С этими мыслями я, позабыв обо всём на свете, поспешил в сторону беседки. Впрочем, звуки клавишного инструмента уже стихли, должно быть, Доменика услышала лай сторожевых собак и поняла, что вернулись оба её поклонника — старый дурак и молодой дурак.
Приблизившись к беседке с фонарём, я наконец увидел свою желанную. Она, словно Полярная звезда в ночи, выплыла из тени, и я вновь невольно восхитился чувственными изгибами её фигуры, скрытыми под просторным тёмно-синим одеянием.
— Доменика! — крикнул я и, поставив фонарь на крыльцо беседки, бросился обнимать возлюбленную. Я судорожно сжимал её в объятиях и не хотел отпускать, я просто тонул в медном потоке рыжих волос, вдыхая их запах — запах песка и солнца.
— Ах, Алессандро, — нежно шептала Доменика, гладя меня по моей кривой спине. — Любовь моя…
— Моё почтение, маэстро, — послышался за спиной вездесущий прокуренный баритон.
Увы, мне пришлось отпустить Доменику и, краснея от стыда за явные ласки в присутствии посторонних, воззриться на нашего благотворителя.
— Простите, ваша светлость, — Доменика изобразила изящный реверанс. — Благодарю вас за то, что показали Алессандро Милан и вернули его в целости и сохранности. Я очень беспокоилась за него.
— Ваши переживания были не лишние, — со странной усмешкой заметил князь. — Ладно, оставляю вас. Ложитесь спать пораньше, завтра утром все едем на прогулку. И ты тоже, — последние слова адресовались мне.
«Наконец-то свалил», — подумал я, когда князь покинул нас и направился в дом.
— Любимая, ты даже не представляешь, что случилось со мною в Милане, — возбуждённо начал я своё повествование. — Там был он, Фаринелли! Я слышал его! Я впечатлён до глубины души!
— Я рада за тебя, Алессандро, — улыбнулась Доменика. — Этот небесный голос действительно стоит услышать хотя бы раз в жизни.
— А потом мы поехали в Венецию, и я видел собственными глазами самого маэстро Вивальди, — от нервного перевозбуждения я не заметил, как начал заикаться.
— Успокойся, любимый, — засмеялась синьорина Кассини. — Не хватало, чтобы ты уподобился пономарю Сесто из Ватикана.
— Будь уверена, не уподоблюсь, — усмехнулся я. — Но всё же, ради этого стоило проехать столько километров в карете и проплыть на лодке по зловонным каналам.
— Пойдём в дом, Алессандро, — предложила Доменика. — Воздушные ванны полезны, но не в течение почти двух часов, — с усмешкой добавила она, видимо, имея в виду то, что под лёгким свободным платьем была полностью обнажена, и холодные потоки воздуха беспрепятственно ласкали её изящные формы.
— Как скажешь, пойдём, — шепнул я ей на ухо и, приобняв за плечи, проводил в её комнату.
— Останься со мной, — тихо попросила Доменика, аккуратно коснувшись моего плеча.
— Останусь. Навсегда, — улыбнулся я, стоя на пороге комнаты. — Только приведу себя в порядок и вернусь.
— Буду тебя ждать, Алессандро.
Спустя некоторое время мы вновь лежали под одеялом, плотно прижавшись друг к другу и словно тая от накрывающей нас волны нежности и мягкого желания.
— Доменика, ты не представляешь, как я тосковал по тебе, — шептал я на ухо Доменике, обнимая её. — Ты снилась мне каждую ночь…
— Ты тоже, Алессандро, — отвечала синьорина Кассини. — Мне очень не хватало тебя.
— Как бы мне хотелось поехать в Венецию с тобой! — воодушевлённо прошептал я.
— Не в этом времени, — мрачно усмехнулась Доменика. — Сейчас мне уже нечего там делать.
— Ты разве не хочешь навестить Элизабетту? — удивился я. — Не скучаешь по ней?
— Я не нужна ей, Алессандро. Я выполнила свою миссию по отношению к ней и не в праве требовать ничего взамен.
Ледяная луна заглянула в комнату, залив её тусклым серебряным светом. Отчего-то я вдруг почувствовал печаль в голосе Доменики, и мне во что бы то ни стало захотелось помочь ей, оказать посильную поддержку, но я толком не знал, как.
— Но это несправедливо. Ты же так много для неё сделала. Почему она так тебя ненавидит?
— Возможно, есть, за что, — вздохнула Доменика. — В некоторых вещах приходится каяться всю жизнь.
— Ты, как всегда, преувеличиваешь. За что можно ненавидеть столь прекрасного человека, как ты?
— Я не буду тебе об этом говорить, — ледяным тоном ответила Доменика.
— Опять какие-то секреты. Не хочешь говорить — не надо. Но, можно я задам тебе один вопрос?
— Какой, Алессандро? — рассеянным тоном спросила синьорина Кассини.
— Что тебе подарил младший Прести? — вдруг вырвалось у меня, хотя я собирался спросить другое, более щадящего характера.
Доменика резко приподнялась на кровати и бросила на меня гневный взгляд:
— Это Беттина тебе наплела? — раздражённо спросила она.
— Прости, да. Но я, если честно, ей не верю. Сестра твоего предка — маленькая злюка и врунишка.
— Увы, она лишь слишком доверчивая и впечатлительная, — с грустью ответила Доменика.
— Знаешь, даже если она и не врёт, — осторожно начал я, — мне всё равно. Ты ведь не «виртуоз». Тебе хочется… сильных ощущений…
— Не смей так говорить! — воскликнула Доменика. — Раз такой любопытный, то вот, что я скажу тебе. Да будет тебе известно, что я не опустилась до того, чтобы… доставлять нечестивое удовольствие самой себе, — на глаза её навернулись слёзы. — А ту дрянь я выбросила в Тибр, когда узнала, для чего используют это некоторые из «виртуозов». Но было уже поздно, Элизабетта, слишком умная для своего возраста, нашла этот предмет в моей комнате и сразу же сделала выводы. И Эдуардо настроила против меня. Клянусь, Алессандро! Я не делала этого!
— Успокойся. Всё в порядке, — прошептал я ей на ухо и нежно обнял за плечи. — Хорошо, что она не нашла твою пластиковую заколку, иначе проблем было бы больше.
— Я спрятала её в надёжном месте. Никто не найдёт, — заверила меня Доменика.
— Вот и отлично. А в данном случае, ты вообще не при чём. Виноват лишь тот хмырь, Прести.
— Они втроём испортили мне всю жизнь, — вздохнула Доменика, и я понимал, о чём речь.
Альберто Прести создал опасную машину времени, его старший сын, Федерико, лишил Доменику невинности, а младший, Алессандро, решил продолжить дело старшего, только своими методами. Вот так семейка, поделом им всем!
— Как прошли эти две недели? — спросил я уже под утро. — Тебе, должно быть, было невыносимо скучно в этой золотой клетке?
— Нет, не совсем так. Я наконец-то дописала оперу, — с улыбкой похвасталась Доменика. — Завтра начнём репетировать.
— Ты так и не сказала мне, о чём твоя опера, — напомнил я. — Не иначе, как о приключениях Алессандро в Индии, — усмехнулся я.
— Что? — не на шутку удивилась и возмутилась Доменика. — Ты что же, подглядывал в партитуру? Как не стыдно, я же просила не смотреть, пока не будет дописано!
— Ничего я не подсматривал. Сюжет настолько популярный, что на него пишут все подряд. Вон, даже Хассе и Гендель использовали эту тему в своих операх.
— Я не знаю, кто такой Гендель. Что касается Джованни Хассе, то он такой оперы не писал. Я слишком хорошо знакома с его творчеством, чтобы утверждать обратное, — ответила Доменика.
— Что ж, значит ещё не написал… Или я что-то перепутал. Но ничего, когда вернёмся в наше время, выясним этот вопрос.
— Сначала поставим оперу, а потом можно будет говорить о возвращении. Стефано и Паолина уже выучили любовный дуэт Пора и Клеофиды. Я написала эти партии для мужского сопрано и женского контральто.
— Они будут очень гармонично смотреться в дуэте, — заметил я. — Да и не только на сцене.
— Только, — с каким-то странным выражением лица возразила Доменика. — Стефано уже пожаловался мне, что Паолина его отвергла, сказав, что не видит в нём никого, кроме друга. Он очень огорчился.
— Ясно, завтра с ним поговорю, — решил я. — В любом случае, любовь в браке должна быть взаимной.
— Это так, Алессандро. И желание — тоже, — недвусмысленно ответила Доменика, и я понял, что она имеет в виду.
— Прости, я ни за что не хочу заставлять тебя страдать. Но прошу, пойми и прими это, как горькое лекарство. Решение, предложенное князем — оптимально.
— Да, я понимаю это разумом. Но не могу принять сердцем, — с грустью ответила синьорина Кассини.