— Что ты болтаешь, Стефано? — раздражённо спросил я.

— Да ничего. Ты ещё сам не понял, как тебе повезло. Я не встречал юношей более чутких и заботливых, чем Доменико. Знаешь, Алессандро… Когда нам с Карло было по десять лет, наша мать, донна Агостина, покинула наш мир. Клянусь, я готов был тогда ещё утопиться в Тибре, если бы не Доменико. Он приходил заниматься с нами вокалом, оставался до вечера в нашей комнате, утешал, как мог, вытирал нам слёзы… Он тогда словно заменил нам мать, которой так не хватало. Гладил по голове… Пел колыбельные и обнимал. Как нежно обращался с новорождённой Чечилией, словно она была ему родной… А ведь у него как раз в это время появились брат и сестра, близнецы, которым он уделял всё своё время, даже из Капеллы иногда отпрашивался. О, Доменико, добрый ангел-хранитель нашей семьи, посланный Богом…

Последние слова дались Стефано с трудом, он едва сдерживал слёзы, что для таких, как мы, весьма сложно. В конце концов, бедняга-сопранист просто разрыдался мне в плечо. Если честно, его слова относительно Доменики и меня растрогали, так что я чуть было не составил компанию сентиментальному математику, но вовремя удержался. Перед глазами возник образ Петра Ивановича, показывающего крепкий кулак и призывающего сохранять серьёзное лицо. Что ж, раз аристократ, держи морду ящиком.

— Эх, Стефано, ну ты что, великий математик? Не надо вспоминать прошлое, живи настоящим и будущим. Ты ещё молод и красив, у тебя всё впереди. А Доменико, да, действительно прекрасен. Среди «виртуозов» нет таких, как он.

— Может это потому, что он не «виртуоз»? — осторожно предположил Стефано.

— Ты о чём? — не на шутку испугался я, решив, что сопранист уже всё знает и всем разболтал.

— Ты знаешь это лучше меня, — с таинственной улыбкой ответил Альджебри. — Поверь, есть вещи, о которых знают, но не говорят.

— Извини, мой мозг слишком примитивен, чтобы понимать намёки, — раздражённо буркнул я.

— Хорошо, скажу прямым текстом. Я давно понял, что наш «поющий лис» — на самом деле очаровательная «лисичка» (la volpinella). Примерно тогда, когда к нам в Капеллу принесло тебя. Вот тогда-то я и увидел его истинное лицо.

— Так ты знал всё это время и мне не сказал? А я должен был догадываться! Почему ты мне не сказал?

— Капелльские «виртуозы» своих не сдают. Откуда я мог знать, что ты не жулик? С чего мы должны были тебе доверять?

— Но… как так получилось, что все знали и ничего не предпринимали? Получается, все закрывали глаза на то, что ведущий альт — женщина?

— Во-первых, далеко не все. Только я и Карло. Ну ещё Антонино. Ну, а во-вторых, Кассини покровительствовал сам кардинал Фраголини, а с ним связываться, что самому в петлю влезть. Мы видели, что кардинал управлял им… ей как марионеткой. И ничего не могли сделать.

— Ясно. Интриги, — кратко заключил я, а про себя подумал: «Какой я всё-таки идиот. Ведь сама Доменика мне ещё в первый день знакомства намекнула, что кто-то в Капелле мутит воду. Но я даже не догадывался, что этим «кем-то» был сам кардинал!» — Но ты ведь никому не скажешь, правда? Не сдашь властям?

— Можешь быть уверен, — обнадёжил меня Стефано. — Для меня женщина — это святое. Да я даже втайне рад этому: и так слишком много трудностей выпало на долю столь добродетельного человека.

— Не думаю, что быть кастратом более ужасно, чем стать женой такого как мы, — вздохнул я, искренне сожалея, что Доменике достанется такое барахло в мужья.

— Теперь я тебя не понимаю, — развёл руками Стефано.

— Что тут понимать, мы помолвлены с Доменикой. Сам князь благословил нас на брак.

— О, но ведь это чудесно! — воскликнул Альджебри. — Разве ты не рад этому? Почему говоришь об этом с такой грустью?

— У меня есть для этого причины, — кратко ответил я, не желая объяснять всю плачевность ситуации, в которой оказалась моя возлюбленная.

В это время уже совсем стемнело, тёмно-розовый закат сменился кромешной тьмой, в которой кое-где поблёскивал точечный рисунок далёких звёзд.

— Поверь, тебе не о чем беспокоиться. Ведь главное не инструмент, а область воздействия, — философски заметил Стефано.

— Опять ты о своём! — раздражённо воскликнул я. — Нет, всё гораздо хуже. Я потом тебе всё объясню. Время позднее, спать пора.

— В общем, Алессандро, я решил, — твёрдым голосом сказал Стефано. — В ближайшее время пойду сватать Паолину. Твой отец сказал, что мнение невесты — дело десятое! — Альджебри поднялся со скамьи и, хлопнув меня по плечу, поспешил откланяться.

«Да уж, математический гений, а такой дурак в вопросах отношений! Сразу видно, не изучал ты реляционные базы данных!»

Тем же вечером Доменика с обеспокоенным выражением лица пришла ко мне в комнату. На ней было лишь очень странное одеяние, напоминающее греческий или римский хитон — как выяснилось, синьорина Кассини давно уже увлеклась античной модой и попросила Паолину сшить ей нечто подобное. Признаюсь, эти драпировки из лёгкой зелёно-голубой ткани, прекрасно оттеняющей медный цвет волос, несказанно подчёркивали её хрупкость и женственность… Но о чём это я? Как оказалось, Доменика навестила меня по важному делу.

— Алессандро, — обратилась она ко мне, присаживаясь рядом на кровать. — Ты не заметил, что твоя мнимая сестра слишком много времени проводит на кухне?

— Ну и что? — не понял я. — Паолина хорошо готовит, уж получше, чем Осип, как мне показалось.

— Хорошо, поясню, — объяснила мне Доменика. — Они вместе готовят. Каждый день. Каждый, с того момента, как вы с князем уехали в Милан.

— Я заметил, — с усмешкой ответил я. — Признаюсь, сегодняшние запеченные баклажаны — лучшее из того, что я пробовал за последнее время.

— Надо же, я не ожидала, что тебе понравится это бездарное творчество твоего бедного маэстро… — усмехнулась синьорина Кассини.

— О, Доменика! — до меня только сейчас дошло, и я нежно обнял любимую за плечи. — Ты не шутишь? Это твоих рук дело? Но раз так, то я готов до конца своих дней есть запечённые баклажаны!

— Не смущай меня. Я ничего больше не умею, кроме этого. Разве что только мясо жарить на сковородке, но ты всё равно его не ешь. Вернёмся же к нашей проблеме. Паолина начала пропускать занятия музыкой, раньше такого за ней не наблюдалось. Ничего не приходит в голову?

— Прости, нет, — развёл руками я.

— Приглядись к ним повнимательнее. Мне не нравится всё это.

— Ты хочешь сказать, что между ними что-то происходит? — не без удивления предположил я.

Кто бы мог подумать! Осип, или как его называли итальянцы — Джузеппе или сокращённо — Беппино, приземистый, белобрысый веснушчатый парень с небольшим вздёрнутым носом и угрюмым лицом? Даже я по сравнению с ним казался писаным красавцем! А тут — нате вам! Значит, высокий и изящный Стефано, сопранист с модельной внешностью, её не привлёк, зато понравился этот невзрачный повар? Всё-таки, какие загадочные существа женщины, их выбор невозможно объяснить и обосновать логически. Хотя, если по правде сказать, то главный повар был в общем-то неплохим парнем, хоть и неразговорчивым. Ведь это он помог нам с приготовлением вишнёвого торта, да и в целом был очень отзывчивым.

Князь рассказывал, что подобрал его ещё мальчишкой на набережной Невы. Мальчик был из коренного населения и не говорил по-русски. Это потом только Пётр Иванович крестил его в православную веру и впоследствии учил крестника языку. Когда же Осип подрос, его назначили поварёнком, вот с тех пор так и служил на кухне.

— Да, Алессандро. Пока вас не было, я успела заметить это. Паолина и Беппино слишком много времени проводят вдвоём, они так радуются, когда видят друг друга. Алессандро, это очень плохо, твой предок будет недоволен.

— Успокойся, любимая. Пётр Иванович весьма великодушный человек, он непременно позволит им быть вместе.

— Что-то я в этом сомневаюсь, — вздохнула Доменика. — Всё-таки одно дело — женить сыновей на простолюдинках, а совсем другое — выдать дочь за слугу. Понижение статуса, понимаешь? Кем станет простая девушка, если выйдет замуж за князя? Княгиней. А если аристократка выйдет замуж за повара, то она станет разве что поварихой.