— Нет, — ответил я вполголоса, благодаря бога, что, кроме света, он придумал еще и тьму.

— Сейчас увидишь. Уверяю тебя, смотреть не на что. По мне та женщина красива, у которой кожа, как пенка молочная, глаза — как вода родниковая… Я бы на Лию за миллион лет ни разу не глянул. Ну вот ты скажи, Мариникэ, не дураки ли набитые?!

— Петря, о вкусах не спорят…

— Оставь ты меня со своими пословицами. В довершение всего, другой такой вруньи, как Лия, днем с огнем не сыскать. Вот так, смотрит тебе прямо в глаза и говорит, заливает, аж вода замирает. Придумала целую историю о нашей семье — будто отец шел по берегу Дуная и увидел, как тонет цыганка. Тогда он бросился и спас ее. А та, от радости, вышла за него замуж. Я ее спрашиваю: «Зачем, скажи, выдумываешь всякие небылицы и говоришь, что мы цыгане?», а она мне в лицо хихикает: «Чтобы больше парням нравиться, и чтобы девушки шарахались от тебя, как черт от ладана». Кристиан — серьезный человек, все бы понял, а ты ржешь…

— Петрикэ, разве можно так оговаривать свою сестру? — удивился Марин. — Просто-напросто у нее талант импровизации. И у выдумки есть достоинство, если умело ее подать. Кроме того, она очень наблюдательна. И потом, она знает — кому рассказывать все это, а кому — нет.

Я шел рядом с Петрей, продолжавшим держать нас под руки, а Марин произносил слова, которые я сам когда-то говорил Лии. Я был потрясен оттого, что поверил в фантастические выдумки Лии, но желание ее увидеть даже после услышанного утром в автобусе и сейчас от Петри не только не уменьшилось, но наоборот, возросло.

— Вот-вот, то же самое поет и она, — не переставал возмущаться Петря, — мол, «не хочу работать продавщицей». «Но как, прости, пожалуйста, ты собираешься жить?» — спрашиваю я. «Осенью поеду в Кишинев, буду учиться на артистку», — отвечает она. «Давай, поезжай, — смеюсь, — там ждут не дождутся с разинутым ртом, чтобы ты непременно стала артисткой». «А вот и ждут, — подпрыгивает она, — мне стоит только показаться одному человеку на глаза, как он сразу устроит меня в институт». «Ты скажи это сперва глухому, а потом попроси немого повторить», — отвечаю я. Тут она загорелась и начала мне доверительно рассказывать, что есть у нее один кадр, хоть и слабо верится, который ходит за ней по пятам да все упрашивает выйти за него замуж. И что, мол, он очень умный, кончил институт, опять не очень верится, и что она выйдет за него замуж, но только после того, как кончит школу, в которой готовят артистов. А до тех пор она, мол, не покажется ему на глаза. Ей, мол, стыдно, он — образованный, а она — дура. И дальше — все в том же духе. Короче — мечты кудрявой овечки. Уж в байках ее никто не обскачет, только сиди да ушами хлопай. Повезло ей с матерью, та всегда на ее стороне, но уж я вышибу из нее это желание стать артисткой…

Пока Петря сыпал словами с видом всеведущего человека, мимо Марина скользнула и исчезла в темноте тень девушки. Ее силуэт показался мне настолько знакомым, что у меня на мгновение оборвалось дыхание.

— Мы говорим о лисице, а она идет по нашим следам. Кажется, это сама Лия пробежала сейчас мимо нас, — прервал его Марин, и в его голосе прозвучала едва уловимая нотка сарказма.

— Когда?! — поразился Петря.

— Секунду назад.

— Не валяй дурака, Мариникэ. Неужели я бы ее не заметил? Скажи правду, Кристиан, ты что-нибудь видел?

— Не знаю, не обратил внимания, — солгал я, снова полагаясь на защитный покров ночи.

— Двое против одного. Мариникэ проиграл.

Я шел следом за Петрей и пытался унять нервную дрожь, которая охватила все мое тело. Какой-то мучительный обруч стягивал мою голову. Как я поведу себя, когда увижу Лию? А она сама? Я приехал сюда с одной целью — повидать Лию, поговорить с ней, чтобы многое выяснить, однако эта встреча виделась мне в ином свете. Охваченный тревожными мыслями, я даже не заметил, как мы остановились перед высоким домом с широкими окнами, ярко освещавшими виноградную лозу, доходившую до самого навеса под крышей. Нас пригласили в большую светлую комнату. С фотографии на стене прямо напротив меня улыбалось большеглазое лицо Лии-подростка. Вслед за нами вошла хозяйка.

— Добрый вечер, тетушка Докица, — поздоровался Марин.

— Добрый, Мариникэ, здравствуйте и вы, молодой человек, — приветствовала она нас.

Мать Лии и Петри выглядела уставшей, в ее движениях чувствовалась тяжесть. Левая рука у нее была закутана в шаль и слегка отведена назад. Блестящие коротко остриженные черные волосы, смуглое лицо, все в частых маленьких морщинках, едва, впрочем, заметных, смоляные глаза и маленький рот придавали всему ее облику выражение мягкой нежности. Она с любопытством окинула меня беглым взглядом.

— Мама, а где Лия? Скажи ей, чтоб собирала на стол! — крикнул из соседней комнаты Петря.

— Только что была где-то здесь, — ответила тетушка Докица, не отводя от меня своих глаз. Я принялся старательно разглядывать свои руки.

— Она у меня доиграется, я из нее все глупости выбью. Научу слушаться старших! Я же ей сказал приготовить ужин, — не унимался Петря.

После короткой паузы он вновь спросил:

— Отец что делает?

— Во дворе, наверное, — ответила тетушка Докица и вышла из комнаты, оставив нас одних. Не успели мы обменяться несколькими фразами, как она вновь появилась с тарелкой, полной орехов, и миской горячих плацынд. Под ее чудодейственным взглядом я успокоился, и неожиданно захотелось поговорить.

Петря принес кувшин с белым вином, а следом за сыном, что-то бормоча, вошел мош Давид. Он был слегка под хмельком и разряжал свой гнев на воображаемых врагах. У него было мужественное лицо, лоб, глубоко изборожденный морщинами, колючая борода. Лысая голова, с пучками седых волос, пробивавшихся то там, то здесь, дерзко сидела на крепкой, морщинистой шее.

— Знайте, парни, других таких людей, как Соломон и Александр Македонский, не было и не будет. Почему я так говорю? Потому что в книге писано…

— Вот тебе человек без забот, — сказал нам Петря, улыбаясь и указывая на своего отца.

— Не скажи, Петря, человек без забот, что дерево без плодов, а твой отец, э-хе, слава богу, — сказала тетушка Докица и опять вышла из комнаты.

Петря разлил вино по стаканам и поставил их на край стола.

— Мамочка, отложи дела на минутку и посиди с нами, — сказал он.

— Начинайте пока без меня, я подойду попозже, — ответила тетушка Докица из соседней комнаты.

— Мама, брось все и отдохни немного. Наша сахарная Лия тоже могла бы что-нибудь приготовить. Да уж знаю, как ты ее от всего бережешь.

Тетушка Докица появилась в дверях и, вытирая руки о передник, сказала Петре:

— Оставь в покое Лию, она лучше тебя во сто раз. Во время того бала она тихо сидела дома, а ты пошел и передрался с какими-то патлатиками, других дел у тебя не было. Теперь-то есть о чем поговорить на селе об отпрысках Кушмэ.

Все это она сказала без упрека, но с твердостью в голосе, затем взяла стакан, окинула всех нежным взглядом и произнесла:

— Будьте здоровыми, послушными и красивыми!

Сделав два маленьких глотка, тетушка Докица поставила почти полный стакан на стол и вышла из комнаты.

— Да и Лия хороша. Правда, отец? — сказал Петря с широкой улыбкой на лице.

— Правда, Петря. Бесится сорванец, — поднял голову мош Давид, клевавший носом на углу стола. Он держал в руке полный стакан вина, как будто колеблясь — выпить или нет.

— Всего самого лучшего! — проговорил Петря и залпом выпил.

— Марин, давай произнесем наш тост, — прошептал я.

Он подмигнул, поднял стакан и торжественно произнес:

— Все хорошее…

— До кучи, — продолжил я.

— Все плохое…

— В порошок, — заключил я.

— Ну, как, ребята, мое вино? — спросил мош Давид.

— Очень хорошее, — ответил Марин.

— А ты, парень, что скажешь? — спросил он, глядя на меня внимательно.

— Хорошее вино, мош Давид, особенно когда человек пьет его понемногу, зная меру.

— Твоя правда. Но есть люди, которые совсем не пьют вина, даже не переносят. Вот это люди! Александр Македонский был таким. Если я и пью иногда, то делаю это из-за печалей моих дочек, из-за их забот. Потому что даже у Александра Великого, хоть он и был Македонский, не было таких дочерей, как у меня. Вот Мариникэ знает. Красивая женщина в доме — что отрава сладкая для мужчин. Докица моя была, может, еще красивей, но я сумел прожить с ней в мире и согласии. Потому что был сильнее, держал себя на высоте… Хочу выпить за ваше здоровье и желаю вам быть крепкими духом…