Следующим утром Пётр Иванович собрался на очередное мероприятие — охоту на фазанов, и пригласил нас поехать с ним. Я, конечно же, отказался, в итоге вместо меня взяли Паолину. Пока мы с князем были в отъезде, его старшая дочь под руководством Мишки училась верховой езде на всё том же Инее, и для этой цели Доменика одолжила ей один из своих повседневных костюмов. Сама же Доменика, по её же словам, имевшая с детства хорошую подготовку в области конного спорта, любовь к которому ей привил мнимый дедушка, маэстро Доменико, с лёгкостью и изяществом держалась в седле и быстро нашла подход к капризной Незабудке.

Надо сказать, Стефано не очень обрадовался моему отказу в пользу мнимой сестры участвовать в мероприятии, поскольку, как я уже знал, обиделся на Паолину, которая нарушила все его планы на дальнейшую личную жизнь. Но, может быть, так будет лучше для них обоих — я не видел в этом браке ничего, кроме чистой математики и рационализма. Но я поговорю с ним позже на эту тему, сейчас мы оба были не готовы.

— Почему не хочешь поехать с нами? — удивился Стефано, который давно уже рвался куда-либо выехать.

— Спасибо, я как-то не любитель охоты, — честно ответил я. — А князю передайте, что у меня кости болят.

— Жаль, что ты не составишь мне компанию, — с грустью прошептала Доменика, обнимая меня на крыльце дома.

— Я буду ждать вас здесь, друзья, — утешил друга и возлюбленную я, нежно обняв первую и похлопав второго по плечу. — Как раз выучу новую арию из оперы Доменико.

— Только не у меня в кабинете, — послышался голос Петра Ивановича. Мы обернулись, и увидели сцену, которую хоть сейчас фотографируй для памятника: грозный князь верхом на вороном коне, который встал на дыбы. Это и был тот самый неуправляемый Вихрь, с которым никто больше не рисковал связываться — видимо, справиться с ним мог лишь такой «специалист по небезопасному коду», как Пётр Иванович. — Хотя, ты туда и не попадёшь, он заперт, — князь торжествующе вытащил ключ из кармана и показал всем его.

— Больно мне надо в ваш кабинет, — буркнул я. — Позанимаюсь на свежем воздухе, благо у нас есть портативное устройство.

Просидев около трёх часов, как и полагалось, в беседке за спинеттино, я в конце концов обнаружил, что толком ничего не выучил. Мои мысли были в другом месте, в кабинете князя, а именно — в ящике письменного стола.

«Пока все не приехали, надо найти и перечитать этот договор, — думал я, забравшись через окно, как маленький воришка, в кабинет Петра Ивановича. — Вдруг я не всё дочитал, вдруг ещё какие-нибудь сюрпризы найду?»

Перерыв все ящики — не только стола, но и всевозможных тумбочек, я, увы, ничего не нашёл и совсем упал духом. Но это ещё не самое страшное. Вдалеке послышался собачий лай, топот копыт и ржание наших вороных коней. Так быстро вернулись?! Стало быть, в лесах Тосканы охотиться не на кого, разве что, может, чаек настреляли.

Вскоре послышались шаги в сторону кабинета, и голоса, судя по которым я понял, что принадлежат они Доменике и Петру Ивановичу.

Услышав шаги, я не придумал ничего лучше, как спрятаться под клавесином, на который было наброшено синее покрывало. Дверь открылась, и в кабинет вошли двое — Пётр Иванович и Доменика. Чёрный дорожный костюм подчёркивал её силу и женственность, а в глазах её я видел твёрдость и решительность. Нет слов, настоящая аристократка!

— Прошу, маэстро, — князь отодвинул стул из красного дерева и жестом пригласил Доменику присесть в кресло, стоящее спинкой к клавесину. Сам же он сел напротив. — Итак, я готов выслушать любые ваши пожелания.

— Ваша светлость, — обратилась к князю Доменика. — Я всего лишь бедная женщина из Рима. И я смиренно преклоняю голову пред столь великодушным и благородным человеком, как вы. Вы очень милосердны по отношению к Алессандро, которого я люблю до потери памяти…

— Не нужно терять память, — с кривой улыбкой ответил Пётр Иванович. — Мой сын — очень чувствительный и отзывчивый мальчик, но, как вы сами прекрасно знаете, прожив всю жизнь в Италии, в обществе таких как он… — князь немного помолчал. — Алессандро безнадёжен в постели.

Так! Это он что, будет теперь моей возлюбленной «очки втирать»? Да что он себе позволяет!

— Прошу прощения, ваша светлость, — с трудом сдерживая гнев — я это понимал по интонации — ответила Доменика. — Но, осмелюсь сообщить вам, что это не так. Поверьте, я достаточное время прожила среди «виртуозов» и прекрасно знаю, на что они способны.

— Вы были с «виртуозом»? — невозмутимо вопросил Пётр Иванович.

— Нет. Но таковых много среди моих друзей, и они часто делились со мной впечатлениями. И не только они. Девушки, которые имели счастье побывать в объятиях «виртуоза», по их же словам, были в невероятном восторге. Поверьте, «виртуозы» способны гораздо на большее, чем вы думаете.

— Но, всё же, это не может сравниться с тем, что вы испытаете при соитии с полноценным мужчиной, — возразил князь, откинувшись в кресле.

— Простите, но я не могу с вами согласиться, — спокойно ответила Доменика. — Если ваша воля и желание Алессандро таковы, то я лишь смиренно приму их и постараюсь стать хорошей матерью вашему будущему сыну. Но на взаимные чувства, увы, не рассчитывайте. Я люблю Алессандро, только его и никого более.

— Не хочу принуждать вас. Ваше желание должно быть добровольным. Но вы ведь прекрасно понимаете, что ваша страсть к моему сыну — бессмысленна. Я знаю, о чём говорю. Мой сын, Алессандро — импотент…

При этих словах голос князя дрогнул, а я едва себя сдерживал от того, чтобы не выскочить из-под клавесина и не броситься вновь на него с кулаками. Но я из последних сил пытался держать себя в руках.

— Прошу вас, не говорите так! — уже не сдерживая слёз, воскликнула Доменика. — Алессандро способен на многое, а главное — он способен дарить женщине нежность и ласку. Но вам этого не понять! — совсем разозлившись, крикнула Доменика, и я понимал, что она перешагнула границу дозволенного.

— Успокойтесь. Я вас понял. Тем не менее, подумайте над тем, что я сказал. И, ещё раз говорю, принуждать вас я не намерен. Ибо подчинение мужчине — добровольная жертва со стороны женщины.

— Вы не оставляете мне выбора. Я покорно выполню свой долг. Но кто ответит за последствия?

— За них ответит Алессандро. Раз вы оба настаиваете на его абсолютной мужественности, — усмехнулся князь, поднимаясь с кресла и подойдя сзади к Доменике. — Жаль, что вы не хотите испытать лучшего.

С этими словами Пётр Иванович обнял Доменику сзади за плечи и поцеловал в ушко… Моё ушко! Эй! Ты что делаешь, старый хрыч!

— Я хочу вас, маэстро, — низким прокуренным голосом пробормотал князь. — Прямо сейчас.

— Простите, но вы, кажется, потеряли совесть! — вспыхнула от гнева синьорина Кассини, резко вырвавшись из объятий князя.

— Да. Потерял. Но это выше моего понимания. Вы думаете, что я негодяй? Возможно, это так и есть. Но всё же… Прикоснитесь к нему. Вы никогда не почувствуете подобного с Алессандро, — князь подошёл вплотную к моей возлюбленной и взял её руку, коснувшись ею своего достоинства.

— Простите, ваша светлость, — Доменика резко поднялась из-за стола. — Но это вовсе не то, что мне нужно, — и с этими словами стремительно удалилась из кабинета, хлопнув дверью.

«Вот и поговорил, — отметил про себя я. — Да, Пётр Иванович, дипломатия — это вам не шашкой на поле махать!»

— Я — старый болван, — вот было первое, что я услышал, когда Доменика покинула кабинет. — Господи! Прости меня, грешного!

О том, что происходило далее, я мог лишь догадываться и старался не обращать внимания, ожидая момента, когда князь закончит и уйдёт из кабинета. Видимо, и вправду всё настолько серьёзно: человек совсем запутался и потерял контроль над своими чувствами. В какой-то момент мне даже стало жаль Петра Ивановича, который совсем дошёл до ручки вдали от своей благоверной. Он просто разрывался между своей преданной любовью к Софии Фосфориной и естественным и непреодолимым желанием к моей возлюбленной. И в последнем случае это была не влюблённость и не страсть, а всего лишь низменные инстинкты.

— Кузьма! — отдышавшись после утомительного занятия и вытерев руку шёлковым платком, скомандовал князь, позвонив в колокольчик.