Она выглядела как самая настоящая блядь. Драко в жизни не видел такой дикости и таких ярких эмоций в глазах. Людей с такими глазами – карими, яркими, выжигающими – людей с такими глазами стоило валить и трахать, вжимая носом в отсырелую влажную землю. Вколачиваться до потери сознания, сдавливая руки до синяков, кусая шею…

Ох, как бы она вопила под ним, Мерлин… У него мгновенно встал на мысли об этом, в штанах больно запульсировало, и захотелось сжать член сквозь ткань. А потом опустить грязнокровку на колени и заставить сосать его, давясь и хрипя…

В глазах потемнело…

Он вспомнил, как она смотрела на его член тогда, в туалете. Никто так никогда на него не смотрел – со страхом, отвращением, но покорно. Как того и требовала зарвавшаяся, наглая Тень.

– Грейнджер, – хохотнул он и подошел ближе. От нее несло гриффиндорской смелостью и духами. Ебаной магловской дешевкой. Драко тошнило от этого запаха. – Ты реально жить заебалась или что? Я на сто процентов уверен, что сейчас задушу тебя.

Он натянул на руку одну перчатку, а потом вторую.

Теперь можно прикасаться. Грязь не попадет на кожу.

Грязнокровка захлопала своими глазищами, напоминая загнанного олененка. Драко стало смешно. Ну же, Грейнджер, где же твоя хваленая выдержка? Где смелость, где жажда приключений?

– Не трогай меня, Малфой, у тебя с головой проблемы.

– Ты совершенно права.

Еще один шаг. Вжимать ее в стены и другие поверхности стало почти привычкой. Драко хотел бы выкашлять эту привычку вместе с легкими за ближайшим кустом. И запах выкашлять. А потом закурить, хотя от привкуса дыма тошнит с детства.

– Могу порекомендовать тебе хорошего психотерапевта.

Он прыснул:

– Кого? Не парь мне мозг своей магловской хуйней, Грейнджер, ты у меня поперек горла стоишь. Чего ты хочешь?

– Нет, это ты меня сюда притащил, вопрос в том, что тебе нужно?!

Доза. Твоих слез и хрипов, твоего вкуса – печенье с медом и чернила. Доза твой брезгливости, отвращения, доза краски на твоих щеках и огромных крупных капель в уголках глаз.

Он не поцеловал ее – нет. Скорее, ударил ее своим ртом – сам вскрикнул, как было больно. Ее цепкие руки впились в воротник пальто, отталкивая, а он в ее бедра впился, лапая, хватаясь, задирая куртку, пытаясь добраться до кожи и стиснуть худое, почти невесомое тело в руках. Она была слишком мелкой, ее было мало, она терялась в этой огромной куртке цвета тошнотиков, и Драко дернул замок, чтобы стянуть ее с грязнокровки.

Она ударила его в живот и крепко сцепила губы, не пропуская его язык. Драко издал смешок, наклонил голову и все-таки сделал то, чего хотел. Слизал ее вкус. Пробрался в ее рот, несмотря на писк, сопротивление, несмотря на то, как сильно она боролась. Колено скользнуло между ее сведенных ног, раздвигая, и он почувствовал.

Почувствовал, как она горит там. Как течет, как плавится, и его член так сладко терся о ткань ее узких джинсов, что он готов был спустить прямо в штаны. А еще ее попытки остановить его, которые с каждой секундой становились все слабее и слабее, пока она, наконец, не опустила безвольно руки и не толкнула свой грязный язык в его рот. Позволяя? Повинуясь.

Тень вопила и хрипела внутри, она просто срывала глотку и захлебывалась собственным криком, пытаясь поднять его с колен – а он определенно был сейчас на коленях: разбитый, размякший, поддавшийся.

Драко не слушал Тень. Драко вылизывал рот Грейнджер, сплетал ее язык со своим, удерживая ее запястья так, чтобы она не смогла к нему прикоснуться. Она не умела целоваться, но умел он. И он готов был возненавидеть себя, но чуть позже. Сейчас он хотел лишь одного – управлять ею. Этой своевольной сукой, этой наглой, дерзкой, огрызастой дрянью, которая посмела ударить его, но, что хуже – которая посмела пускать слюни на этого ублюдка Уизли. Просто. Фу.

Воспоминания об увиденной в «Трех метлах» картине окончательно затмило разум, и Малфой дернул с грязнокровки куртку, окончательно снимая ее.

Грейнджер снова завопила и попыталась оттолкнуть его, но ему будто крышу снесло:

– Нет. Блять. Не дергайся.

Он терся и сминал ее в руках, глотал запах роз, пропуская под кожу.

– Малфой, остановись, остановись, – шептала это, а сама уже отвечала на поцелуи – бездумно, пьяно, растекаясь в его руках.

– Заткнись, я сказал.

Теперь молния на ее джинсах, перчатки чертовски мешали и пришлось сорвать их с рук и отбросить в сторону. Просто не думай, Драко, просто не думай кто это. Это Пэнси, представь Пэнси… Вот только после того, как только что сорвало крышу, как мозги разнесло кусочками пазла по всему лесу, Драко был уверен, что на Пэнси у него в жизни не встанет.

Он отмоется. От любой грязи можно отмыться.

Трахни ее… Ох, черт.

Она издала стон. Когда член в очередной раз проехался по влажной ткани между ее ног, ОНА ИЗДАЛА СТОН. И Драко сам не понял, когда продублировал этот стон, утыкаясь ртом ей куда-то в ключицу. Толкнулся бедрами, глотая воздух. Руки легли на твердые упругие ягодицы, и снова – вверх, вниз, вверх, вниз. Как хорошо, вот только не то. Все не то, не так, одежды слишком много и она мешает!

Когда член проехался по ее промежности в очередной раз, Грейнджер вздрогнула и откинула голову назад, подставляя шею. Малфой уставился на гладкую кожу перед собой.

– Грейнджер… Я тебя сейчас трахну.

Она дернулась, всхлипывая… Опустила голову. Он просто застыл, не отстраняясь от нее. Ее волосы пахли слишком сильно, ему нужна была минутка. Просто минутка.

Он готов был благодарить ее за то, что она не шевелилась эту минуту, и потом, когда он отстранился, глядя в ее шальные, полные желания глаза – она продолжала стоять. Продолжала смотреть.

– Этого не будет. Не будет, Малфой, – одними губами. Лгунья.

– Какая же ты грязная. Шлюха.

И это все разрушило. Перечеркнуло, разорвало бумажными обрывками, искрами фейерверков, потому что пощечина оказалось ничем, когда она зажмурилась, мгновенно закрываясь от него.

Просто молчи.

Просто молчи, Грейнджер.

Он должен был оторвать ей руку, когда она потянулась к его лицу. Мазнула ледяными пальцами по губе. Потом поднесла трясущуюся ладонь к глазам.

Багряные чистейшие капли на ее провонявшей розами коже.

– Это всего лишь кровь, Малфой. Она не дает тебе права… Это… Всего лишь кровь!

Давай же, давай, ну! Грейнджер, сейчас!

И слезы потекли по ее щекам, захлестывая его, накрывая, укутывая. Лучшая. Доза. В жизни.

Он бросил ее там – мокрую, лохматую, захлебывающуюся в рыданиях. Бросил, потому что должен был уйти, пока не передумал.

====== Глава 9 ======

– … И он хочет, чтобы я занялся этим на зимних каникулах. Поиском информации о семье Волан-де-Морта, его предках и о том, где он жил.

– Угу.

– И еще я думаю, что брошу школу, потому что она мне нафиг не нужна.

– Только попробуй, Гарри Джеймс Поттер, я тебе живо глаза выцарапаю!

– О, наконец-то, она меня слушает!

Гарри обиженно стянул с себя очки и подул на них, прежде чем протереть рукавом. Гермиона нахмурилась, наблюдая за ним: действительно, никто ведь не придумал магию, обязательно нужно царапать линзы очков жесткой тканью, вместо того, чтобы взмахнуть волшебной палочкой и привести все в порядок.

– Между прочим, я слышала все, что ты говорил.

– Да неужели?

Она огляделась по сторонам. В библиотеке было мало народу, но все равно приходилось говорить вполголоса, потому что в магическом мире уши могут быть не только у стен. В прямом смысле. Спросите у близнецов Уизли, несмотря на то, что они ушли из Хогвартса, их подслушивающие приспособления каким-то образом разлетелись по рукам младшекурсников, желающих знать все обо всех.

– Да, Гарри, ты говорил о том, что Рон согласился помочь тебе с этим на каникулах, и ты едешь в Нору на Рождество. И я тоже, кстати.

– Ты точно решила?

– Да. И, хоть до Рождества еще почти два месяца, я уже составила список книг, которые помогут нам в этом.

Поттер недоверчиво прищурил один глаз, а потом кивнул, успокаиваясь.

– Ладно, но это не отменяет тот факт, что ты витаешь в облаках. Тебе нравится кто-то?

Она уставилась в книгу:

– Звучит, как полнейшая чушь.

– И ты…

– Как насчет ужина в Клубе Слизней? Идешь?