— Сегодняшний допрос Маркелова, Стокроцкого и Шталя должен заставить его пошевелиться. Вообще-то он уже начал действовать. Уверен, что Козявка-Ильин нанял Царапкина и Худякова по поручению Фалина.

— Не хочу портить тебе настроения, но должен сказать, что с Кузьминой ты поработал не лучшим образом.

— Кто мог предположить, что за такой короткий срок она станет грузинофилкой?

— Ты. Ты обязан все предусмотреть. Уверен, что Кузьмина по глупости выболтала Фалину о твоих визитах к ней, а не по злому умыслу?

— Уверен. Фалин спровоцировал ее. Когда Маркелов, или Стокроцкий, или Шталь сообщил ему, что мы интересуемся им, он пришел к Кузьминой с целью выяснить, наведывались ли мы к ней. Ее он не опасался. Она ничего толком о нем не знала и до сих пор не знает. Его интересовала Нелли. Вот ее он опасался. Он ведь не знает, что Нелли с трудом вспомнила о нем. Он думал, что она напичкана информацией о его жизни от Игнатова. Игнатов или знал, или догадывался о том, кто такой Фалин. Фалин выстроил логически правильную версию — если мы вышли на Кузьмину, значит, мы вышли и на Нелли. Он знал, как разговаривать с Кузьминой, как заставить ее выболтать все. Он же прожил с ней почти полгода. Не исключаю, что, прежде чем идти к ней, он навел о Кузьминой справки, узнал о ее замужестве.

— Как Нелли Коробова?

— Больно смотреть на нее.

— Эх, Серго, Серго…

Лучше бы Самарин отругал меня.

— Продолжим, — сказал он. — Сегодняшний допрос — это хорошее начало. Следующий шаг будет такой. Задержание Якушева, Ильина и компании. Завтра. Войдешь в группу захвата вместе с Хмелевым. Бестемьянов докладывал, что Якушев опять сменил квартиру и к нему наведывался Ильин. О связи Ильин — Фалин ты только что говорил. Сдается мне, Якушев бегает от Фалина.

— Похоже на то. А что со Спиваком?

— Взять под наблюдение.

— Взяли.

— Выявить связи.

— Выявляем.

— Установили, когда он уехал в Знаменку?

— Улетел утром третьего января в Киев. Билеты для себя и сына купил в аэропорту.

— Нужно выявить связи, особенно с Фалиным, если таковые имеются.

Когда я вернулся к себе, позвонил мой друг и сосед Юрий Чарквиани.

— Куда ты пропал, слушай? Сто первый раз звоню. К семи часам идем в ресторан «Континенталь». Кира, Мила, ты и я.

— Нельзя это отложить на пару дней?

— Ты что, дорогой?! Забыл на своей работе обо всем? Они завтра уезжают в Харьков.

Кира ничего не говорила об отъезде. Она, похоже, любила преподносить сюрпризы. Мне стало не по себе. Я уже начал привыкать к тому, что вижу ее каждый вечер и каждое утро, иногда спящей, но это не имело значения.

— Ладно, Юра, встретимся у входа. Работы полно. Кире я позвоню.

— А ты не в форме?

— В костюме, довольно приличном.

Мы много танцевали, и в какой-то момент я почувствовал усталость. Последствия ранения иногда давали о себе знать. Кира заметила это и не поднялась, когда снова загрохотал оркестр. Мила и Юра ушли танцевать. Мы молча сидели за столом вдвоем. Шум не позволял говорить. К нам подошел модный молодой человек и учтиво поклонился:

— Разрешите пригласить вашу даму…

Я скорее понял по движению его губ, чем расслышал, что он сказал.

Я готов был рявкнуть: «Нет, не разрешаю». Терпеть не могу, когда мою даму приглашают на танец и тем более обнимают. Правда, сейчас в танце партнеры каждый сам по себе, больше заняты собой, но это для меня слабое утешение. Подавив свои чувства, я кивнул. Воспитанные люди ведь не рявкают, а на учтивость отвечают учтивостью. Честно говоря, я надеялся, что Кира откажет молодому человеку. Но она тоже была воспитанным человеком… Оставшись один, я закурил. Мне тут же пришлось погасить сигарету. Красивая тридцатилетняя женщина, одетая так, будто она только-только вышла из парижского салона, постучав пальчиком по моему плечу, сказала:

— Нечего грустить. Пошли плясать.

Я видел ее, впрочем, и молодого человека, пригласившего Киру, в компании элегантных мужчин и женщин. Они занимали длинный стол в углу ресторана.

— Пошли плясать, — повторила женщина.

Компания решила компенсировать мою временную потерю?

Женщина и не думала плясать. Обхватив мою шею руками, она танцевала медленно, через такт, как танцевали много лет назад, когда я еще учился в школе, словом, в стиле ретро. Я охотно подчинился ей. Я поискал глазами Киру. Она отплясывала с молодым человеком, но бросала на меня ревнивые взгляды.

— Хорошо ведешь, — сказала женщина. Она кивнула в сторону Киры. — Ничего девушка. Но я лучше.

Бесспорно, она была бы красивее Киры, если бы от нее не тянуло вульгарностью.

Оркестр сменил ритм. Женщина не выпускала меня из рук.

В зале сверкала вспышка. Кто-то фотографировал.

Мы оказались напротив стола, за которым сидела компания моей партнерши. Фотоаппарат «Кодак» держал в руках один из ее знакомых. В тот момент, когда он направил объектив на нас и я хотел отвернуться, она, точно угадав мое намерение, прижалась щекой к моей щеке. Сверкнула вспышка, раздался щелчок, а следом смех компании. Очевидно, мое лицо было не столь воодушевленным, каким бывает у мужчин, к которому прижимается красивая женщина.

— О, у меня будет память о незабываемом вечере, — сказала моя партнерша. — Финиш, дарлинг. Я устала.

Я возвратился к своему столу с неприятным ощущением, что все это подстроено. Но парень с «Кодаком» фотографировал всех подряд…

ГЛАВА 10

Я не сумел проводить Киру.

Начало операции захвата было назначено на пять вечера в том же аэропорту Внуково, откуда вылетали Кира и Мила. Самолеты не всегда поднимались в воздух по расписанию, и это меня немного волновало. Не хватало встретиться с Кирой во время операции. По нашим сведениям, Михаил Ильин улетал на каникулы в Ригу, где жили его родители. Решено было арестовать Ильина первым из компании Якушева.

Неутомимый Хмелев с утра съездил в Малаховку и узнал, что Фалин купил в июне прошлого года подержанную машину «Жигули» красного цвета, но не оформил ее на себя и пользуется доверенностью.

— Как же он управляет машиной с покалеченной ногой? — спросил я.

— Не так уж она покалечена, — сказал Хмелев.

У меня на душе было неспокойно из-за Киры, и я позвонил в аэропорт, чтобы узнать, вылетел ли самолет на Харьков. Я с облегчением повесил трубку. С запозданием, но вылетел.

— Чего ты не спросил о рейсе на Ригу? — сказал Хмелев. — Вдруг задерживается.

Я позвонил в аэропорт еще раз. Мне сказали, что самолет должен вылететь по расписанию.

Но когда мы приехали во Внуково, на электронном табло было написано, что рейс на Ригу задерживается на час.

Михаил Ильин по кличке Козявка оказался умнее нас. Он не приехал в аэропорт. Видимо, звонил в справочную Аэрофлота до последнего момента, предполагая, что рейс могут перенести или вообще отменить.

Через час по радио объявили, что вылет в Ригу задерживается еще на час по техническим причинам. Козявка в аэропорту не появлялся. Хмелев чертыхался. Потом, очевидно, самолет починили, но испортилась погода в столице Латвии. По радио дважды объявляли, что рейс задерживается в связи с погодными условиями в Риге. А Козявка в аэропорт не приезжал.

— И не приедет, если не дурак, — сказал Хмелев. — Надо уметь пользоваться телефоном.

Предвидение Хмелева оправдалось. Козявка не приехал во Внуково.

В пять утра самолет все-таки вылетел в Ригу, но без Ильина.

Мы сели в машины и поехали в город. В последние дни у Козявки было несколько адресов — день он жил у одного товарища, день у другого. Беспокоить на рассвете ни в чем не повинных людей, приютивших Козявку из-за человеколюбия, мы не хотели, но были вынуждены. В квартире по одному из трех имеющихся у нас адресов нам сообщили, что Козявка уехал в Ригу к родителям на поезде.

— Одного упустили, — сказал Хмелев. — Теперь что будем делать?

— Действовать по плану, — сказал Бестемьянов. — Временной сдвиг ничего не меняет. Едем к Сане Якушеву.