Грейнджер вздохнула так красноречиво, словно даже слушать его ей было невмоготу.
– Слушай, я сама просидела за этим заданием шесть часов, прежде чем поняла, что некоторые данные не сходятся. Хочешь и дальше тратить время впустую – пожалуйста. Но если из-за этого ты не явишься на патрулирование вовремя, то будь так добр – не психуй, когда я доложу об этом директору.
И она просто свалила. Соблазн кинуть ей в спину «аваду» был так велик, что Малфой еле сдержался. Он посмотрел на книгу, которую она ему дала – он не видел эту книгу на полках, значит, она либо принадлежала грязнокровке, либо старухе Макгонагалл. Еще один шанс получить ее и сделать всю работу вовремя ему вряд ли представился бы. И, как бы громко Драко не вопил о том, что ему похер на школу и образование, его никогда не устраивали оценки ниже, чем «Превосходно».
Патрулировать школу было намного веселее, когда они делали это вчетвером: он, грязнокровка, Пэнси и Уизел. Выводить из себя гриффиндорцев было чем-то вроде хорошего напитка перед сном – действовало успокаивающе и расслабляло. Обычно они с Пэнс шли позади и злили рыжего, умирая от смеха, когда Грейнджер дергала его за рукав, не позволяя ответить. Или они с Пэнс отставали и зажимались по углам, а потом выныривали из-за случайных поворотов, пугая этих придурков до усрачки. Сегодня же Пэнси пришлось подняться с Уизли на верхние этажи, а они с Грейнджер спустились на первый, чтобы патрулировать нижние. Грейнджер была до унылого тихой, всю дорогу светила палочкой в какой-то клочок бумаги и даже не реагировала на него.
Ску-ка.
Драко посветил в одну из картин «люмосом», мужик на картине заматерился так, как людям его эпохи материться вообще не свойственно. Малфоя это позабавило, и дальше он уже шел бодрее, спрятав одну руку в карман и насвистывая незамысловатую песенку себе под нос.
В школе царила кладбищенская тишина.
Они прошли третий этаж и лестницу. Драко все ждал, когда грязнокровка запутается в собственных ногах и рухнет рожей в пол, но этого не происходило, что было странно, ведь она вообще не смотрела под ноги. На третьем этаже им не удалось перейти в правое крыло по ступенькам, так как лестнице приспичило поменять направление, и им пришлось идти в обход – дорогой, которая была длиннее в два раза.
– Ты можешь уже прекратить? – спросила Грейнджер, как раз в ту минуту, когда он дошел до припева своей песенки и насвистывал его в два раза усерднее. Она остановилась, как вкопанная и потерла пальцем лоб. – Я не могу сосредоточиться.
Малфой-таки досвистел мелодию до точки и обошел грязнокровку вокруг, чтобы посмотреть в лицо.
– Здесь кромешная темнота, а тебе, зубриле, я бы посоветовал на патрулировании именно патрулировать, а не ломать свои жалкие зубы о гранит науки.
Он указал взглядом на клочок бумаги в ее руке.
– Мои зубы не жалкие, – как-то слишком уж зло прорычала она. – Мои родители дантисты.
– То есть, я должен знать, что обозначает это слово?
– Господи, Малфой, ты невыносим. Ты можешь просто молча идти и все? Хоть раз оставить меня в покое и заниматься тем, чем было велено?
– Обязательно зубрить прямо сейчас?
Ему, в самом деле, было интересно. Нет, правда. Другого времени не нашлось?
– Это не уроки. Хэллоуин на следующей неделе, мы с Роном назначены ответственными за праздник, а я в этом ничего не понимаю, потому что…
И она вдруг уставилась на него, как будто не веря, что вообще делится с ним этим. Потом помотала головой и пошла дальше.
Драко закатил глаза.
– Кто вообще сказал, что этот магловский праздник достоин того, чтобы его как-то праздновать?
– Это интересный праздник, Малфой. Я любила его в детстве.
– Не сомневаюсь. Но… Серьезно, Грейнджер? Волшебникам разве не должно быть омерзительно наряжаться в нечисть и пугать друг друга? В смысле… Мы не ущербные маглы, у нас есть живая нечисть. Тролли, вампиры, призраки. Впусти в наш мир хоть одного магла, и они наделают полные штаны от вида захудалого садового гнома.
Он обогнал ее и свернул в следующий неширокий коридор. Картины тут же заворчали, когда им в лица попал свет от волшебной палочки. Драко оскалился и начал светить еще сильнее.
– Ты не прав, ясно?
– Ты же не думаешь, что меня волнует твое мнение?
Она шагала за ним и говорила в спину:
– Какие праздники ты сам любил в детстве? Волшебный мир мало отличается от обычного в этом: Рождество, День Святого Валентина, Хэллоуин. Это весело.
Драко развернулся и широко улыбнулся, когда грязнокровка от неожиданности влепилась носом в узел его галстука.
– Пробить в твоей голове дыру молотком и смотреть, как мозги вытекают на пол – вот что весело.
Она сжала зубы.
Малфой осознал, что ему уже не скучно.
– И вот, ты снова тот же Малфой, который всех гнобит.
– Не всех, а только тебя, идиотка, – хохотнул он.
Грейнджер обогнала его и поперлась впереди.
– Знать бы еще, за что такая честь.
Он вдруг понял, что светит палочкой в ее задницу. Задница была ужасной, Мерлин. Плоской и вообще не выпуклой – то ли дело Пэнси и ее аппетитные формы. Грейнджер даже бедрами не виляла – все девчонки на их курсе виляли (все без исключения), а эта сука не виляла. Малфой подумал, что однажды она обрастет мхом, потому что ни одна живая душа не захочет выпачкаться настолько, чтобы лечь с ней в одну постель.
– Кто вообще решил, что это вы с рыжим планируете Хэллоуин? Не то, чтобы я горел желанием, но с каких это пор моего мнения даже не спрашивают?
Они вышли в холл, что обозначало, что четвертый этаж благополучно проверен: никаких нарушителей, никакого Пивза, никаких ебущихся по углам старшекурсников. Дальше их пути расходились – ей нужно было подниматься наверх, в башню Гриффиндора, а ему – спускаться в подземелье в гостиную Слизерина. И ему вдруг стало странно, что он не свалил в ту же секунду, а затормозил на верхней ступеньке и продолжил разговаривать с ней. Что за пиздец?
– Это обсуждалось на собрании, но, постойте-ка! Ты ведь не ходишь на собрания, какой сюрприз, – она поморгала своими глазами, и Драко обнаружил, что на ней слишком обтягивающий свитер. – Так что прости, Малфой. На этот раз мы обойдемся без тебя. И, кстати, я пыталась подойти к Пэнси с этим вопросом, но она сделала вид, что я привидение, и посмотрела сквозь меня. Твоя подружка тебя достойна, вы официально самая гармоничная пара в школе.
– Не слишком ли ты распизделась?
Все шло к конфликту. Так, как он любил.
Она полыхала и все светилась желанием разругаться в хлам. Так, как он любил.
Она даже смотрела слегка насмешливо, гордо и высокомерно. Так. Блять. Как он любил.
– Ты задал вопрос – я тебе ответила.
И когда она оказалась так близко? Или это… ебаная…
– Лестница! – заорал он, теряя равновесие. Грейнджер машинально протянула руку, хватая его за рукав. Еще секунда, и лестница бы отъехала, а они дружным сцепом полетели бы в пролет вниз головой, но он успел затащить ее на свою ступеньку перед тем, как конструкция начала двигаться – медленно, грузно, скрипя железными рычагами на весь чертов коридор.
Он вцепился в перила рукой и отшатнулся назад – его нихуя не прельщали такие способы передвижения. Грейнджер отскочила от него и тоже обхватила рукой деревянную балку с другой стороны. Ее волосы выбились из пучка и рассыпались по плечам так пиздецки уродливо. Малфой подумал, что это последнее, на что он должен был обращать внимание в тот момент, когда сраная лестница двигалась, меняя свое направление.
Грохот стоял невообразимый, а примерно на середине пути их просто подкинуло, и Драко больно ударился затылком, сползая вниз, прямо на ступеньки. Еще один толчок.
– Блять, она издевается?!
Грейнджер тоже села, очевидно, решив, что так будет меньше трясти.
По всему выходило, что гребаная лестница не собиралась менять направление, она решила просто описать круг и встать на то же место, где была. Двигалась она медленно, громко, и лучше было вообще не шевелиться, потому что от следующего толчка был риск свалиться вниз.
Он посмотрел на Грейнджер.
Она сидела и не дышала, уставившись на него в ответ. В темноте ее глаза горели то ли страхом, то ли адреналином – хер его разберешь, и Драко до боли в груди захотелось вспомнить вкус ее губ. Вкус ее слез и отчаяния, вкус жизни, крови, грязи и медового печенья. Вкус ее слабости и ее силы. Ее настоящий вкус.