуга.

Из всего этого я понял, что рассказы о колдовстве и демонологии устарели лет на сорок и даже более, что только на заре жизни это суеверие «проходит над нами, как летнее облако», вселяя страх скорее торжественный, чем болезненный; и я готов считать, что если мне вообще стоило браться за перо и рассуждать о демонах, это нужно было предпринять в ту самую пору, когда я был забавен и еще не стал занудлив и высокомерен. Даже современный образ мира кажется мало пригодным для изучения этой фантастической природы, и самый обычный механик достаточно образован, чтобы посмеяться над вымыслами, которым в прежние времена верили люди, намного более осведомленные в знаниях своего времени. Не могу, однако, примириться с отсутствием здравого смысла моих соотечественников, не могу снять с них обвинение в доверчивости. Они по-прежнему помешаны на суевериях, по-прежнему верят мошенническим трюкам и по-прежнему предпочитают закрывать глаза на очевидное. У моряков есть поговорка:

«Каждый человек в своей жизни должен съесть кусок грязи» — становится все очевиднее, что каждое поколение людей должно проглотить определенное количество вздора.

Однако остается надежда, что заблуждения наших предков уже устарели и что в каких бы глупостях не было виновно современное человечество, здравый смысл не позволит ему всерьез размышлять о том, как пытать колдунов до тех пор, пока те не признаются в невозможном, а потом сжигать их за эти муки.

1830 г.